Во время подготовки к лекции для ГЭС-2 (о животных с необычными телами в экономике внимания) пересмотрела «Человека-слона» (1980) и его современную версию — «Другого человека» (2024). И там и там уродство предстает средством привлечения внимания и, как следствие, денег, уплаченных за зрелище (в цирке 19 века и немейнстримном театре 21-го, соответственно), но отношение условной толпы к физическому дефекту (как минимум, внешне) радикально противоположное.
В 2024 человек-слон не должен ходить в мешке, при встрече с ним люди не выказывают отвращения, никто не называет его тело «извращенным и деградировавшим» — а именно так представляет «уродца» Джозефа Меррика научному сообществу доктор-благодетель (молодой и симпатичный Энтони Хопкинс). В неолиберальной культуре даже «человек-слон» может вести полноценную жизнь и, при желании, радикально преобразиться с помощью экспериментальных лекарств или пластических хирургов. Вопрос уже не в общественной реакции на уродство, а в том, сможет ли человек с деформированным лицом ужиться сам с собой будучи рефлексирующим субъектом.
Почему я пишу об этом здесь? В отрыве от темы лекции задумалась о том, что некоторые визуально шокирующие болезни и «пороки развития» для удобства употребления в просторечии названы именами животных. Меррик страдает элефантиазисом (elephantiasis)* (он же нейрофиброматоз). Фильм «Человек-слон» начинается с красивых и тревожных кадров, наслаивающихся друг на друга: напуганная красавица — мать Меррика — «сливается» с изображениями слонов, намекая на все, что угодно, в том числе самое страшное — зачатие от слона.
Вспомнила и другие «дефекты» — заячью губу (хейлосхизис), волчью пасть (палатосхизис), кисть омара (эктродактилия) и рыбий глаз (частичная недостаточность лецитинхолестерин-ацилтрансферазы). Сюда же просится лошадиное лицо (удлиненный овал лица, отличный от глянцевых стандартов красоты) и нарушения походки — например, медвежья лапа (аддукция стопы).
«Другого человека», напротив, с животными никто не сравнивает. Не буду спойлерить, скажу только, что уродство представлено в фильме как карьерная возможность и преимущество перед обычным и даже симпатичным лицом. Интересно другое: то, что пялиться на людей с необычной внешностью теперь считается дурным тоном, объяснимо, а вот исчезла ли традиция использовать анималистические эпитеты для обозначения «зрелищных» болезней? (Как пишет Гвен Ханникат в Gender Violence in Ecofeminist Perspective, ассоциация с нечеловеческим животным почти всегда наделена негативным смыслом и, как правило, подразумевает оскорбление, обесценивание через «анимализацию»).
* В 1986 генетики Тибблз и Коэн предположили, что у Меррика был синдром Протея (атипичный рост костей и кожи), а не нейрофиброматоз.
#язык_спешисизма
В 2024 человек-слон не должен ходить в мешке, при встрече с ним люди не выказывают отвращения, никто не называет его тело «извращенным и деградировавшим» — а именно так представляет «уродца» Джозефа Меррика научному сообществу доктор-благодетель (молодой и симпатичный Энтони Хопкинс). В неолиберальной культуре даже «человек-слон» может вести полноценную жизнь и, при желании, радикально преобразиться с помощью экспериментальных лекарств или пластических хирургов. Вопрос уже не в общественной реакции на уродство, а в том, сможет ли человек с деформированным лицом ужиться сам с собой будучи рефлексирующим субъектом.
Почему я пишу об этом здесь? В отрыве от темы лекции задумалась о том, что некоторые визуально шокирующие болезни и «пороки развития» для удобства употребления в просторечии названы именами животных. Меррик страдает элефантиазисом (elephantiasis)* (он же нейрофиброматоз). Фильм «Человек-слон» начинается с красивых и тревожных кадров, наслаивающихся друг на друга: напуганная красавица — мать Меррика — «сливается» с изображениями слонов, намекая на все, что угодно, в том числе самое страшное — зачатие от слона.
Вспомнила и другие «дефекты» — заячью губу (хейлосхизис), волчью пасть (палатосхизис), кисть омара (эктродактилия) и рыбий глаз (частичная недостаточность лецитинхолестерин-ацилтрансферазы). Сюда же просится лошадиное лицо (удлиненный овал лица, отличный от глянцевых стандартов красоты) и нарушения походки — например, медвежья лапа (аддукция стопы).
«Другого человека», напротив, с животными никто не сравнивает. Не буду спойлерить, скажу только, что уродство представлено в фильме как карьерная возможность и преимущество перед обычным и даже симпатичным лицом. Интересно другое: то, что пялиться на людей с необычной внешностью теперь считается дурным тоном, объяснимо, а вот исчезла ли традиция использовать анималистические эпитеты для обозначения «зрелищных» болезней? (Как пишет Гвен Ханникат в Gender Violence in Ecofeminist Perspective, ассоциация с нечеловеческим животным почти всегда наделена негативным смыслом и, как правило, подразумевает оскорбление, обесценивание через «анимализацию»).
* В 1986 генетики Тибблз и Коэн предположили, что у Меррика был синдром Протея (атипичный рост костей и кожи), а не нейрофиброматоз.
#язык_спешисизма
group-telegram.com/my_cat_has_a_crush/293
Create:
Last Update:
Last Update:
Во время подготовки к лекции для ГЭС-2 (о животных с необычными телами в экономике внимания) пересмотрела «Человека-слона» (1980) и его современную версию — «Другого человека» (2024). И там и там уродство предстает средством привлечения внимания и, как следствие, денег, уплаченных за зрелище (в цирке 19 века и немейнстримном театре 21-го, соответственно), но отношение условной толпы к физическому дефекту (как минимум, внешне) радикально противоположное.
В 2024 человек-слон не должен ходить в мешке, при встрече с ним люди не выказывают отвращения, никто не называет его тело «извращенным и деградировавшим» — а именно так представляет «уродца» Джозефа Меррика научному сообществу доктор-благодетель (молодой и симпатичный Энтони Хопкинс). В неолиберальной культуре даже «человек-слон» может вести полноценную жизнь и, при желании, радикально преобразиться с помощью экспериментальных лекарств или пластических хирургов. Вопрос уже не в общественной реакции на уродство, а в том, сможет ли человек с деформированным лицом ужиться сам с собой будучи рефлексирующим субъектом.
Почему я пишу об этом здесь? В отрыве от темы лекции задумалась о том, что некоторые визуально шокирующие болезни и «пороки развития» для удобства употребления в просторечии названы именами животных. Меррик страдает элефантиазисом (elephantiasis)* (он же нейрофиброматоз). Фильм «Человек-слон» начинается с красивых и тревожных кадров, наслаивающихся друг на друга: напуганная красавица — мать Меррика — «сливается» с изображениями слонов, намекая на все, что угодно, в том числе самое страшное — зачатие от слона.
Вспомнила и другие «дефекты» — заячью губу (хейлосхизис), волчью пасть (палатосхизис), кисть омара (эктродактилия) и рыбий глаз (частичная недостаточность лецитинхолестерин-ацилтрансферазы). Сюда же просится лошадиное лицо (удлиненный овал лица, отличный от глянцевых стандартов красоты) и нарушения походки — например, медвежья лапа (аддукция стопы).
«Другого человека», напротив, с животными никто не сравнивает. Не буду спойлерить, скажу только, что уродство представлено в фильме как карьерная возможность и преимущество перед обычным и даже симпатичным лицом. Интересно другое: то, что пялиться на людей с необычной внешностью теперь считается дурным тоном, объяснимо, а вот исчезла ли традиция использовать анималистические эпитеты для обозначения «зрелищных» болезней? (Как пишет Гвен Ханникат в Gender Violence in Ecofeminist Perspective, ассоциация с нечеловеческим животным почти всегда наделена негативным смыслом и, как правило, подразумевает оскорбление, обесценивание через «анимализацию»).
* В 1986 генетики Тибблз и Коэн предположили, что у Меррика был синдром Протея (атипичный рост костей и кожи), а не нейрофиброматоз.
#язык_спешисизма
В 2024 человек-слон не должен ходить в мешке, при встрече с ним люди не выказывают отвращения, никто не называет его тело «извращенным и деградировавшим» — а именно так представляет «уродца» Джозефа Меррика научному сообществу доктор-благодетель (молодой и симпатичный Энтони Хопкинс). В неолиберальной культуре даже «человек-слон» может вести полноценную жизнь и, при желании, радикально преобразиться с помощью экспериментальных лекарств или пластических хирургов. Вопрос уже не в общественной реакции на уродство, а в том, сможет ли человек с деформированным лицом ужиться сам с собой будучи рефлексирующим субъектом.
Почему я пишу об этом здесь? В отрыве от темы лекции задумалась о том, что некоторые визуально шокирующие болезни и «пороки развития» для удобства употребления в просторечии названы именами животных. Меррик страдает элефантиазисом (elephantiasis)* (он же нейрофиброматоз). Фильм «Человек-слон» начинается с красивых и тревожных кадров, наслаивающихся друг на друга: напуганная красавица — мать Меррика — «сливается» с изображениями слонов, намекая на все, что угодно, в том числе самое страшное — зачатие от слона.
Вспомнила и другие «дефекты» — заячью губу (хейлосхизис), волчью пасть (палатосхизис), кисть омара (эктродактилия) и рыбий глаз (частичная недостаточность лецитинхолестерин-ацилтрансферазы). Сюда же просится лошадиное лицо (удлиненный овал лица, отличный от глянцевых стандартов красоты) и нарушения походки — например, медвежья лапа (аддукция стопы).
«Другого человека», напротив, с животными никто не сравнивает. Не буду спойлерить, скажу только, что уродство представлено в фильме как карьерная возможность и преимущество перед обычным и даже симпатичным лицом. Интересно другое: то, что пялиться на людей с необычной внешностью теперь считается дурным тоном, объяснимо, а вот исчезла ли традиция использовать анималистические эпитеты для обозначения «зрелищных» болезней? (Как пишет Гвен Ханникат в Gender Violence in Ecofeminist Perspective, ассоциация с нечеловеческим животным почти всегда наделена негативным смыслом и, как правило, подразумевает оскорбление, обесценивание через «анимализацию»).
* В 1986 генетики Тибблз и Коэн предположили, что у Меррика был синдром Протея (атипичный рост костей и кожи), а не нейрофиброматоз.
#язык_спешисизма
BY My Cat Has a Crush
Share with your friend now:
group-telegram.com/my_cat_has_a_crush/293