La Pensée Française

Жак Буверес об «интеллектуальных уловках» Бримона и Сокола.

Я думаю, что недобросовестное использование научных понятий в философии — отражение и следствие более общей проблемы самой философии: проблемы дистанции между тем, что она представляет собой сейчас, и тем, чего она желает. Не следует совершать ошибку, принимая следствие за причину или симптом — за болезнь. Лихтенберг, стремящийся привить своему читателю более простое отношение к феномену понимания, пишет следующее: «между пониманием и непониманием существует множество промежуточных звеньев, где 9/10 людей чувствуют себя более чем комфортно». В случае философии вопрос о понимании имеет решающее значение. Дело не только в том, что мы редко уверены в понимании прочитанного: в нашей области вполне возможно очень прочно и комфортно встроиться в различные формы практически тотального непонимания. Так или иначе, вопрос, которым мы обязаны задаться относительно большинства текстов, используемых Сокалом и Бримоном для своего розыгрыша, звучит следующим образом: можно ли их понять в принципе, и были ли они действительно поняты?

Среди прочих заслуг «Дело Сокала» привлекло внимание к двум категориям, которые различает Лихтенберг, и последние представляют крайний интерес: люди, которые, подобно Сокалу и Бримону, не понимают, ведь речь идёт о вещах, в которых они компетентны, и те, кто, напротив, понимает ровно потому, что эти вещи незнакомы им. Сокал и Бримон удивляются по меньшей мере странному использованию математических и физических понятий в текстах, где им нечего делать, и которым это не принесёт ничего хорошего. Однако Бримон и Сокал натолкнулись на противников, которые не обладают теми же познаниями, но всё же претендуют на понимание этого материала. Никаких сомнений, что дело «интеллектуальных уловок» — лучший пример того разрыва (непонимания), который сегодня отделяет «две культуры».

Разумеется, может статься, что неинформированность, отсутствие компетенции или недостаток философской и литературной тонкости — причина того, что авторы «интеллектуальных уловок» сочли несуразицей вещи, которые просто-напросто сложно понять (для таких людей как они). Разумеется, публика не преминула упрекнуть их в этом. Думаю, в этом упрекнут и меня, потому что в большинстве случаев моя реакция совпадает с их. Однако меня не слишком это волнует. Я не думаю, что мы должны — даже если речь идёт о философии — понимать (или делать вид, будто понимаем) абсолютно всё, что может быть написано. Но в равной степени, я не думаю, что всё, что производит впечатление осмысленного как в голове автора, так и в головах его читателей, с необходимостью должно иметь смысл. Разумеется, я понимаю, что вопрос о критериях бессмыслицы в литературе или философии носит крайне деликатный характер. Но я не думаю, что таких критериев не существует, как некоторые любят это повторять и пытаются нас в этом убедить (очевидно, что это те же, кто поддерживает идею, что нельзя различить, что имеет смысл, а что — нет).

Кроме того, даже люди, которые наиболее яростно протестовали против заключений этой книги, редко осмеливались открыто защищать тот или иной пассаж, обсуждаемый в ней. Разумеется, вокруг некоторых из них куда проще выстроить защиту. Ничто не мешало кричащим защитникам попытаться реально обосновать эти тезисы, если они полагают, что это возможно. Однако для этого было необходимо потрудиться, тогда как крикуны, похоже, не были в состоянии сделать это. Так или иначе, не следует переносить бремя доказательства. Именно авторы, с которыми спорят Бримон и Сокал, должны показать, что их выражения имеют осмысленный характер. Эта задача не бремя читателя, рвущего на себе волосы, стремясь обнаружить или изобрести смысл для этого чтива. Так Шопенгауэр однажды сказал о Гегеле, что в многочисленных местах тот оставляет слова, смысл которых предстоит выбрать читателю.

(Продолжение следует)

www.group-telegram.com/ye/jesuistropchaud.com/705

1.8K viewsedited  Oct 30 at 14:49

Жак Буверес об «интеллектуальных уловках» Бримона и Сокола.

Я думаю, что недобросовестное использование научных понятий в философии — отражение и следствие более общей проблемы самой философии: проблемы дистанции между тем, что она представляет собой сейчас, и тем, чего она желает. Не следует совершать ошибку, принимая следствие за причину или симптом — за болезнь. Лихтенберг, стремящийся привить своему читателю более простое отношение к феномену понимания, пишет следующее: «между пониманием и непониманием существует множество промежуточных звеньев, где 9/10 людей чувствуют себя более чем комфортно». В случае философии вопрос о понимании имеет решающее значение. Дело не только в том, что мы редко уверены в понимании прочитанного: в нашей области вполне возможно очень прочно и комфортно встроиться в различные формы практически тотального непонимания. Так или иначе, вопрос, которым мы обязаны задаться относительно большинства текстов, используемых Сокалом и Бримоном для своего розыгрыша, звучит следующим образом: можно ли их понять в принципе, и были ли они действительно поняты?

Среди прочих заслуг «Дело Сокала» привлекло внимание к двум категориям, которые различает Лихтенберг, и последние представляют крайний интерес: люди, которые, подобно Сокалу и Бримону, не понимают, ведь речь идёт о вещах, в которых они компетентны, и те, кто, напротив, понимает ровно потому, что эти вещи незнакомы им. Сокал и Бримон удивляются по меньшей мере странному использованию математических и физических понятий в текстах, где им нечего делать, и которым это не принесёт ничего хорошего. Однако Бримон и Сокал натолкнулись на противников, которые не обладают теми же познаниями, но всё же претендуют на понимание этого материала. Никаких сомнений, что дело «интеллектуальных уловок» — лучший пример того разрыва (непонимания), который сегодня отделяет «две культуры».

Разумеется, может статься, что неинформированность, отсутствие компетенции или недостаток философской и литературной тонкости — причина того, что авторы «интеллектуальных уловок» сочли несуразицей вещи, которые просто-напросто сложно понять (для таких людей как они). Разумеется, публика не преминула упрекнуть их в этом. Думаю, в этом упрекнут и меня, потому что в большинстве случаев моя реакция совпадает с их. Однако меня не слишком это волнует. Я не думаю, что мы должны — даже если речь идёт о философии — понимать (или делать вид, будто понимаем) абсолютно всё, что может быть написано. Но в равной степени, я не думаю, что всё, что производит впечатление осмысленного как в голове автора, так и в головах его читателей, с необходимостью должно иметь смысл. Разумеется, я понимаю, что вопрос о критериях бессмыслицы в литературе или философии носит крайне деликатный характер. Но я не думаю, что таких критериев не существует, как некоторые любят это повторять и пытаются нас в этом убедить (очевидно, что это те же, кто поддерживает идею, что нельзя различить, что имеет смысл, а что — нет).

Кроме того, даже люди, которые наиболее яростно протестовали против заключений этой книги, редко осмеливались открыто защищать тот или иной пассаж, обсуждаемый в ней. Разумеется, вокруг некоторых из них куда проще выстроить защиту. Ничто не мешало кричащим защитникам попытаться реально обосновать эти тезисы, если они полагают, что это возможно. Однако для этого было необходимо потрудиться, тогда как крикуны, похоже, не были в состоянии сделать это. Так или иначе, не следует переносить бремя доказательства. Именно авторы, с которыми спорят Бримон и Сокал, должны показать, что их выражения имеют осмысленный характер. Эта задача не бремя читателя, рвущего на себе волосы, стремясь обнаружить или изобрести смысл для этого чтива. Так Шопенгауэр однажды сказал о Гегеле, что в многочисленных местах тот оставляет слова, смысл которых предстоит выбрать читателю.

(Продолжение следует)

BY La Pensée Française