Если философских и мифологических глубин (в духе Прометея и Завета) от Альвереса ожидать было немного странно, то беспощадный жанровый аттракцион — это то, что обещала и творческая биография режиссера, и промоматериалы. Была надежда получить безумный вызывающий аритмию натуралистичный клаустрофобичный бодди-хоррорный ремейк оригинала. В стиле прошлого опыта работы Альвареса с чужой франшизой — Зловещие мертвецы: Черная книга.
И в фильме есть претензия на это, есть крутые запоминающиеся сцены и образы. Например, экспликация фрейдистской символики, заложенной в ксероморфов еще Гигером. Но даже в них сильно сбоит ритм. Бодди-хоррорные эпизоды хочется посмаковать чуть дольше и рассмотреть чуть ближе; экшен-сцены слишком рано замедляются, а атмосфере ужаса и клаустрофобии просто неоткуда взяться: Альварес упорно пренебрегает крупными планами (хотя саунд-дизайн отличный). На всякий случай еще раз: ужас, если и возникает, то оседает где-то на донышке. Но что самое парадоксальное — присутствие фейсхагеров в разы круче и изобретательнее, чем, собственно, ксероморфов.
И все эти огрехи можно было бы, наверное, сгладить, если бы герои представляли интерес и вызывали сочувствие. Но в итоге вышло «ни туда, ни сюда». Это неплохие два часа, но их не особо хочется повторять.
Если философских и мифологических глубин (в духе Прометея и Завета) от Альвереса ожидать было немного странно, то беспощадный жанровый аттракцион — это то, что обещала и творческая биография режиссера, и промоматериалы. Была надежда получить безумный вызывающий аритмию натуралистичный клаустрофобичный бодди-хоррорный ремейк оригинала. В стиле прошлого опыта работы Альвареса с чужой франшизой — Зловещие мертвецы: Черная книга.
И в фильме есть претензия на это, есть крутые запоминающиеся сцены и образы. Например, экспликация фрейдистской символики, заложенной в ксероморфов еще Гигером. Но даже в них сильно сбоит ритм. Бодди-хоррорные эпизоды хочется посмаковать чуть дольше и рассмотреть чуть ближе; экшен-сцены слишком рано замедляются, а атмосфере ужаса и клаустрофобии просто неоткуда взяться: Альварес упорно пренебрегает крупными планами (хотя саунд-дизайн отличный). На всякий случай еще раз: ужас, если и возникает, то оседает где-то на донышке. Но что самое парадоксальное — присутствие фейсхагеров в разы круче и изобретательнее, чем, собственно, ксероморфов.
И все эти огрехи можно было бы, наверное, сгладить, если бы герои представляли интерес и вызывали сочувствие. Но в итоге вышло «ни туда, ни сюда». Это неплохие два часа, но их не особо хочется повторять.
In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from ye
