вилисов теоретический

вилисов теоретический

Photo

прочитал «разговор о трауре» ольги мартыновой. в 2018 году умер её муж, поэт олег юрьев, и эта книга — дневник с августа 2018 по 2021 год со вставками из 22-го. я читал спокойно до того момента, где она через деталь впроброс описывает степень своей обычной откровенности:

Он был гораздо более открытым, чем я. Когда продавщицы спрашивали меня, как я готовлю кофе, чтобы добиться правильной степени помола, я находила такой вопрос нетактичным и пыталась отвечать уклончиво.
И вот теперь я говорю о том, о чем следует молчать. Границы моего траура означают границы моего мира.

— тут стало понятно, насколько радикальной прозрачности эта книга жест.

я с февраля прошлого года после своей истории с раком живу беспрерывно очень счастливое время; у меня нет необходимости в книге о трауре (она пишет что люди в трауре ищут чтения о трауре), и даже на фоне брейкапа, который я из майнор-катастрофы расчесал в шахту по добыче пронзительного контента, у меня невысокий запрос на чтение о потере, об утрате. тем важнее было сейчас это прочитать, просто потому что эта книга безошибочно тебя возвращает в неопосредованное переживание мира; одна из мощнейших линий тут — разговор об особой темпоральности траура, когда время заканчивается и настоящее перестает разворачиваться в будущее; жизнь идет, но тебя это не касается; я для себя выяснил в прошедший год, что чтобы быть счастливым, нужно научиться — или не разучиться — замирать; замирание в радостном awe и замирание человека раздавленного трауром — разные, но в обоих что-то случается со временем, оно скрипит и показывает про себя, что сделано из частей.

в книге условно две части — чистая трансляция аффекта траура в речь и теоретическая обёртка, где авторка медиирует между книгами и текстами, написанными людьми по умершим близким или о трауре или о горе/скорби. мне кажется так хорошо, что это книга про неё и про её траур, а не про умершего мужа.

в 2022 мы были оказывается с ольгой в Неаполе с разницей в месяц; я почувствовал как удар из центра земли то, что она пишет про параллель между Неаполем и Петербургом — что это южные и северные ворота в потусторонний мира; оба города помещают меня в аффект, который кажется сложно вместить человеку; но я до сих пор думал что это разные аффекты: в Неаполе чувство как будто тебя ебёт зверь; в Петербурге чувство, как будто весь мир наконец построен вокруг твоей асексуальности и существует только любовь на расстоянии взгляда холодная и вечная; мне было так важно прочитать, что эти города одинаковые — связью со смертью, как пишет Мартынова, или чем-то другим.

мне — последние полтора года ведущему дневник каждый день, кажется что это идеальный дневник, хотя обозначить этот текст так значит его девальвировать

Чем дольше длится разлука, тем сильнее я скучаю по тебе, что всего лишь логично. Если связь двух людей выдержала тридцать семь лет совместной жизни, как может она отступить перед разлукой.

www.group-telegram.com/ye/yeahicanread.com/362

1.6K viewsedited  Oct 30 at 19:24

прочитал «разговор о трауре» ольги мартыновой. в 2018 году умер её муж, поэт олег юрьев, и эта книга — дневник с августа 2018 по 2021 год со вставками из 22-го. я читал спокойно до того момента, где она через деталь впроброс описывает степень своей обычной откровенности:

Он был гораздо более открытым, чем я. Когда продавщицы спрашивали меня, как я готовлю кофе, чтобы добиться правильной степени помола, я находила такой вопрос нетактичным и пыталась отвечать уклончиво.
И вот теперь я говорю о том, о чем следует молчать. Границы моего траура означают границы моего мира.

— тут стало понятно, насколько радикальной прозрачности эта книга жест.

я с февраля прошлого года после своей истории с раком живу беспрерывно очень счастливое время; у меня нет необходимости в книге о трауре (она пишет что люди в трауре ищут чтения о трауре), и даже на фоне брейкапа, который я из майнор-катастрофы расчесал в шахту по добыче пронзительного контента, у меня невысокий запрос на чтение о потере, об утрате. тем важнее было сейчас это прочитать, просто потому что эта книга безошибочно тебя возвращает в неопосредованное переживание мира; одна из мощнейших линий тут — разговор об особой темпоральности траура, когда время заканчивается и настоящее перестает разворачиваться в будущее; жизнь идет, но тебя это не касается; я для себя выяснил в прошедший год, что чтобы быть счастливым, нужно научиться — или не разучиться — замирать; замирание в радостном awe и замирание человека раздавленного трауром — разные, но в обоих что-то случается со временем, оно скрипит и показывает про себя, что сделано из частей.

в книге условно две части — чистая трансляция аффекта траура в речь и теоретическая обёртка, где авторка медиирует между книгами и текстами, написанными людьми по умершим близким или о трауре или о горе/скорби. мне кажется так хорошо, что это книга про неё и про её траур, а не про умершего мужа.

в 2022 мы были оказывается с ольгой в Неаполе с разницей в месяц; я почувствовал как удар из центра земли то, что она пишет про параллель между Неаполем и Петербургом — что это южные и северные ворота в потусторонний мира; оба города помещают меня в аффект, который кажется сложно вместить человеку; но я до сих пор думал что это разные аффекты: в Неаполе чувство как будто тебя ебёт зверь; в Петербурге чувство, как будто весь мир наконец построен вокруг твоей асексуальности и существует только любовь на расстоянии взгляда холодная и вечная; мне было так важно прочитать, что эти города одинаковые — связью со смертью, как пишет Мартынова, или чем-то другим.

мне — последние полтора года ведущему дневник каждый день, кажется что это идеальный дневник, хотя обозначить этот текст так значит его девальвировать

Чем дольше длится разлука, тем сильнее я скучаю по тебе, что всего лишь логично. Если связь двух людей выдержала тридцать семь лет совместной жизни, как может она отступить перед разлукой.

BY вилисов теоретический