В контексте обсуждения утраты Европой технологического суверенитета есть ещё один пример - вчерашнее подписание соглашения Италии со SpaceX.
Итальянские власти планируют выделить 1,5 миллиарда долларов на контракт с американской компанией. Это событие вызывает множество вопросов, учитывая недавние усилия Европы по развитию собственной спутниковой инфраструктуры связи.
Только в декабре 2024 года ряд европейских стран, включая Италию, подписали контракты на создание спутниковой группировки IRIS². Этот проект позиционируется как флагманский пример укрепления европейской технологической независимости в космической сфере. Решение Италии выглядит теперь как демарш.
SpaceX, безусловно, является лидером в коммерческой космической индустрии, предоставляя передовые решения. Однако сотрудничество с американской компанией в столь стратегической области, как телекоммуникации и безопасность, усиливает зависимость Европы от технологий, находящихся под контролем Вашингтона.
Похоже, подобные случаи будут не исключением, а новой нормой.
В контексте обсуждения утраты Европой технологического суверенитета есть ещё один пример - вчерашнее подписание соглашения Италии со SpaceX.
Итальянские власти планируют выделить 1,5 миллиарда долларов на контракт с американской компанией. Это событие вызывает множество вопросов, учитывая недавние усилия Европы по развитию собственной спутниковой инфраструктуры связи.
Только в декабре 2024 года ряд европейских стран, включая Италию, подписали контракты на создание спутниковой группировки IRIS². Этот проект позиционируется как флагманский пример укрепления европейской технологической независимости в космической сфере. Решение Италии выглядит теперь как демарш.
SpaceX, безусловно, является лидером в коммерческой космической индустрии, предоставляя передовые решения. Однако сотрудничество с американской компанией в столь стратегической области, как телекоммуникации и безопасность, усиливает зависимость Европы от технологий, находящихся под контролем Вашингтона.
Похоже, подобные случаи будут не исключением, а новой нормой.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from us
