Продолжаю писать про Иранскую революцию, текст разрастается безбожно, и волевым решением ограничил рассказ падением шахского режима. Но один эпизод слишком ценен, чтобы его не публиковать. Про то, как постреволюционный Иран мог стать - или не мог, кто знает - обычной скучной республикой. Ну и про то, всегда ли политик должен быть принципиален.
Первоначальная версия конституции была разработана Временным правительством Базаргана. Основой для неё послужила голлистская конституция французской Пятой республики - с сильной президентской властью. Специальный комитет должен был проверять законодательство на соответствие исламу (нечто вроде конституционного суда; такой комитет, впрочем, был предусмотрен ещё конституцией 1906 года, просто оба шаха Пехлеви его не создавали), но никакого "верховного богослова" и тем более вилайята факиха (власти богословов, если переводить грубо) в конституции не предусматривалось.
Хомейни в целом был доволен проектом конституции. Он внёс только две поправки - женщины не могут быть судьями и избираться в президенты. Проект уже можно было выносить на референдум, на котором он, получив поддержку и Хомейни, и духовного лидера иранского Азербайджана Шариатмандари, и временного правительства, бесспорно, был бы принят. Но тут Базарган (председатель временного правительства) и Бани-Садр (в скором будущем первый президент Исламской республики) - главные светские, умеренно-левые и умеренно-либеральные союзники Хомейни - выстрелили себе в ногу, объявив, что проект надо сначала обсудить в выборном органе. Рафсанджани, ещё один лидер революции и в будущем фактически второй человек в государстве, отговаривал Бани-Садра, предупреждая, что в таком органе будут доминировать богословы (сам Рафсанджани, что интересно, тоже был богословом).
Рафсанджани был прав. В августе 1979 были проведены выборы; на них пришло 10 млн человек - в марте в референдуме, провозгласившем Исламскую революцию, участвовало вдвое больше. Из 73 членов Совета экспертов 55 действительно оказались богословами. Исламская революционная партия, которую поддерживал Хомейни, к этому времени успела закрепиться в сельской местности и небольших городах и успешно запугивала там всех своих противников. Многие умеренные успели разочароваться в революции и в выборах не участвовали. Единственного курдского делегата не допустили до работы Совета - в Курдистане уже кипело восстание, и армейская артиллерия сносила с лица земли непокорные деревни.
Прямо перед выборами светское временное правительство ввело новый закон о прессе, позволивший закрыть десять популярных газет за "антиисламскую позицию" и за связи с шахским режимом. В результате Национальный фронт, главная центристская сила в стране, призвала к бойкоту выборов. Хезболла врывалась в штаб-квартиры левых партий - Федаинов, Тудеха, MKO - избивала и выкидывала на улицы всех, кого в этих штаб-квартирах находила.
Спикером Совета стал аятолла Бехешти - один из ближайших сподвижников Хомейни. В итоге вместо президентской республики появилось нечто невиданное - теократия в республиканских одеждах. Рахбар, или верховный руководитель, а если точнее - верховный богослов, получил огромные полномочия. Он мог накладывать вето на любое решение исполнительной власти. Он назначал командующих Корпуса стражей и армии. Он мог объявлять войну, мир и мобилизацию. Он мог отклонить любую президентскую кандидатуру на выборах. Любой закон должен был проверяться Советом стражей конституции, шестерых членов которого рахбар назначал сам, а ещё шестерых избирал меджлис из числа членов Высшего совета справедливости, которых рахбар снова-таки назначал сам (в основном).
В конституции суверенитетом наделён не народ, как в республиках, и не монарх, как в монархиях, а Аллах. Это не преувеличение - буквально так и написано во второй статье. Вдобавок провозглашена задача объединения всех мусульман в единую нацию. Здесь иранские революционеры превзошли даже своих советских товарищей - те демонстрацию своих глобальных амбиций ограничили Земным шаром на гербе СССР и «весь мир разрушим до основанья» в гимне.
Продолжаю писать про Иранскую революцию, текст разрастается безбожно, и волевым решением ограничил рассказ падением шахского режима. Но один эпизод слишком ценен, чтобы его не публиковать. Про то, как постреволюционный Иран мог стать - или не мог, кто знает - обычной скучной республикой. Ну и про то, всегда ли политик должен быть принципиален.
Первоначальная версия конституции была разработана Временным правительством Базаргана. Основой для неё послужила голлистская конституция французской Пятой республики - с сильной президентской властью. Специальный комитет должен был проверять законодательство на соответствие исламу (нечто вроде конституционного суда; такой комитет, впрочем, был предусмотрен ещё конституцией 1906 года, просто оба шаха Пехлеви его не создавали), но никакого "верховного богослова" и тем более вилайята факиха (власти богословов, если переводить грубо) в конституции не предусматривалось.
Хомейни в целом был доволен проектом конституции. Он внёс только две поправки - женщины не могут быть судьями и избираться в президенты. Проект уже можно было выносить на референдум, на котором он, получив поддержку и Хомейни, и духовного лидера иранского Азербайджана Шариатмандари, и временного правительства, бесспорно, был бы принят. Но тут Базарган (председатель временного правительства) и Бани-Садр (в скором будущем первый президент Исламской республики) - главные светские, умеренно-левые и умеренно-либеральные союзники Хомейни - выстрелили себе в ногу, объявив, что проект надо сначала обсудить в выборном органе. Рафсанджани, ещё один лидер революции и в будущем фактически второй человек в государстве, отговаривал Бани-Садра, предупреждая, что в таком органе будут доминировать богословы (сам Рафсанджани, что интересно, тоже был богословом).
Рафсанджани был прав. В августе 1979 были проведены выборы; на них пришло 10 млн человек - в марте в референдуме, провозгласившем Исламскую революцию, участвовало вдвое больше. Из 73 членов Совета экспертов 55 действительно оказались богословами. Исламская революционная партия, которую поддерживал Хомейни, к этому времени успела закрепиться в сельской местности и небольших городах и успешно запугивала там всех своих противников. Многие умеренные успели разочароваться в революции и в выборах не участвовали. Единственного курдского делегата не допустили до работы Совета - в Курдистане уже кипело восстание, и армейская артиллерия сносила с лица земли непокорные деревни.
Прямо перед выборами светское временное правительство ввело новый закон о прессе, позволивший закрыть десять популярных газет за "антиисламскую позицию" и за связи с шахским режимом. В результате Национальный фронт, главная центристская сила в стране, призвала к бойкоту выборов. Хезболла врывалась в штаб-квартиры левых партий - Федаинов, Тудеха, MKO - избивала и выкидывала на улицы всех, кого в этих штаб-квартирах находила.
Спикером Совета стал аятолла Бехешти - один из ближайших сподвижников Хомейни. В итоге вместо президентской республики появилось нечто невиданное - теократия в республиканских одеждах. Рахбар, или верховный руководитель, а если точнее - верховный богослов, получил огромные полномочия. Он мог накладывать вето на любое решение исполнительной власти. Он назначал командующих Корпуса стражей и армии. Он мог объявлять войну, мир и мобилизацию. Он мог отклонить любую президентскую кандидатуру на выборах. Любой закон должен был проверяться Советом стражей конституции, шестерых членов которого рахбар назначал сам, а ещё шестерых избирал меджлис из числа членов Высшего совета справедливости, которых рахбар снова-таки назначал сам (в основном).
В конституции суверенитетом наделён не народ, как в республиках, и не монарх, как в монархиях, а Аллах. Это не преувеличение - буквально так и написано во второй статье. Вдобавок провозглашена задача объединения всех мусульман в единую нацию. Здесь иранские революционеры превзошли даже своих советских товарищей - те демонстрацию своих глобальных амбиций ограничили Земным шаром на гербе СССР и «весь мир разрушим до основанья» в гимне.
BY Василий Тополев
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. The regulator took order for the search and seizure operation from Judge Purushottam B Jadhav, Sebi Special Judge / Additional Sessions Judge. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy."
from ye
