Arzamas

Прочитайте строки из пушкинского стихотворения «19 октября»:
…А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье…

Что вы чувствуете? Недоумение! Как похмелье может быть отрадным?!

Разгадка достаточно простая: во времена Пушкина словом «похмелье» обозначали не только последствия от выпитого, но и само состояние опьянения. Правда, вопросов от этого только больше! Как это — и веселый кураж, и головная боль в одном слове? Интуитивно кажется так: наверное, сначала «похмелье» значило «опьянение», потом «опьянение с последствиями», а после — только «последствия».

Но на деле все запутаннее. Если посмотреть источники XVIII века, мы обнаружим, что «похмелье» там чаще всего встречается в современном значении (то есть речь об абстинентном состоянии). Единственное определение в Словаре Академии Российской: «Боль в голове от многого питья крепких напитков после сна чувствуемая».

Как же так? Почему в пушкинское время слово регулярно откатывается к значению «опьянение»? Неужели как-то стали по-другому пить, веселиться и страдать с утра? У нас есть гипотеза, что история русского похмелья — не алкогольно-физиологическая, а культурно-жанровая. Ранние примеры литературного русского похмелья — это XVIII век, эпоха Просвещения, и, соответственно, их контекст — либо наука (как его лечить), либо сатира (порицание похмелья есть у Радищева, Кантемира, Майкова и многих других).

Потом приходит предромантизм с его новой чувствительностью и новыми темами: отныне не до медицины или бичевания пороков, теперь главное — творить и вдохновляться. «Похмелье» становится «опьянением», причем приятным, которое за собой тянет рифмы «веселье» и «безделье». При этом авторы, конечно, помнят про прошлый (неприятный) смысл похмелья и, чтобы читатели не путались, все чаще проясняют, что имеют в виду: у похмелья появляются эпитеты, оно то «отрадное», то «смутное».

А в следующую эпоху два значения расходятся по разным углам: сатирики берут похмелье из XVIII века, лирики — из анакреонтики.

Вот Фет:
Я не знаю, не скажу я,
Оттого ли, что гляжу я
На тебя, я всё пою,
И задорное веселье
Ты, как легкое похмелье,
Проливаешь в песнь мою.

А вот Щедрин: «Нам известно, какие бывают последствия такого мишурного возбуждения чувств. Последствия эти: сегодняшнее опьянение, завтрашнее похмелье и на послезавтра — забвение для натур сильных и продолжительное безобразие для натур слабых и податливых на всякого рода искушения».

Это краткое содержание новогоднего выпуска «Неловкой паузы», точнее его первой половины, во второй половине — откуда похмелье вообще взялось, как оно связано с хмелем, а хмель — с сакральными откровениями. Слушайте бесплатно у нас на сайте, в «Радио Arzamas» или приложениях для подкастов.

Arzamas

«Неловкая пауза»: подкаст на случай, когда не о чем поговорить

Почему Пушкин называл похмелье «отрадным»?

www.group-telegram.com/us/ArzamasLive.com/5673

7.8K viewsJan 12 at 16:00

Прочитайте строки из пушкинского стихотворения «19 октября»:
…А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье…

Что вы чувствуете? Недоумение! Как похмелье может быть отрадным?!

Разгадка достаточно простая: во времена Пушкина словом «похмелье» обозначали не только последствия от выпитого, но и само состояние опьянения. Правда, вопросов от этого только больше! Как это — и веселый кураж, и головная боль в одном слове? Интуитивно кажется так: наверное, сначала «похмелье» значило «опьянение», потом «опьянение с последствиями», а после — только «последствия».

Но на деле все запутаннее. Если посмотреть источники XVIII века, мы обнаружим, что «похмелье» там чаще всего встречается в современном значении (то есть речь об абстинентном состоянии). Единственное определение в Словаре Академии Российской: «Боль в голове от многого питья крепких напитков после сна чувствуемая».

Как же так? Почему в пушкинское время слово регулярно откатывается к значению «опьянение»? Неужели как-то стали по-другому пить, веселиться и страдать с утра? У нас есть гипотеза, что история русского похмелья — не алкогольно-физиологическая, а культурно-жанровая. Ранние примеры литературного русского похмелья — это XVIII век, эпоха Просвещения, и, соответственно, их контекст — либо наука (как его лечить), либо сатира (порицание похмелья есть у Радищева, Кантемира, Майкова и многих других).

Потом приходит предромантизм с его новой чувствительностью и новыми темами: отныне не до медицины или бичевания пороков, теперь главное — творить и вдохновляться. «Похмелье» становится «опьянением», причем приятным, которое за собой тянет рифмы «веселье» и «безделье». При этом авторы, конечно, помнят про прошлый (неприятный) смысл похмелья и, чтобы читатели не путались, все чаще проясняют, что имеют в виду: у похмелья появляются эпитеты, оно то «отрадное», то «смутное».

А в следующую эпоху два значения расходятся по разным углам: сатирики берут похмелье из XVIII века, лирики — из анакреонтики.

Вот Фет:
Я не знаю, не скажу я,
Оттого ли, что гляжу я
На тебя, я всё пою,
И задорное веселье
Ты, как легкое похмелье,
Проливаешь в песнь мою.

А вот Щедрин: «Нам известно, какие бывают последствия такого мишурного возбуждения чувств. Последствия эти: сегодняшнее опьянение, завтрашнее похмелье и на послезавтра — забвение для натур сильных и продолжительное безобразие для натур слабых и податливых на всякого рода искушения».

Это краткое содержание новогоднего выпуска «Неловкой паузы», точнее его первой половины, во второй половине — откуда похмелье вообще взялось, как оно связано с хмелем, а хмель — с сакральными откровениями. Слушайте бесплатно у нас на сайте, в «Радио Arzamas» или приложениях для подкастов.

BY Arzamas