Каждый раз, когда включаю Кроненберга, поражаюсь, насколько точно и далеко он всё видит как про будущее, так и современность.

К тому же я не припомню, чтобы какой-либо автор настолько душещипательно – но и вместе с тем остроумно – переживал на экране глубоко травмировавшую его смерть любимого человека.

Главная интеллектуальная шарада из прошлого года как обычно доехала до нас лишь в этом – впрочем, думаю, что уж «Саван»-то я точно ещё и пересмотрю на большом экране.

Надрез теперь будет кровоточить до его следующего фильма.

О своих мыслях по поводу произошедшего в финале (да и всей сюжетной линии) «Аутсорса» я ещё поговорю отдельно, а пока предлагаю улыбнуться и признать тот очевидный факт, что сериал не сумел бы просунуть всем нам заточку так глубоко под рёбра, не будь он сделан для этого достаточно талантливо.

Это же, кстати, вернейший критерий, разделяющий понятия художественного произведения (Сколь угодно проблемного? Спорного? Провокационного?) и чернухи.

Чуть ли не самый ожидаемый хоррор у меня в этом году.

Про то, почему я считаю Talk to Me даже слегка недооценённым (хайп был скорее маркетинговый, а не зрительский), можно почитать здесь.

Примерно с таким лицом посмотрел седьмой эпизод «Белого лотоса».

Вино, конечно, по-прежнему горячит, но под занавес его как будто начали активно разбавлять в баре.

Самую многообещающую линию с Гоггинсом и Рокуэллом так вообще смыли в унитаз – даже по специфически-буддистским меркам получилось очень скомкано и неловко.

Ну, теперь хотя бы надеюсь увидеть в финале драку между Мишель Монагэн и Кэрри Кун.

Новый фильм ожидаемо вновь будет посвящён теме травмированной идентичности в бархатной упаковке студийного оккультного хоррора.

По картинке, актёрам, сюжету и мгновенно опознаваемому авторскому стилю можно сказать, что и вне жанровой фабулы проект может стать одним из самых заметных явлений в кинематографе текущего года.

Вэл Килмер не был великим актёром, но представлял редкий второй план, который легко может перевести внимание с первого.

И потом – редкий пример сверхмаскулинных, но всегда, выпуклых, трагических, тонко прошитых иронией персонажей.

Светлая память – и да, каждый кадр с Крисом из «Схватки» с самого первого просмотра нашёл место в моём сердце.

А вот MobLand, судя по всему, посредственность, отлитая в мраморе.

За мрамор отвечают насупленный Том Харди и дуэт утрированный гангстерской аристократии в лице Броснана и Миррен; скажем, Пирс не без достоинства умудряется толкнуть восхитительно напыщенный монолог, где он сравнивает вражду между кланами со сплетающимися в саду деревьями. «Кажется, пришло время порубить сучья».

За посредственность – ну, если быть честным, всё остальное. Те же диалоги, которыми бы прежний Ричи просто побрезговал («Парни, я сейчас на первой передаче. Хотите, переключусь на шестую?»), томные взгляды, напыщенные позы, второсортные, словно понадёрганные отовсюду понемногу, сюжетные линии.

Сериал, кстати, должен был стать частью вселенной «Рэя Донована» (которого я, каюсь, не смотрел), и его, насколько можно судить, переделывали на ходу – но даже производственные трудности едва ли могут сгладить тот неловкий момент, что Ричи не сумел зажечь искру в родной для себя фактуре лондонских бандитских разборок.

А вот и лишнее доказательство того, что Гай Ричи растерял не только индивидуальность, но и прежнюю ловкость рук.

Для нового «Индианы Джонса» слишком открыточно даже на уровне каста, да и едва ли у съёмочной группы было столько шизофренического запала, чтобы снять новое «Сокровище нации».

Ну, зато Ричи подготовил не самое плохое портфолио для Эйсы Гонсалес. А кто бы на его месте не подготовил?

​«Шоугёрл», по-моему, идеально отражает момент, когда создатели пытаются выдать неловкий душевный стриптиз за драматическое балетное па.

Ну, то есть, понятна попытка (в который уже раз) поспекулировать на формуле «Рестлера», где в фокусе – не Микки Рурк, а танцующая перед ним Мариса Томей: только вместо шеста – не менее похабное закрывающееся вегасское шоу, а в кадре вместо серьёзной драматической актрисы Памела Андерсон.

И тут уж, извините, ни съёмка на 16мм, ни бэкграунд трагически состарившегося секс-символа не отменят того факта, что Памела играет не намного лучше, чем в по-своему очаровательных хитах своей молодости – минус, разумеется, объективирующий фактор.

Для самых тупых в кадре даже появляется Джейсон Шварцман и объясняет героине, что её выбрали за молодость и красоту, а не выдающиеся хореографические данные – проблема в том, что это, на мой взгляд, ещё более бесстыдная эксплуатация, чем всем известные порнографические ракурсы из «Спасателей Малибу».

И кино на самом деле – не о женщине с экрана, отказывающейся признавать бренность своей мечты, а про перезапуск карьеры вполне конкретной звезды не на своём месте; и если для самой Памелы очевидно, что старость – не радость, то Джиа Коппола открыла ей маленький конъюнктурный секрет, что и старость – тренд, который нужно седлать своевременно.

Ещё посмотрел Содерберга – вот уж кто никогда не подводит:

Мы посмотрели «Чёрный чемодан» – мастерское упражнение в жанре от одного из самых плодотворных режиссёров современности

Со шпионами Содерберг к данному этапу своей карьеры знаком хорошо, и было бы странно, реши он сейчас, как в том же «Хорошем немце», поиграть в ревизионизм; это во всех смыслах соответствующее нерву времени, предельно собранное, распираемое от интеллектуальных амбиций кино.

Многие пишут, что режиссёр снял свою версию «Мистера и миссис Смит» (разумеется, лаймановского, а не хичкоковского варианта), однако это скорее ироничная антитеза к нему: вместо пышущих иронией и размахом экшен-сцен – один-единственный (зато какой!) выстрел и скромный взрыв под моцартовского «Дон Жуана», вместо секса в кухонных руинах – долгая словесная прелюдия, вместо препарирования психологии брака – запараллеленное со шпионским бэкграундом противостояние полов.

Не менее важны и окружающие главных героев коллеги, у каждого из которых свои цели, не всегда оправданные (вернее – почти никогда не оправданные) с точки зрения профессиональной этики: идея Содерберга в том, что отношения между мужчиной и женщиной требуют не меньшей проницательности и отдачи, чем служба в элитной британской разведке.

Когда же два этих компонента оказываются концептуально увязаны, актёры в совместных сценах начинают высекать такие искры, что хватило бы на пиротехнический запас для новой серии «Джеймса Бонда» – причём речь не только про дуэт Фассбендера и Бланшетт, но и скользкого, импульсивного Тома Бёрка (преторианец Джек из «Фуриосы»), и строящую образ целиком из вкрадчивых аккордов Наоми Харрис, и Марису Абелу, про которую никогда наверняка не скажешь, хочет она вонзить в собеседника нож или пригласить к себе в постель.

Здесь же и чувствуется, насколько хорош Содерберг именно как формалист, экспериментатор, человек, умеющий ставить привычные для зрителя типажи в нетипичные, играющие с архетипом, обстоятельства. При этом интерес автора на сей раз не энтомологический, а романтический – поэтому «Чёрный чемодан» способен не только элегантно разнести зрительские мозги, но и мягко уколоть в сердце.

#Новинки

Сегодня все обсуждают скорсезовский Kool-aid, но в 60-летие Дауни-мл. хотелось бы вспомнить другой, не менее перспективный, проект – Satan's Alley; и у него вместо постера имеется целый трейлер.

Так и не померкнувший шедевр постиронии.

​«Саван», как и все лучшие фильмы Кроненберга, хорош тем, насколько незаметно, хирургически-тонко он растворяет признаки неизбежного будущего в кинематографе настоящего.

Понятно, что это и неожиданно трогательное и остроумное прощание художника со своей возлюбленной, и бессменная для автора тема мутаций и патологий на теле постиндустриального общества, и макабрический сюжет о медиуме, так или иначе берущем своих же создателей под контроль.

Карш, безутешный вдовец (лучшая роль Касселя за много лет), нашедший в себе силы конвертировать скорбь в прибыльный интернациональный бизнес – это не менее точный автопортрет, чем акционист Вигго Мортенсена из «Преступлений будущего»: только там речь про свободу в творчестве, а тут – про свободу в жизни.

Учитывая, что тело в кинематографе Кроненберга – всегда реакция на бунт технологий, последним не взятым рубежом для канадца в этом смысле была смерть; теперь он выдает ироничное пророчество о мёртвых, запутывающих живых в густой конспирологической паутине.

При этом «Саван» – не только интеллектуальная головоломка, снятая уже в привычной для позднего Кроненберга бесстрастной, аскетичной манере, но и попытка задать как самому себе, так и зрителю животрепещущие, лишающие покоя вопросы.

Скажем, что хуже - жить после любви, или осознавать, что любовь живёт после тебя? Привязываемся ли мы больше к телам, или разуму друг друга? Углубляемся ли в (пусть и самых близких) людей вокруг, или генерируем из них замкнутые на собственных эгоистичных установках и ожиданиях проекции?

Увы, у подавляющего большинства зрителей осталась та проекция режиссёра, что ошеломляла публику параферналией одного из крёстных отцов боди-хоррора, но вызовы, которые он в последние годы перед собой ставит, предполагают выход за рамки подобных условностей.

И именно их он, подобного савану, с себя сейчас окончательно сбросил.

Бля, я прошу прощения за излишнюю экзальтацию, но финальные 10 секунд этого трейлера > все остальные рукопашные со времён «Рейда 2».

Насколько же без Гарета Эванса в индустрии всё это время было тухло.