История науки по-пацански. Выпуск 8: как срач привел к появлению науки. Часть четвертая
Краткое содержание предыдущих серий, опубликованных давным-давно. Сначала Камилло Гольджи и Сантьяго Рамон-и-Кахаль спорили-спорили о том, есть ли в мозге разрывы между клетками. Разрывы нашли, слово «нейрон» придумали, синапсы организовали, «Нобеля» попилили пополам, но правоту так и не признали.
Параллельно куча физиологов развлекалась тем, что вскрывала головы кроликам, собакам и обезьянам, вставляла туда электроды и любовалась тем, как стрелка осциллографа, пардон - гальванометра - реагирует на предъявляемые животному стимулы в виде хлопка ладонями или магниевой вспышки.
И возник вопрос: а это вообще как? Если нейрон от нейрона отделен щелью по имени синапс, то как ток с одного на другой перепрыгивает? Мир снова разделился. Одни нейроученые считали, что контакт там чисто электрический - просто коротит, и все. Другие говорили - не, у нейронов типа романтика, они так просто того-этого не могут, должна быть какая-то химия между ними. И началась вторая нейронаучная война, а попросту - срач между «электриками» и «химиками». Здесь предводителей не было, но с каждой стороны солидных чуваков хватало. Например, Джон Экклс сначала был чистым электриком, потом, когда немцы придумали табун и зарин - химически дейстсвующие на те самые синапсы - перешел на светлую сторону силы и даже потом «Нобелевку» получил.
А среди «химиков» мы отметим товарища Отто Лёви (если вдруг у вас случится деменция с тельцами Леви - так это не он, это другой Леви, Фриц). Он сразу же занял позицию химического синапса, но лет 20 говорил: чуваки, мамой клянусь - химический. Вот век воли не видать. Но доказать - не могу. Так длилось до прекрасной пасхальной ночи 1921 года. Все нормальные люди святили яйца и куличи, а Лёви дрых. И видел сон, как ставит эксперимент, доказывающий правоту химической теории. Чувака подбросило, он включил свет и записал свой сон на бумаге, которую предусмотрительно держал на прикроватном столике.
Утром Лёви проснулся и понял, шо он - редкий лох. А именно: во-первых, он не может вспомнить свой сон. Во-вторых, некий шлемазл записал этот сон такими каракулями, шо даже он прочитать не может. А, стоп, это же он сам и писал.
Но, по счастию, сон тоже оказался упорным, и пришел в гости к Лёви второй раз уже следующей ночью. Тогда наш герой уже не стал ничего писать, а пошел в предусмотрительно обустроенную дома лабораторию, где уже ждали смерти две предусмотрительно заготовленные лягушки.
Не, эксперимент был изящным - один из самых красивых в истории науки. У одной несостоявшейся царевны (и не поговорил, и не поцеловал), Леви сразу же забрал сердце. В смысле, изолировал и начал омывать его физраствором. Стимулируя блуждающий нерв, проходящий и там, он заставлял сердце (лягушки, не свое) биться медленнее. Потом брал каплю физраствора, и капал на сердце второй лягушки, где ничего не стимулировал. И это сердце тоже билось медленнее. Сердце же самого Лёви забилось быстрее - вот же оно! Значит, нейроны, идущие в сердце, выделяют некое вещество (Лёви назвал его «вагустоф» - «субстанцией блуждающего нерва»), которые передают сигнал мышечным клеткам, и заставляют их что-то делать.
Так были открыты нейромедиаторы, а вагустоф оказался банальным ацетилхолином, который уже к тому времени открыл Генри Дейл (самостоятельно, без Чипа и Гаечки). Дейл с Леви получили свою Нобелевскую премию, которая окончила вторую нейронаучную войну. Тут обошлось без обгаживания друг друга в лекциях, а нейронауки вышли на совершенно новый уровень. Но это уже совсем другая история.
На фото - Отто Лёви и схема его эксперимента.
Краткое содержание предыдущих серий, опубликованных давным-давно. Сначала Камилло Гольджи и Сантьяго Рамон-и-Кахаль спорили-спорили о том, есть ли в мозге разрывы между клетками. Разрывы нашли, слово «нейрон» придумали, синапсы организовали, «Нобеля» попилили пополам, но правоту так и не признали.
Параллельно куча физиологов развлекалась тем, что вскрывала головы кроликам, собакам и обезьянам, вставляла туда электроды и любовалась тем, как стрелка осциллографа, пардон - гальванометра - реагирует на предъявляемые животному стимулы в виде хлопка ладонями или магниевой вспышки.
И возник вопрос: а это вообще как? Если нейрон от нейрона отделен щелью по имени синапс, то как ток с одного на другой перепрыгивает? Мир снова разделился. Одни нейроученые считали, что контакт там чисто электрический - просто коротит, и все. Другие говорили - не, у нейронов типа романтика, они так просто того-этого не могут, должна быть какая-то химия между ними. И началась вторая нейронаучная война, а попросту - срач между «электриками» и «химиками». Здесь предводителей не было, но с каждой стороны солидных чуваков хватало. Например, Джон Экклс сначала был чистым электриком, потом, когда немцы придумали табун и зарин - химически дейстсвующие на те самые синапсы - перешел на светлую сторону силы и даже потом «Нобелевку» получил.
А среди «химиков» мы отметим товарища Отто Лёви (если вдруг у вас случится деменция с тельцами Леви - так это не он, это другой Леви, Фриц). Он сразу же занял позицию химического синапса, но лет 20 говорил: чуваки, мамой клянусь - химический. Вот век воли не видать. Но доказать - не могу. Так длилось до прекрасной пасхальной ночи 1921 года. Все нормальные люди святили яйца и куличи, а Лёви дрых. И видел сон, как ставит эксперимент, доказывающий правоту химической теории. Чувака подбросило, он включил свет и записал свой сон на бумаге, которую предусмотрительно держал на прикроватном столике.
Утром Лёви проснулся и понял, шо он - редкий лох. А именно: во-первых, он не может вспомнить свой сон. Во-вторых, некий шлемазл записал этот сон такими каракулями, шо даже он прочитать не может. А, стоп, это же он сам и писал.
Но, по счастию, сон тоже оказался упорным, и пришел в гости к Лёви второй раз уже следующей ночью. Тогда наш герой уже не стал ничего писать, а пошел в предусмотрительно обустроенную дома лабораторию, где уже ждали смерти две предусмотрительно заготовленные лягушки.
Не, эксперимент был изящным - один из самых красивых в истории науки. У одной несостоявшейся царевны (и не поговорил, и не поцеловал), Леви сразу же забрал сердце. В смысле, изолировал и начал омывать его физраствором. Стимулируя блуждающий нерв, проходящий и там, он заставлял сердце (лягушки, не свое) биться медленнее. Потом брал каплю физраствора, и капал на сердце второй лягушки, где ничего не стимулировал. И это сердце тоже билось медленнее. Сердце же самого Лёви забилось быстрее - вот же оно! Значит, нейроны, идущие в сердце, выделяют некое вещество (Лёви назвал его «вагустоф» - «субстанцией блуждающего нерва»), которые передают сигнал мышечным клеткам, и заставляют их что-то делать.
Так были открыты нейромедиаторы, а вагустоф оказался банальным ацетилхолином, который уже к тому времени открыл Генри Дейл (самостоятельно, без Чипа и Гаечки). Дейл с Леви получили свою Нобелевскую премию, которая окончила вторую нейронаучную войну. Тут обошлось без обгаживания друг друга в лекциях, а нейронауки вышли на совершенно новый уровень. Но это уже совсем другая история.
На фото - Отто Лёви и схема его эксперимента.
group-telegram.com/patsanscience/38
Create:
Last Update:
Last Update:
История науки по-пацански. Выпуск 8: как срач привел к появлению науки. Часть четвертая
Краткое содержание предыдущих серий, опубликованных давным-давно. Сначала Камилло Гольджи и Сантьяго Рамон-и-Кахаль спорили-спорили о том, есть ли в мозге разрывы между клетками. Разрывы нашли, слово «нейрон» придумали, синапсы организовали, «Нобеля» попилили пополам, но правоту так и не признали.
Параллельно куча физиологов развлекалась тем, что вскрывала головы кроликам, собакам и обезьянам, вставляла туда электроды и любовалась тем, как стрелка осциллографа, пардон - гальванометра - реагирует на предъявляемые животному стимулы в виде хлопка ладонями или магниевой вспышки.
И возник вопрос: а это вообще как? Если нейрон от нейрона отделен щелью по имени синапс, то как ток с одного на другой перепрыгивает? Мир снова разделился. Одни нейроученые считали, что контакт там чисто электрический - просто коротит, и все. Другие говорили - не, у нейронов типа романтика, они так просто того-этого не могут, должна быть какая-то химия между ними. И началась вторая нейронаучная война, а попросту - срач между «электриками» и «химиками». Здесь предводителей не было, но с каждой стороны солидных чуваков хватало. Например, Джон Экклс сначала был чистым электриком, потом, когда немцы придумали табун и зарин - химически дейстсвующие на те самые синапсы - перешел на светлую сторону силы и даже потом «Нобелевку» получил.
А среди «химиков» мы отметим товарища Отто Лёви (если вдруг у вас случится деменция с тельцами Леви - так это не он, это другой Леви, Фриц). Он сразу же занял позицию химического синапса, но лет 20 говорил: чуваки, мамой клянусь - химический. Вот век воли не видать. Но доказать - не могу. Так длилось до прекрасной пасхальной ночи 1921 года. Все нормальные люди святили яйца и куличи, а Лёви дрых. И видел сон, как ставит эксперимент, доказывающий правоту химической теории. Чувака подбросило, он включил свет и записал свой сон на бумаге, которую предусмотрительно держал на прикроватном столике.
Утром Лёви проснулся и понял, шо он - редкий лох. А именно: во-первых, он не может вспомнить свой сон. Во-вторых, некий шлемазл записал этот сон такими каракулями, шо даже он прочитать не может. А, стоп, это же он сам и писал.
Но, по счастию, сон тоже оказался упорным, и пришел в гости к Лёви второй раз уже следующей ночью. Тогда наш герой уже не стал ничего писать, а пошел в предусмотрительно обустроенную дома лабораторию, где уже ждали смерти две предусмотрительно заготовленные лягушки.
Не, эксперимент был изящным - один из самых красивых в истории науки. У одной несостоявшейся царевны (и не поговорил, и не поцеловал), Леви сразу же забрал сердце. В смысле, изолировал и начал омывать его физраствором. Стимулируя блуждающий нерв, проходящий и там, он заставлял сердце (лягушки, не свое) биться медленнее. Потом брал каплю физраствора, и капал на сердце второй лягушки, где ничего не стимулировал. И это сердце тоже билось медленнее. Сердце же самого Лёви забилось быстрее - вот же оно! Значит, нейроны, идущие в сердце, выделяют некое вещество (Лёви назвал его «вагустоф» - «субстанцией блуждающего нерва»), которые передают сигнал мышечным клеткам, и заставляют их что-то делать.
Так были открыты нейромедиаторы, а вагустоф оказался банальным ацетилхолином, который уже к тому времени открыл Генри Дейл (самостоятельно, без Чипа и Гаечки). Дейл с Леви получили свою Нобелевскую премию, которая окончила вторую нейронаучную войну. Тут обошлось без обгаживания друг друга в лекциях, а нейронауки вышли на совершенно новый уровень. Но это уже совсем другая история.
На фото - Отто Лёви и схема его эксперимента.
Краткое содержание предыдущих серий, опубликованных давным-давно. Сначала Камилло Гольджи и Сантьяго Рамон-и-Кахаль спорили-спорили о том, есть ли в мозге разрывы между клетками. Разрывы нашли, слово «нейрон» придумали, синапсы организовали, «Нобеля» попилили пополам, но правоту так и не признали.
Параллельно куча физиологов развлекалась тем, что вскрывала головы кроликам, собакам и обезьянам, вставляла туда электроды и любовалась тем, как стрелка осциллографа, пардон - гальванометра - реагирует на предъявляемые животному стимулы в виде хлопка ладонями или магниевой вспышки.
И возник вопрос: а это вообще как? Если нейрон от нейрона отделен щелью по имени синапс, то как ток с одного на другой перепрыгивает? Мир снова разделился. Одни нейроученые считали, что контакт там чисто электрический - просто коротит, и все. Другие говорили - не, у нейронов типа романтика, они так просто того-этого не могут, должна быть какая-то химия между ними. И началась вторая нейронаучная война, а попросту - срач между «электриками» и «химиками». Здесь предводителей не было, но с каждой стороны солидных чуваков хватало. Например, Джон Экклс сначала был чистым электриком, потом, когда немцы придумали табун и зарин - химически дейстсвующие на те самые синапсы - перешел на светлую сторону силы и даже потом «Нобелевку» получил.
А среди «химиков» мы отметим товарища Отто Лёви (если вдруг у вас случится деменция с тельцами Леви - так это не он, это другой Леви, Фриц). Он сразу же занял позицию химического синапса, но лет 20 говорил: чуваки, мамой клянусь - химический. Вот век воли не видать. Но доказать - не могу. Так длилось до прекрасной пасхальной ночи 1921 года. Все нормальные люди святили яйца и куличи, а Лёви дрых. И видел сон, как ставит эксперимент, доказывающий правоту химической теории. Чувака подбросило, он включил свет и записал свой сон на бумаге, которую предусмотрительно держал на прикроватном столике.
Утром Лёви проснулся и понял, шо он - редкий лох. А именно: во-первых, он не может вспомнить свой сон. Во-вторых, некий шлемазл записал этот сон такими каракулями, шо даже он прочитать не может. А, стоп, это же он сам и писал.
Но, по счастию, сон тоже оказался упорным, и пришел в гости к Лёви второй раз уже следующей ночью. Тогда наш герой уже не стал ничего писать, а пошел в предусмотрительно обустроенную дома лабораторию, где уже ждали смерти две предусмотрительно заготовленные лягушки.
Не, эксперимент был изящным - один из самых красивых в истории науки. У одной несостоявшейся царевны (и не поговорил, и не поцеловал), Леви сразу же забрал сердце. В смысле, изолировал и начал омывать его физраствором. Стимулируя блуждающий нерв, проходящий и там, он заставлял сердце (лягушки, не свое) биться медленнее. Потом брал каплю физраствора, и капал на сердце второй лягушки, где ничего не стимулировал. И это сердце тоже билось медленнее. Сердце же самого Лёви забилось быстрее - вот же оно! Значит, нейроны, идущие в сердце, выделяют некое вещество (Лёви назвал его «вагустоф» - «субстанцией блуждающего нерва»), которые передают сигнал мышечным клеткам, и заставляют их что-то делать.
Так были открыты нейромедиаторы, а вагустоф оказался банальным ацетилхолином, который уже к тому времени открыл Генри Дейл (самостоятельно, без Чипа и Гаечки). Дейл с Леви получили свою Нобелевскую премию, которая окончила вторую нейронаучную войну. Тут обошлось без обгаживания друг друга в лекциях, а нейронауки вышли на совершенно новый уровень. Но это уже совсем другая история.
На фото - Отто Лёви и схема его эксперимента.
BY История науки по-пацански
Share with your friend now:
group-telegram.com/patsanscience/38