Это вчерашние кадры из Алеппо. Особенно для нас изумительные. Боевик-исламист, изображающий военкора, говорящий с узбекским акцентом. Говорит по-русски, значит на широкую аудиторию. Какую именно? А ту самую. Которая каждый день заезжает в Россию совершенно без всякой фильтрации в Шереметьево.
В самой Средней Азии эту исламистскую публику гоняют ссаными тряпками. Им даже хиджабы и бороды носить не везде разрешают. А особо рьяных посетителей мечетей ставят на учёт. А в РФ же скандальная ситуация с никабами, которые власть просто отказывается запрещать без объяснения причин. Несмотря на то, что этого требует даже мусульманское духовенство.
Но власти плевать. Как и на самих исламистов, для которых РФ - просто заповедник. Их не преследуют никак. Вообще. Знаете, что самое смешное? Единственное место, где их хоть как-то щемят - это Чечня.
Кадры из Алеппо - это, возможно, последнее предупреждение. Если ситуация не изменится - такие будут из Подмосковья.
И да: Сирию надо спасать. Иначе это будет здесь уже завтра.
Это вчерашние кадры из Алеппо. Особенно для нас изумительные. Боевик-исламист, изображающий военкора, говорящий с узбекским акцентом. Говорит по-русски, значит на широкую аудиторию. Какую именно? А ту самую. Которая каждый день заезжает в Россию совершенно без всякой фильтрации в Шереметьево.
В самой Средней Азии эту исламистскую публику гоняют ссаными тряпками. Им даже хиджабы и бороды носить не везде разрешают. А особо рьяных посетителей мечетей ставят на учёт. А в РФ же скандальная ситуация с никабами, которые власть просто отказывается запрещать без объяснения причин. Несмотря на то, что этого требует даже мусульманское духовенство.
Но власти плевать. Как и на самих исламистов, для которых РФ - просто заповедник. Их не преследуют никак. Вообще. Знаете, что самое смешное? Единственное место, где их хоть как-то щемят - это Чечня.
Кадры из Алеппо - это, возможно, последнее предупреждение. Если ситуация не изменится - такие будут из Подмосковья.
И да: Сирию надо спасать. Иначе это будет здесь уже завтра.
In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych.
from us
