Привет. Канал выходит из затянувшегося эмиграционного отпуска, я пустила корни в Польше, что бы это ни значило. Я снова будто бы пишу книгу, а на самом деле предпринимаю мучительные попытки вернуться в письмо, куда возвращаться мне совсем не хочется.
Как я и предполагала - точнее, как знала всегда - переезд руйнует твой быт, ты выпадаешь из привычной жизни на несколько месяцев, а быт - то, как организовано твоё пространство, твой день, твоя комната, твой рабочий стол, график сна, график работы ближайшего магазина, расписание поездов (я, например, живу в пригороде) - твой быт определяет, чем ты заполняешь свой день и то, насколько легко тебе будет писать. Большое количество переездов - даже не из одного города в другой, а просто с квартиры на квартиру - наглядно проиллюстрировало мне эту мысль. То, где ты живёшь, определяет круг твоего общения, саму возможность этого общения - так ты внезапно превращаешься в экстраверта, если твои друзья живут на соседней улице и особенно, если у вас в разное время отключают электричество (львовские флэшбеки). Не какие-то там ценности, абстрактности, желания, стремления. Мы - тела, в первую очередь мы тела физического мира и поэтому бытие определяет сознание, а никак не наоборот.
Сейчас я живу в пригороде Варшавы, и это решает всё. Я много хожу пешком или езжу на велосипеде, это удобнее общественного транспорта. И вот когда ты едешь на велосипеде, приходят мысли одного рода, более отрывистые, короткие предложения, нет возможности формулировать что-то длинное, потому что тебе надо параллельно следить за дорогой, а когда идёшь пешком, ногами - думаешь уже о другом, соответственно и текст другого плана конструируешь, в нём появляется воздух, вздохи, вдохи, выдохи. В транспорте, рядом с людьми, я вообще не могу расслабиться, поэтому мне вообще не понятно, как работать в кафе, если ты действительно делаешь что-то творческое, а не вычитываешь или правишь уже готовое. Мне кажется, это больше какая-то картинка из попсового фильма. Или, возможно, для этого просто надо не быть невротиком.
Вообще я стала меньше рефлексировать и от этого уменьшилось моё желание писать, потому что рефлексия это и есть руда, из которой добывается текст. Я ненавижу рефлексию, ненавижу постоянный поток мыслей в моей голове, я очень от этого устаю. Сейчас мне довольно хорошо и я не обдумываю постоянно вообще ничего, веду ужасно скучный мещанский образ жизни. В голове моей всё чаще прекрасная, прозрачная пустота, которую мне удавалось добиться только вылазкой в горы. Здесь, в Отвоцке, вместо гор - сосны и дубы и такой очень беларуский пейзаж, который не требует особых комментариев в моей голове. Перестала воспринимать писательство как какую-то краеугольную часть моей жизни. Вообще как-то меньше стало в этом драмы - пишется, не пишется, да и хуй бы с ним. Может быть это связано с тем, что я создаю какой-то страшно нелюбимый мною текст. То есть пишу и уже его не люблю, перечитываю - и всё меня в нём бесит, как подростка бесят поучания родителей.
Я рада, что где-то четверть книги я написала в Украине. Четверть это уже где-то та часть, после которой как-то жалко всё бросать. В общем, это такая рабочая тактика - пока пишется, пишешь как заведённая, делаешь существенную часть работы, чтобы потом было жалко соскочить со всего мероприятия. Пока это единственное топливо, которое заставляет меня работать над текстом. Такой этап в моей жизни был и тогда, когда я писала “Революцию”. Главное - помнить, что всякий этап может закончится также внезапно, как и начался. Через три недели у меня резиденция, там и посмотрим.
Мы пишем не так, как хотим - мы пишем так, как у нас получается. Мы пишем не о том, о чём хотим - мы пишем о том, до чего можем дотянуться собственным опытом. Пожалуй, ничего плохого в этом нет.
Привет. Канал выходит из затянувшегося эмиграционного отпуска, я пустила корни в Польше, что бы это ни значило. Я снова будто бы пишу книгу, а на самом деле предпринимаю мучительные попытки вернуться в письмо, куда возвращаться мне совсем не хочется.
Как я и предполагала - точнее, как знала всегда - переезд руйнует твой быт, ты выпадаешь из привычной жизни на несколько месяцев, а быт - то, как организовано твоё пространство, твой день, твоя комната, твой рабочий стол, график сна, график работы ближайшего магазина, расписание поездов (я, например, живу в пригороде) - твой быт определяет, чем ты заполняешь свой день и то, насколько легко тебе будет писать. Большое количество переездов - даже не из одного города в другой, а просто с квартиры на квартиру - наглядно проиллюстрировало мне эту мысль. То, где ты живёшь, определяет круг твоего общения, саму возможность этого общения - так ты внезапно превращаешься в экстраверта, если твои друзья живут на соседней улице и особенно, если у вас в разное время отключают электричество (львовские флэшбеки). Не какие-то там ценности, абстрактности, желания, стремления. Мы - тела, в первую очередь мы тела физического мира и поэтому бытие определяет сознание, а никак не наоборот.
Сейчас я живу в пригороде Варшавы, и это решает всё. Я много хожу пешком или езжу на велосипеде, это удобнее общественного транспорта. И вот когда ты едешь на велосипеде, приходят мысли одного рода, более отрывистые, короткие предложения, нет возможности формулировать что-то длинное, потому что тебе надо параллельно следить за дорогой, а когда идёшь пешком, ногами - думаешь уже о другом, соответственно и текст другого плана конструируешь, в нём появляется воздух, вздохи, вдохи, выдохи. В транспорте, рядом с людьми, я вообще не могу расслабиться, поэтому мне вообще не понятно, как работать в кафе, если ты действительно делаешь что-то творческое, а не вычитываешь или правишь уже готовое. Мне кажется, это больше какая-то картинка из попсового фильма. Или, возможно, для этого просто надо не быть невротиком.
Вообще я стала меньше рефлексировать и от этого уменьшилось моё желание писать, потому что рефлексия это и есть руда, из которой добывается текст. Я ненавижу рефлексию, ненавижу постоянный поток мыслей в моей голове, я очень от этого устаю. Сейчас мне довольно хорошо и я не обдумываю постоянно вообще ничего, веду ужасно скучный мещанский образ жизни. В голове моей всё чаще прекрасная, прозрачная пустота, которую мне удавалось добиться только вылазкой в горы. Здесь, в Отвоцке, вместо гор - сосны и дубы и такой очень беларуский пейзаж, который не требует особых комментариев в моей голове. Перестала воспринимать писательство как какую-то краеугольную часть моей жизни. Вообще как-то меньше стало в этом драмы - пишется, не пишется, да и хуй бы с ним. Может быть это связано с тем, что я создаю какой-то страшно нелюбимый мною текст. То есть пишу и уже его не люблю, перечитываю - и всё меня в нём бесит, как подростка бесят поучания родителей.
Я рада, что где-то четверть книги я написала в Украине. Четверть это уже где-то та часть, после которой как-то жалко всё бросать. В общем, это такая рабочая тактика - пока пишется, пишешь как заведённая, делаешь существенную часть работы, чтобы потом было жалко соскочить со всего мероприятия. Пока это единственное топливо, которое заставляет меня работать над текстом. Такой этап в моей жизни был и тогда, когда я писала “Революцию”. Главное - помнить, что всякий этап может закончится также внезапно, как и начался. Через три недели у меня резиденция, там и посмотрим.
Мы пишем не так, как хотим - мы пишем так, как у нас получается. Мы пишем не о том, о чём хотим - мы пишем о том, до чего можем дотянуться собственным опытом. Пожалуй, ничего плохого в этом нет.
BY Пишу страдаю
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from ye
