Заголовок этого стихотворения, деконструирующего и собирающего YouTube-реальность заново, задаёт определённый ракурс восприятия: из точки, где с ней уже пришлось попрощаться. Происходящее в тексте напоминает трансформацию обрывочных воспоминаний, в подлинности которых уже невозможно быть уверенным, или абсурд сновидения, или постапокалиптическое преображение технологий и артефактов, вынужденно меняющих своё предназначение после катастрофы.
Элементы, составляющие текст, построены в полном соответствии с законами, по которым существует копирайтинг названий/описаний видео на YouTube (и шире — язык сетевой коммуникации вообще). Здесь и кринжовая кликбейтность заголовков, и упоминание определённых жанров, и соответствующая терминология, и устойчивое мемное простое советское, и так далее. Привычные формы и схемы словно выпотрошены — и заново набиты чем-то абсурдным и непредсказуемым, и срастаются между собой, и отращивают дополнительные конечности и головы, как некие игрушки-мутанты. Этому служат отсутствие знаков препинания и неоднозначный синтаксис: элементы перетекают друг в друга, границы между высказываниями размыты, многие формулировки могут быть прочтены ошибочно — с захватом соседних единиц.
Интересно композиционное решение в рамках этой стилистики: строфы, сменяя друг друга, чередуются по настроению — а заодно по копирайтерским текстовым "формулам", принципам создания такого рода контента. Первая строфа: вступительные аккорды в виде сугубо номинативных формулировок, названия в своём самом классическом виде (с обозначениями жанров: микстейп, топ, анализ...). Вторая строфа: появляются глаголы, хотя их ещё и не очень много; реализуется другая схема создания заголовка — с проблемным вопросом, ответ на который обещается в контенте. Появление действия, видоизменение стиха и его интонационно-ритмических параметров создают совсем иное звучание — чтобы в третьей строфе снова вернуться к сплошь назывным конструкциям. Как будто открылась на несколько секунд лазейка, стало больше воздуха, движения, жизни (удалось подключиться? заработал vpn?), а затем всё снова захлопнулось.
В третьей строфе, однако, мы возвращаемся не к той же точке, с которой начинали в первой: кое-что успело измениться, пока мы отворачивались; как будто поднялся уровень воды в затапливаемом помещении. Воды тёмной, страшной, милитаристской; куда ни посмотри, везде только она, в финале каждой строки. Разница потенциалов доходит до кульминационного предела: ржаки и прекрасные няни вступают в противоестественный союз с этой тёмной материей, а неотъемлемая кулинарная составляющая YouTube оборачивает к зрителю ставшее людоедским лицо; впрочем, именно такой синтез и представляет собой ежедневно расплетаемый нами клубок информации, так что всё это насколько абсурдно, настолько же и правдоподобно.
Четвёртая строфа снова возвращает к жизни глаголы и впускает воздух, причём начинает играть за пределами изначальной "копирайтерской" доски: каждый стих — законченное высказывание со своим предикативным центром, со своим глаголом; границы высказываний уже не смешиваются, да и вообще они уже меньше похожи на формульные заголовки. Название видеоролика с глаголом в настоящем времени, призывающее держать руку на пульсе актуальных событий, вполне можно себе вообразить. Но складывается ощущение, что последняя строфа имеет иную природу: её задача уже не столько в продолжении постмодернистской деконструирующей игры, сколько в том, чтобы дать голос поэтическому субъекту. Это уже не автономные обломки YouTube-дискурса — это он пытается сделать высказывание (более связным и полноценным), преодолевая правила игры и одновременно упорядочивая хаос.
Заголовок этого стихотворения, деконструирующего и собирающего YouTube-реальность заново, задаёт определённый ракурс восприятия: из точки, где с ней уже пришлось попрощаться. Происходящее в тексте напоминает трансформацию обрывочных воспоминаний, в подлинности которых уже невозможно быть уверенным, или абсурд сновидения, или постапокалиптическое преображение технологий и артефактов, вынужденно меняющих своё предназначение после катастрофы.
Элементы, составляющие текст, построены в полном соответствии с законами, по которым существует копирайтинг названий/описаний видео на YouTube (и шире — язык сетевой коммуникации вообще). Здесь и кринжовая кликбейтность заголовков, и упоминание определённых жанров, и соответствующая терминология, и устойчивое мемное простое советское, и так далее. Привычные формы и схемы словно выпотрошены — и заново набиты чем-то абсурдным и непредсказуемым, и срастаются между собой, и отращивают дополнительные конечности и головы, как некие игрушки-мутанты. Этому служат отсутствие знаков препинания и неоднозначный синтаксис: элементы перетекают друг в друга, границы между высказываниями размыты, многие формулировки могут быть прочтены ошибочно — с захватом соседних единиц.
Интересно композиционное решение в рамках этой стилистики: строфы, сменяя друг друга, чередуются по настроению — а заодно по копирайтерским текстовым "формулам", принципам создания такого рода контента. Первая строфа: вступительные аккорды в виде сугубо номинативных формулировок, названия в своём самом классическом виде (с обозначениями жанров: микстейп, топ, анализ...). Вторая строфа: появляются глаголы, хотя их ещё и не очень много; реализуется другая схема создания заголовка — с проблемным вопросом, ответ на который обещается в контенте. Появление действия, видоизменение стиха и его интонационно-ритмических параметров создают совсем иное звучание — чтобы в третьей строфе снова вернуться к сплошь назывным конструкциям. Как будто открылась на несколько секунд лазейка, стало больше воздуха, движения, жизни (удалось подключиться? заработал vpn?), а затем всё снова захлопнулось.
В третьей строфе, однако, мы возвращаемся не к той же точке, с которой начинали в первой: кое-что успело измениться, пока мы отворачивались; как будто поднялся уровень воды в затапливаемом помещении. Воды тёмной, страшной, милитаристской; куда ни посмотри, везде только она, в финале каждой строки. Разница потенциалов доходит до кульминационного предела: ржаки и прекрасные няни вступают в противоестественный союз с этой тёмной материей, а неотъемлемая кулинарная составляющая YouTube оборачивает к зрителю ставшее людоедским лицо; впрочем, именно такой синтез и представляет собой ежедневно расплетаемый нами клубок информации, так что всё это насколько абсурдно, настолько же и правдоподобно.
Четвёртая строфа снова возвращает к жизни глаголы и впускает воздух, причём начинает играть за пределами изначальной "копирайтерской" доски: каждый стих — законченное высказывание со своим предикативным центром, со своим глаголом; границы высказываний уже не смешиваются, да и вообще они уже меньше похожи на формульные заголовки. Название видеоролика с глаголом в настоящем времени, призывающее держать руку на пульсе актуальных событий, вполне можно себе вообразить. Но складывается ощущение, что последняя строфа имеет иную природу: её задача уже не столько в продолжении постмодернистской деконструирующей игры, сколько в том, чтобы дать голос поэтическому субъекту. Это уже не автономные обломки YouTube-дискурса — это он пытается сделать высказывание (более связным и полноценным), преодолевая правила игры и одновременно упорядочивая хаос.
#комментарий_Оли_Скорлупкиной
BY Метажурнал
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world."
from ye
