Замятин

О банальности демистификации власти

Четвёртую неделю лежу дома с пневмонией и в этом полунемощном состоянии могу позволить себе заняться тем, на что обычно нет времени. Одно из таких развлечений — просмотр многочасовых трансляций Съездов народных депутатов СССР 1989-1990 годов.

Зрелище это оставило у меня массу впечатлений и заметок, несмотря на то, что сценарий и основные реплики я уже знал. Одно дело читать отрывочные воспоминания и сжатые пересказы, совсем другое — посмотреть, как это выглядело в натуральной темпоральности и драматургичности.

Среди прочего меня особенно впечатлила публичная демистификация власти.

В огромном зале, где больше 2000 народных депутатов очень разного социального статуса, советская номенклатура во главе с политбюро и генсеком предстаёт уже не тем забронзовевшим брежневским ареопагом возвышенных начальников, а обыкновенными людьми со своими слабостями и тараканами. Их атакуют острыми вопросами (чего только стоят вопросы про крымскую «дачу» Горбачёва, разгон демонстрации в Тбилиси или про дело кооператива «АНТ»), им выставляют альтернативы, от них требуют поделиться властью, а когда в их защиту выходят выступать псевдообщественники с казёнными речами из прошлой эпохи, тех засмеивают. И всё это на многомиллионную аудиторию радио и тв.

К третьему Съезду марта 1990 года от торжественного порядка и официоза первого Съезда, который был всего годом ранее, не остаётся и следа. Вопрос о введении поста президента вызывает в зале полемический хаос. К трибуне выходят большие начальники и как будто впервые в жизни говорят не по бумажке от референтов, а от сердца и как умеют, потому что не могут не реагировать на живую критику. В этой импровизации они оказываются «голыми королями»: все видят, что никаких особых качеств для обладания властью у них на самом деле нет.

Всё это, конечно, банальность парламентаризма. С таким же успехом можно восхищаться баталиями в британском парламенте, например. Понятно, что эти пошленькие восторги по поводу парламентской демократии не должны вводить нас в заблуждение — никакого народовластия в этой публичной демистификации власти ещё нет.

Однако я всё же вижу в этом полезный для политического воображения эффект. По сравнению с сегодняшней окаменелой публичной сферой на тех Съездах происходили совершенно невероятные вещи, которые несовместимы с навязываемыми нам представлениями об имманетной авторитарности России. Всего 35 лет назад здесь публичная политика была принципиально более демократической. Для притупленного самодержавием политического сознания это эмансипирующее зрелище.

www.group-telegram.com/us/zamyatinsk.com/373

2.2K viewsedited  Nov 18 at 07:10

О банальности демистификации власти

Четвёртую неделю лежу дома с пневмонией и в этом полунемощном состоянии могу позволить себе заняться тем, на что обычно нет времени. Одно из таких развлечений — просмотр многочасовых трансляций Съездов народных депутатов СССР 1989-1990 годов.

Зрелище это оставило у меня массу впечатлений и заметок, несмотря на то, что сценарий и основные реплики я уже знал. Одно дело читать отрывочные воспоминания и сжатые пересказы, совсем другое — посмотреть, как это выглядело в натуральной темпоральности и драматургичности.

Среди прочего меня особенно впечатлила публичная демистификация власти.

В огромном зале, где больше 2000 народных депутатов очень разного социального статуса, советская номенклатура во главе с политбюро и генсеком предстаёт уже не тем забронзовевшим брежневским ареопагом возвышенных начальников, а обыкновенными людьми со своими слабостями и тараканами. Их атакуют острыми вопросами (чего только стоят вопросы про крымскую «дачу» Горбачёва, разгон демонстрации в Тбилиси или про дело кооператива «АНТ»), им выставляют альтернативы, от них требуют поделиться властью, а когда в их защиту выходят выступать псевдообщественники с казёнными речами из прошлой эпохи, тех засмеивают. И всё это на многомиллионную аудиторию радио и тв.

К третьему Съезду марта 1990 года от торжественного порядка и официоза первого Съезда, который был всего годом ранее, не остаётся и следа. Вопрос о введении поста президента вызывает в зале полемический хаос. К трибуне выходят большие начальники и как будто впервые в жизни говорят не по бумажке от референтов, а от сердца и как умеют, потому что не могут не реагировать на живую критику. В этой импровизации они оказываются «голыми королями»: все видят, что никаких особых качеств для обладания властью у них на самом деле нет.

Всё это, конечно, банальность парламентаризма. С таким же успехом можно восхищаться баталиями в британском парламенте, например. Понятно, что эти пошленькие восторги по поводу парламентской демократии не должны вводить нас в заблуждение — никакого народовластия в этой публичной демистификации власти ещё нет.

Однако я всё же вижу в этом полезный для политического воображения эффект. По сравнению с сегодняшней окаменелой публичной сферой на тех Съездах происходили совершенно невероятные вещи, которые несовместимы с навязываемыми нам представлениями об имманетной авторитарности России. Всего 35 лет назад здесь публичная политика была принципиально более демократической. Для притупленного самодержавием политического сознания это эмансипирующее зрелище.

BY Замятин