Так получилось, что в конце прошлой недели я посмотрела и прочитала две непохожие друг на друга и вместе с тем близкие в чем-то сущностном вещи: спектакль "Сын" Юрия Бутусова по пьесе французского драматурга Флориана Зеллера и британский роман Ребекки Уэйт "Сочувствую, что вы так чувствуете".
И там, и там типичная, жуткая в своей схематичной обыденности семейная драма. И там, и там тяжелая депрессия.
У Флориана Зеллера текст по-французски лёгкий, без лишних слов, деталей, подробностей. Все изящно и от этого ещё страшнее. Ты буквально видишь голую схему, по которой строятся семейные конфликты: вот родители разводятся, потому что у отца молодая любовница. Вот манипуляции ребёнком. Вот ребёнок, который страдает, что родители развелись. Вот отец, которого мучает чувство вины, вот любовница, которая говорит, что у отца есть право на свою жизнь... Вот подросток, который от всего этого реально разваливается части.
В этом танце на граблях тебе известно каждое па, даже если ты никогда не был ни в одной из этих ролей. Родители подростков в зале начинают ерзать с первых секунд, услышав "нормально", на вопрос отца, "как дела в школе". Все настолько типично, что на протяжении всего спектакля все в тебе вопиет: "Вы что, не понимаете, куда все это катится? Что же вы такие слепые?" Но при этом ты отчетливо понимаешь, что от этой схематичности драма и трагедия каждого из участников не становится меньше. Хоть сто раз знай все эти схемы, вплоть до порядка выпадов в словесной дуэли, все равно очень больно, внутри конфликта человек все равно один. И никакая - даже огромная - любовь не спасёт, когда размер шага в вечность задает несвоевременность.
Зеллер предельно упрощает свой текст, минимализирует его. И бутусовская трагедийная буффонада с изломанной пластикой тел ложится на этот минимализм как родная. Актеры буквально играют на сцене искореженные души. И за каждого, за каждого из них больно.
У британки Уэйт все по-английски сдержанно и насквозь, как рождественский штоллен ромом, пропитано иронией. Вот мать, которая никогда не получала любви и не любила себя. Вот сестры - хорошая девочка и бунтарка - которые отчаянно хотели и искали, но никогда не получали любви родителей. Вот отец, который в какой-то момент ушёл из семьи и как будто бы выбрал себя, но, похоже, все-таки не смог. У Ребекки Уэйт герои не так утрированно схематичны, как у Зеллера, они прячутся за иронией (ух, как видна разница двух культур при абсолютной универсальности боли!) и их драма поначалу вообще кажется обычной семейной историей на полутонах. Но и здесь разыгрывается трагедия, за которой отчетливо видишь ту же самую искореженность, что и на сцене у Бутусова.
И даже жаль, что это не театр, а только книга, где боль остаётся между строчками и не всплескивается-выламывается наружу в отчаянном танце.
Правда, "Сочувствую, что вы так чувствуете" значительно бережнее "Сына". Ребекка Уэйт не просто даёт героям шанс худо-бедно все починить, она даёт нам шанс верить, что у них - у нас! - это все-таки получится.
И там, и там типичная, жуткая в своей схематичной обыденности семейная драма. И там, и там тяжелая депрессия.
У Флориана Зеллера текст по-французски лёгкий, без лишних слов, деталей, подробностей. Все изящно и от этого ещё страшнее. Ты буквально видишь голую схему, по которой строятся семейные конфликты: вот родители разводятся, потому что у отца молодая любовница. Вот манипуляции ребёнком. Вот ребёнок, который страдает, что родители развелись. Вот отец, которого мучает чувство вины, вот любовница, которая говорит, что у отца есть право на свою жизнь... Вот подросток, который от всего этого реально разваливается части.
В этом танце на граблях тебе известно каждое па, даже если ты никогда не был ни в одной из этих ролей. Родители подростков в зале начинают ерзать с первых секунд, услышав "нормально", на вопрос отца, "как дела в школе". Все настолько типично, что на протяжении всего спектакля все в тебе вопиет: "Вы что, не понимаете, куда все это катится? Что же вы такие слепые?" Но при этом ты отчетливо понимаешь, что от этой схематичности драма и трагедия каждого из участников не становится меньше. Хоть сто раз знай все эти схемы, вплоть до порядка выпадов в словесной дуэли, все равно очень больно, внутри конфликта человек все равно один. И никакая - даже огромная - любовь не спасёт, когда размер шага в вечность задает несвоевременность.
Зеллер предельно упрощает свой текст, минимализирует его. И бутусовская трагедийная буффонада с изломанной пластикой тел ложится на этот минимализм как родная. Актеры буквально играют на сцене искореженные души. И за каждого, за каждого из них больно.
У британки Уэйт все по-английски сдержанно и насквозь, как рождественский штоллен ромом, пропитано иронией. Вот мать, которая никогда не получала любви и не любила себя. Вот сестры - хорошая девочка и бунтарка - которые отчаянно хотели и искали, но никогда не получали любви родителей. Вот отец, который в какой-то момент ушёл из семьи и как будто бы выбрал себя, но, похоже, все-таки не смог. У Ребекки Уэйт герои не так утрированно схематичны, как у Зеллера, они прячутся за иронией (ух, как видна разница двух культур при абсолютной универсальности боли!) и их драма поначалу вообще кажется обычной семейной историей на полутонах. Но и здесь разыгрывается трагедия, за которой отчетливо видишь ту же самую искореженность, что и на сцене у Бутусова.
И даже жаль, что это не театр, а только книга, где боль остаётся между строчками и не всплескивается-выламывается наружу в отчаянном танце.
Правда, "Сочувствую, что вы так чувствуете" значительно бережнее "Сына". Ребекка Уэйт не просто даёт героям шанс худо-бедно все починить, она даёт нам шанс верить, что у них - у нас! - это все-таки получится.
group-telegram.com/ladylibra_1410/2030
Create:
Last Update:
Last Update:
Так получилось, что в конце прошлой недели я посмотрела и прочитала две непохожие друг на друга и вместе с тем близкие в чем-то сущностном вещи: спектакль "Сын" Юрия Бутусова по пьесе французского драматурга Флориана Зеллера и британский роман Ребекки Уэйт "Сочувствую, что вы так чувствуете".
И там, и там типичная, жуткая в своей схематичной обыденности семейная драма. И там, и там тяжелая депрессия.
У Флориана Зеллера текст по-французски лёгкий, без лишних слов, деталей, подробностей. Все изящно и от этого ещё страшнее. Ты буквально видишь голую схему, по которой строятся семейные конфликты: вот родители разводятся, потому что у отца молодая любовница. Вот манипуляции ребёнком. Вот ребёнок, который страдает, что родители развелись. Вот отец, которого мучает чувство вины, вот любовница, которая говорит, что у отца есть право на свою жизнь... Вот подросток, который от всего этого реально разваливается части.
В этом танце на граблях тебе известно каждое па, даже если ты никогда не был ни в одной из этих ролей. Родители подростков в зале начинают ерзать с первых секунд, услышав "нормально", на вопрос отца, "как дела в школе". Все настолько типично, что на протяжении всего спектакля все в тебе вопиет: "Вы что, не понимаете, куда все это катится? Что же вы такие слепые?" Но при этом ты отчетливо понимаешь, что от этой схематичности драма и трагедия каждого из участников не становится меньше. Хоть сто раз знай все эти схемы, вплоть до порядка выпадов в словесной дуэли, все равно очень больно, внутри конфликта человек все равно один. И никакая - даже огромная - любовь не спасёт, когда размер шага в вечность задает несвоевременность.
Зеллер предельно упрощает свой текст, минимализирует его. И бутусовская трагедийная буффонада с изломанной пластикой тел ложится на этот минимализм как родная. Актеры буквально играют на сцене искореженные души. И за каждого, за каждого из них больно.
У британки Уэйт все по-английски сдержанно и насквозь, как рождественский штоллен ромом, пропитано иронией. Вот мать, которая никогда не получала любви и не любила себя. Вот сестры - хорошая девочка и бунтарка - которые отчаянно хотели и искали, но никогда не получали любви родителей. Вот отец, который в какой-то момент ушёл из семьи и как будто бы выбрал себя, но, похоже, все-таки не смог. У Ребекки Уэйт герои не так утрированно схематичны, как у Зеллера, они прячутся за иронией (ух, как видна разница двух культур при абсолютной универсальности боли!) и их драма поначалу вообще кажется обычной семейной историей на полутонах. Но и здесь разыгрывается трагедия, за которой отчетливо видишь ту же самую искореженность, что и на сцене у Бутусова.
И даже жаль, что это не театр, а только книга, где боль остаётся между строчками и не всплескивается-выламывается наружу в отчаянном танце.
Правда, "Сочувствую, что вы так чувствуете" значительно бережнее "Сына". Ребекка Уэйт не просто даёт героям шанс худо-бедно все починить, она даёт нам шанс верить, что у них - у нас! - это все-таки получится.
И там, и там типичная, жуткая в своей схематичной обыденности семейная драма. И там, и там тяжелая депрессия.
У Флориана Зеллера текст по-французски лёгкий, без лишних слов, деталей, подробностей. Все изящно и от этого ещё страшнее. Ты буквально видишь голую схему, по которой строятся семейные конфликты: вот родители разводятся, потому что у отца молодая любовница. Вот манипуляции ребёнком. Вот ребёнок, который страдает, что родители развелись. Вот отец, которого мучает чувство вины, вот любовница, которая говорит, что у отца есть право на свою жизнь... Вот подросток, который от всего этого реально разваливается части.
В этом танце на граблях тебе известно каждое па, даже если ты никогда не был ни в одной из этих ролей. Родители подростков в зале начинают ерзать с первых секунд, услышав "нормально", на вопрос отца, "как дела в школе". Все настолько типично, что на протяжении всего спектакля все в тебе вопиет: "Вы что, не понимаете, куда все это катится? Что же вы такие слепые?" Но при этом ты отчетливо понимаешь, что от этой схематичности драма и трагедия каждого из участников не становится меньше. Хоть сто раз знай все эти схемы, вплоть до порядка выпадов в словесной дуэли, все равно очень больно, внутри конфликта человек все равно один. И никакая - даже огромная - любовь не спасёт, когда размер шага в вечность задает несвоевременность.
Зеллер предельно упрощает свой текст, минимализирует его. И бутусовская трагедийная буффонада с изломанной пластикой тел ложится на этот минимализм как родная. Актеры буквально играют на сцене искореженные души. И за каждого, за каждого из них больно.
У британки Уэйт все по-английски сдержанно и насквозь, как рождественский штоллен ромом, пропитано иронией. Вот мать, которая никогда не получала любви и не любила себя. Вот сестры - хорошая девочка и бунтарка - которые отчаянно хотели и искали, но никогда не получали любви родителей. Вот отец, который в какой-то момент ушёл из семьи и как будто бы выбрал себя, но, похоже, все-таки не смог. У Ребекки Уэйт герои не так утрированно схематичны, как у Зеллера, они прячутся за иронией (ух, как видна разница двух культур при абсолютной универсальности боли!) и их драма поначалу вообще кажется обычной семейной историей на полутонах. Но и здесь разыгрывается трагедия, за которой отчетливо видишь ту же самую искореженность, что и на сцене у Бутусова.
И даже жаль, что это не театр, а только книга, где боль остаётся между строчками и не всплескивается-выламывается наружу в отчаянном танце.
Правда, "Сочувствую, что вы так чувствуете" значительно бережнее "Сына". Ребекка Уэйт не просто даёт героям шанс худо-бедно все починить, она даёт нам шанс верить, что у них - у нас! - это все-таки получится.
BY Lady Libra
Share with your friend now:
group-telegram.com/ladylibra_1410/2030