«Голландский дом» занимает в моей голове место на полке с «Великими Американскими Романами XXI века» — где-то между «Маленькой жизнью», «Щеглом», «Избранными днями» и «Дорогой» (у меня это не полка, а полочка, если честно). Сюжет выстроен вокруг испытаний, выпавших на долю брата и сестры Конроев: мать бросает их по необъяснимым причинам, отец рано умирает, а мачеха выставляет из того самого Голландского дома. И семейная сага, начавшаяся в 1940-х, и роман воспитания, но написанный в наше время, отчетливо современный. Энн Пэтчетт — известный прозаик с кучей премий, ничего о ней не слышал до этого романа, и спасибо Насте Ханиной, что подарила мне это роскошное издание «Синдбада» с ляссе, с суперобложкой, с росписью книжного блока «под гжель». Проживая с Дэнни и Мэйв их жизни, быстро проникаешься симпатией к ним — тоже ведь признак хорошей литературы. А еще понял, что скучаю по книгам Майкла Каннингема, таким же многоуровневым и пронзительным: после «Снежной королевы» (2014) он романов не выпускал, сколько можно?
«Голландский дом» занимает в моей голове место на полке с «Великими Американскими Романами XXI века» — где-то между «Маленькой жизнью», «Щеглом», «Избранными днями» и «Дорогой» (у меня это не полка, а полочка, если честно). Сюжет выстроен вокруг испытаний, выпавших на долю брата и сестры Конроев: мать бросает их по необъяснимым причинам, отец рано умирает, а мачеха выставляет из того самого Голландского дома. И семейная сага, начавшаяся в 1940-х, и роман воспитания, но написанный в наше время, отчетливо современный. Энн Пэтчетт — известный прозаик с кучей премий, ничего о ней не слышал до этого романа, и спасибо Насте Ханиной, что подарила мне это роскошное издание «Синдбада» с ляссе, с суперобложкой, с росписью книжного блока «под гжель». Проживая с Дэнни и Мэйв их жизни, быстро проникаешься симпатией к ним — тоже ведь признак хорошей литературы. А еще понял, что скучаю по книгам Майкла Каннингема, таким же многоуровневым и пронзительным: после «Снежной королевы» (2014) он романов не выпускал, сколько можно?
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders.
from ye
