Схоласт Генрих Гентский полагал, что Бог есть первый объект мышления. Когда мы рассуждаем строго, в духе последовательной метафизики, мы с необходимостью приходим к Богу.
Современная (пост)метафизика, однако, полна произвола. Современная теология предъявляет к Богу требования, обусловленные случайными политическими симпатиями, делая Бога то грозным самодуром, то «слабым» демократом, уважающим личные границы.
Метафизика же требует не от Бога, она требует от нас — прежде всего строгости и, по возможности, ясности. Мы не всегда исполняем эти требования, но всегда стремимся к ним, коль скоро желаем мыслить метафизически.
Но не строгости ли и ясности требует от нас и размышление о Боге? При этом размышление о Боге — суть всегда и общение с Богом, ибо Бог — не мертвый, безмолвный объект, конструируемый нашей мыслью, но живая личность, внемлющая и отвечающая. Правда, нередко в метафизике Он действительно представляется статичным, «безмолвным», но лишь в качестве предварительного очерка, модели, адаптированной к ограниченным способностям нашего разума и в то же время способствующей их возрастанию.
Позволительно ли, в таком случае, ставить знак равенства между молитвой и метафизическим размышлением? Нет. Молитва больше метафизики. Метафизика только созерцательна, молитва помимо созерцания знает и страсть. Метафизика объективна, молитва и объективна, и субъективна, поскольку она включает в себя как чистое стремление к Божеству, так и совершенно частные просьбы к Нему. «Просите, и дано вам будет» (Мф. 7:7).
Эта широта молитвы создает известную опасность. Если в молитве перевешивает субъективный момент, она превращается в договор, спекуляцию на интересе, благочестие в обмен на исполнение просьбы. Как избежать этой опасности, отделить в молитве субъективное от объективного, страстное — от созерцательного? Здесь требуется смирение, умение буквально нутром чувствовать границу между своим Я и существом Бога. «Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Помогает, конечно, соборный опыт Церкви, хранимый в молитвословах.
Для меня метафизика легче молитвы. В молитве я острее чувствую себя, свой произвол, свои капризы. Это неприятно. Все это отгораживает меня от Бога. Метафизика притупляет чувство «Я», хотя и не устраняет его вовсе. Конечно, мысля метафизически, я любуюсь своей мыслью, и это можно поставить мне в упрек. Однако само любование становится возможным лишь потому, что вызвано оно чувством близости к Богу.
Раньше я стеснялся своей любви к метафизике, считал её лишь симуляцией молитвы. Теперь думаю иначе. Я стал больше доверять себе, в том числе и своей способности внимать Богу, и могу сказать решительно. Настоящая метафизика — это в том числе и молитва: честное, очищенное от дурного субъективизма размышление о Боге.
Схоласт Генрих Гентский полагал, что Бог есть первый объект мышления. Когда мы рассуждаем строго, в духе последовательной метафизики, мы с необходимостью приходим к Богу.
Современная (пост)метафизика, однако, полна произвола. Современная теология предъявляет к Богу требования, обусловленные случайными политическими симпатиями, делая Бога то грозным самодуром, то «слабым» демократом, уважающим личные границы.
Метафизика же требует не от Бога, она требует от нас — прежде всего строгости и, по возможности, ясности. Мы не всегда исполняем эти требования, но всегда стремимся к ним, коль скоро желаем мыслить метафизически.
Но не строгости ли и ясности требует от нас и размышление о Боге? При этом размышление о Боге — суть всегда и общение с Богом, ибо Бог — не мертвый, безмолвный объект, конструируемый нашей мыслью, но живая личность, внемлющая и отвечающая. Правда, нередко в метафизике Он действительно представляется статичным, «безмолвным», но лишь в качестве предварительного очерка, модели, адаптированной к ограниченным способностям нашего разума и в то же время способствующей их возрастанию.
Позволительно ли, в таком случае, ставить знак равенства между молитвой и метафизическим размышлением? Нет. Молитва больше метафизики. Метафизика только созерцательна, молитва помимо созерцания знает и страсть. Метафизика объективна, молитва и объективна, и субъективна, поскольку она включает в себя как чистое стремление к Божеству, так и совершенно частные просьбы к Нему. «Просите, и дано вам будет» (Мф. 7:7).
Эта широта молитвы создает известную опасность. Если в молитве перевешивает субъективный момент, она превращается в договор, спекуляцию на интересе, благочестие в обмен на исполнение просьбы. Как избежать этой опасности, отделить в молитве субъективное от объективного, страстное — от созерцательного? Здесь требуется смирение, умение буквально нутром чувствовать границу между своим Я и существом Бога. «Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Помогает, конечно, соборный опыт Церкви, хранимый в молитвословах.
Для меня метафизика легче молитвы. В молитве я острее чувствую себя, свой произвол, свои капризы. Это неприятно. Все это отгораживает меня от Бога. Метафизика притупляет чувство «Я», хотя и не устраняет его вовсе. Конечно, мысля метафизически, я любуюсь своей мыслью, и это можно поставить мне в упрек. Однако само любование становится возможным лишь потому, что вызвано оно чувством близости к Богу.
Раньше я стеснялся своей любви к метафизике, считал её лишь симуляцией молитвы. Теперь думаю иначе. Я стал больше доверять себе, в том числе и своей способности внимать Богу, и могу сказать решительно. Настоящая метафизика — это в том числе и молитва: честное, очищенное от дурного субъективизма размышление о Боге.
BY Лаконские щенки
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The Security Service of Ukraine said in a tweet that it was able to effectively target Russian convoys near Kyiv because of messages sent to an official Telegram bot account called "STOP Russian War." To that end, when files are actively downloading, a new icon now appears in the Search bar that users can tap to view and manage downloads, pause and resume all downloads or just individual items, and select one to increase its priority or view it in a chat. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said.
from ye
