В новом «Сеансе» (№88) можно найти мой текст о БЕЗУМНОМ АНГЕЛЕ ПИНОККИО: его можно читать в паре с моими фрагментами о юханановском видеоромане.
Там есть Шехнер, Кантор, Васильев, Агамбен, какие-то положения о театре и кино, а также о насилии и media, конечно. Большое спасибо Василию Степанову за публикацию!
…под его маской спрятана кукла, «историю» его нельзя назвать ни трагедией, ни комедией, ведь из трагедийной смерти он выплывает в комедийный праздник, танец в финале триптиха. Мальчик «по ту сторону судьбы и характера»: если нужно, он скажет, что любит не «свободу и папу», а театр, театр, конечно. Не «режиссёр», а «рыссёр», как говорит деревяшка, — «квинтэссенцией взаимоотношений Пульчинеллы с языком становятся каламбуры и экивоки», как говорит Агамбен. Ангел, как упомянуто выше, существо промежуточное, но даже ангел из Пиноккио неправильный, безумный, ставящий под сомнение языки, жанры, медиумы, а значит, саму весть, которую он несет, мы не услышим, это акоммуникативность связно́го. Если он чем-то ещё и станет, то принцем, фигурой из бесконечного предбанника, пролога, но этого мало, ведь станет он сумасшедшим принцем — самым бесполезным претендентом на трон. Но если других претендентов не останется, то быть ему коронованным анархистом, Гелиогабалом.
— из материала
Там есть Шехнер, Кантор, Васильев, Агамбен, какие-то положения о театре и кино, а также о насилии и media, конечно. Большое спасибо Василию Степанову за публикацию!
…под его маской спрятана кукла, «историю» его нельзя назвать ни трагедией, ни комедией, ведь из трагедийной смерти он выплывает в комедийный праздник, танец в финале триптиха. Мальчик «по ту сторону судьбы и характера»: если нужно, он скажет, что любит не «свободу и папу», а театр, театр, конечно. Не «режиссёр», а «рыссёр», как говорит деревяшка, — «квинтэссенцией взаимоотношений Пульчинеллы с языком становятся каламбуры и экивоки», как говорит Агамбен. Ангел, как упомянуто выше, существо промежуточное, но даже ангел из Пиноккио неправильный, безумный, ставящий под сомнение языки, жанры, медиумы, а значит, саму весть, которую он несет, мы не услышим, это акоммуникативность связно́го. Если он чем-то ещё и станет, то принцем, фигурой из бесконечного предбанника, пролога, но этого мало, ведь станет он сумасшедшим принцем — самым бесполезным претендентом на трон. Но если других претендентов не останется, то быть ему коронованным анархистом, Гелиогабалом.
— из материала
group-telegram.com/zzernoo/344
Create:
Last Update:
Last Update:
В новом «Сеансе» (№88) можно найти мой текст о БЕЗУМНОМ АНГЕЛЕ ПИНОККИО: его можно читать в паре с моими фрагментами о юханановском видеоромане.
Там есть Шехнер, Кантор, Васильев, Агамбен, какие-то положения о театре и кино, а также о насилии и media, конечно. Большое спасибо Василию Степанову за публикацию!
…под его маской спрятана кукла, «историю» его нельзя назвать ни трагедией, ни комедией, ведь из трагедийной смерти он выплывает в комедийный праздник, танец в финале триптиха. Мальчик «по ту сторону судьбы и характера»: если нужно, он скажет, что любит не «свободу и папу», а театр, театр, конечно. Не «режиссёр», а «рыссёр», как говорит деревяшка, — «квинтэссенцией взаимоотношений Пульчинеллы с языком становятся каламбуры и экивоки», как говорит Агамбен. Ангел, как упомянуто выше, существо промежуточное, но даже ангел из Пиноккио неправильный, безумный, ставящий под сомнение языки, жанры, медиумы, а значит, саму весть, которую он несет, мы не услышим, это акоммуникативность связно́го. Если он чем-то ещё и станет, то принцем, фигурой из бесконечного предбанника, пролога, но этого мало, ведь станет он сумасшедшим принцем — самым бесполезным претендентом на трон. Но если других претендентов не останется, то быть ему коронованным анархистом, Гелиогабалом.
— из материала
Там есть Шехнер, Кантор, Васильев, Агамбен, какие-то положения о театре и кино, а также о насилии и media, конечно. Большое спасибо Василию Степанову за публикацию!
…под его маской спрятана кукла, «историю» его нельзя назвать ни трагедией, ни комедией, ведь из трагедийной смерти он выплывает в комедийный праздник, танец в финале триптиха. Мальчик «по ту сторону судьбы и характера»: если нужно, он скажет, что любит не «свободу и папу», а театр, театр, конечно. Не «режиссёр», а «рыссёр», как говорит деревяшка, — «квинтэссенцией взаимоотношений Пульчинеллы с языком становятся каламбуры и экивоки», как говорит Агамбен. Ангел, как упомянуто выше, существо промежуточное, но даже ангел из Пиноккио неправильный, безумный, ставящий под сомнение языки, жанры, медиумы, а значит, саму весть, которую он несет, мы не услышим, это акоммуникативность связно́го. Если он чем-то ещё и станет, то принцем, фигурой из бесконечного предбанника, пролога, но этого мало, ведь станет он сумасшедшим принцем — самым бесполезным претендентом на трон. Но если других претендентов не останется, то быть ему коронованным анархистом, Гелиогабалом.
— из материала
BY «егор зернов»
Share with your friend now:
group-telegram.com/zzernoo/344