Однажды на Землю спустилась глубокая ночь, Не слышно ни одной машины, и стало точь-в-точь, Как если бы я был полностью опустошен, Пустая коробка с наклейкою «Все хорошо!». Znaki, «Один человек»
Hako Otoko (2024) «Человек-ящик» Не могу и не буду утверждать, что понял всё. Однако могу судить однозначно: фильм получился довольно точной экранизацией романа Кобо Абэ, потому что сверял я его посценово и с переводом, и с оригиналом. Другое дело, как вечно спрашивала Елена Викторовна на уроках литературы: «Что хотел сказать автор?». Итак, распаковываем ПГСтор и бросаемся на бедного Кобо.
В романе «Человек-ящик» Абэ проворачивает тот же трюк, что и в предыдущем «Сожжённой карте». Если помните, там частный детектив расследует дело, а потом и ему, и читателю становится совершенно неинтересно, чем закончится непосредственно детективная линия. Таким детективом-обманкой можно считать и «Человек-ящик», где сквозь заляпанную эзотерикой щель картонной коробки можно разглядеть банальный криминальный сюжет, в котором лжедоктор пытается убить господина военного врача-наркомана и переписать клинику на себя, а бомжа использует как расходный материал. И здесь никаких расхождений между романом и фильмом нет.
На втором слое можно увидеть рассуждения Кобо о том, что является настоящим, а что ложным, фальшивым и лже... Герои фильма, вслед за прототипами из романа, жаждут найти в своей жизни настоящее, стать бабочками, вылупившимися из куколки. В этом плане фильм отличается сильно, так как изменены характеры всех персонажей, а Тояма Ёко выписана чуть ли не с нуля, чтобы соответствовать образу современной женщины (впрочем, не в полной мере избавившись от некоторого налёта мизогинии).
Главное же отличие фильма и книги — в моментах рассуждения о смерти автора. Весь роман — столкновение лбами читаемого и читающего, когда непонятно, автор ли ведёт тебя по сюжету или ты сам его конструируешь из обрывков записок бомжа, живущего в ящике. В фильме это меняют на отношение того, кто смотрит, и того, на кого смотрят (смотрящий и осматривамое), что удачно рифмуется с подглядыванием человека-ящика за миром через прорезь в коробке. При этом зритель неизбежно запутается во второй половине фильма, когда, ради воссоздания эффекта «непонятно, кто это написал» из книги, ему придётся отличать Нагасэ Масатоси, Асано Таданобу и Сато Коити буквально по голосу. Зато появляется возможность сломать четвёртую стену, чем Гакурю Исии в полной мере пользуется.
Нет, конечно, в целом отличий у книги и фильма много. Здесь и «пять горшков с засохшими карликовыми деревьями» из романа, превратившиеся в пышные суккуленты, и сирены скорой помощи из финала, ставшие перезвоном смартфонов на титрах, и замена всё на тех же титрах логичного (в качестве ещё одной пасхалки к роману) Шопена на Густава Малера (лжеШопен? 😁), и ещё масса переписанных мелких деталей, но идёт фильм к концовке точно теми же тропами, что и книга, по пути создавая надписями на экране эффект Манделы у зрителя — на самом деле большей части этих фраз в тексте романа нет, но они аккумулируют в себе смысл сразу нескольких абзацев.
И с позиции идеальной (насколько это возможно) экранизации «Человек-ящик» действительно тот фильм, который можно было ждать 50 лет. А насколько он хорош в качестве самостоятельного высказывания, я предлагаю решать вам самим.
Однажды на Землю спустилась глубокая ночь, Не слышно ни одной машины, и стало точь-в-точь, Как если бы я был полностью опустошен, Пустая коробка с наклейкою «Все хорошо!». Znaki, «Один человек»
Hako Otoko (2024) «Человек-ящик» Не могу и не буду утверждать, что понял всё. Однако могу судить однозначно: фильм получился довольно точной экранизацией романа Кобо Абэ, потому что сверял я его посценово и с переводом, и с оригиналом. Другое дело, как вечно спрашивала Елена Викторовна на уроках литературы: «Что хотел сказать автор?». Итак, распаковываем ПГСтор и бросаемся на бедного Кобо.
В романе «Человек-ящик» Абэ проворачивает тот же трюк, что и в предыдущем «Сожжённой карте». Если помните, там частный детектив расследует дело, а потом и ему, и читателю становится совершенно неинтересно, чем закончится непосредственно детективная линия. Таким детективом-обманкой можно считать и «Человек-ящик», где сквозь заляпанную эзотерикой щель картонной коробки можно разглядеть банальный криминальный сюжет, в котором лжедоктор пытается убить господина военного врача-наркомана и переписать клинику на себя, а бомжа использует как расходный материал. И здесь никаких расхождений между романом и фильмом нет.
На втором слое можно увидеть рассуждения Кобо о том, что является настоящим, а что ложным, фальшивым и лже... Герои фильма, вслед за прототипами из романа, жаждут найти в своей жизни настоящее, стать бабочками, вылупившимися из куколки. В этом плане фильм отличается сильно, так как изменены характеры всех персонажей, а Тояма Ёко выписана чуть ли не с нуля, чтобы соответствовать образу современной женщины (впрочем, не в полной мере избавившись от некоторого налёта мизогинии).
Главное же отличие фильма и книги — в моментах рассуждения о смерти автора. Весь роман — столкновение лбами читаемого и читающего, когда непонятно, автор ли ведёт тебя по сюжету или ты сам его конструируешь из обрывков записок бомжа, живущего в ящике. В фильме это меняют на отношение того, кто смотрит, и того, на кого смотрят (смотрящий и осматривамое), что удачно рифмуется с подглядыванием человека-ящика за миром через прорезь в коробке. При этом зритель неизбежно запутается во второй половине фильма, когда, ради воссоздания эффекта «непонятно, кто это написал» из книги, ему придётся отличать Нагасэ Масатоси, Асано Таданобу и Сато Коити буквально по голосу. Зато появляется возможность сломать четвёртую стену, чем Гакурю Исии в полной мере пользуется.
Нет, конечно, в целом отличий у книги и фильма много. Здесь и «пять горшков с засохшими карликовыми деревьями» из романа, превратившиеся в пышные суккуленты, и сирены скорой помощи из финала, ставшие перезвоном смартфонов на титрах, и замена всё на тех же титрах логичного (в качестве ещё одной пасхалки к роману) Шопена на Густава Малера (лжеШопен? 😁), и ещё масса переписанных мелких деталей, но идёт фильм к концовке точно теми же тропами, что и книга, по пути создавая надписями на экране эффект Манделы у зрителя — на самом деле большей части этих фраз в тексте романа нет, но они аккумулируют в себе смысл сразу нескольких абзацев.
И с позиции идеальной (насколько это возможно) экранизации «Человек-ящик» действительно тот фильм, который можно было ждать 50 лет. А насколько он хорош в качестве самостоятельного высказывания, я предлагаю решать вам самим.
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. "This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones.
from ye
