За январь-ноябрь 2020 г. доля российского угля в импорте Марокко составила 87%
Argus сообщает, что доля российского угля в импорте Марокко составила 87% за 11 месяцев прошедшего года. Для сравнения, по итогам 2019 г. было 57%. Всего за январь-ноябрь Марокко импортировало 9,2 млн т. Помимо России, уголь поставляли США (9%), Колумбия и ЮАР.
Среди российских компаний больше всего угля в Марокко отгрузили «СУЭК» и «Кузбассразрезуголь». Рост доли российского угля обусловлен низкими ценами в 2020 г. и тем, что в 2019 г. трейдер Carbo One (связывается СМИ с российскими предпринимателями) выиграл тендеры на поставки угля для ТЭС эмиратского холдинга TAQA, в т.ч. для крупнейших в Марокко электростанций «Жорф Ласфар» (2 ГВт) и «Сафи» (1,4 ГВт).
За январь-ноябрь 2020 г. доля российского угля в импорте Марокко составила 87%
Argus сообщает, что доля российского угля в импорте Марокко составила 87% за 11 месяцев прошедшего года. Для сравнения, по итогам 2019 г. было 57%. Всего за январь-ноябрь Марокко импортировало 9,2 млн т. Помимо России, уголь поставляли США (9%), Колумбия и ЮАР.
Среди российских компаний больше всего угля в Марокко отгрузили «СУЭК» и «Кузбассразрезуголь». Рост доли российского угля обусловлен низкими ценами в 2020 г. и тем, что в 2019 г. трейдер Carbo One (связывается СМИ с российскими предпринимателями) выиграл тендеры на поставки угля для ТЭС эмиратского холдинга TAQA, в т.ч. для крупнейших в Марокко электростанций «Жорф Ласфар» (2 ГВт) и «Сафи» (1,4 ГВт).
Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows.
from ye
