Telegram Group Search
Forwarded from Карта мира
презентация книги КОГДА СОЛНЦЕ ПОГАСЛО с переводчицей Алиной Перловой

Янь Лянькэ – современный китайский прозаик, из-за острых тем, которые он поднимает в своих романах, многие его книги оказались в КНР под цензурным запретом. Роман "Когда солнце погасло" впервые издан в 2015 году, а в 2024 он выходит на русском в издательстве No Age в переводе Алины Перловой.

О стилистических особенностях романа, работе над переводом и художественной задаче текста поговорим с Алиной в субботу, 30 марта, в книжном магазине Карта мира на Красноярской, 3.

Начало в 16.00, вход свободный, регистрация поможет нам лучше подготовиться: https://kartamira.timepad.ru/event/2822120/
Друзья, еще такой у меня анонс. Кто будет на нонфике, приходите, буду рада увидеться)
В рамках взрослой программы non/fiction 5 апреля в 19:15 в Лектории состоится разговор о «большой» китайской литературе совместно с издательством Inspiria.

Во встрече примут участие: переводчик романа «Когда солнце погасло» Янь Лянькэ Алина Перлова и переводчик Кирилл Батыгин. Модератор — редактор, рецензент и литературный обозреватель Анастасия Шевченко.
Маша не только прекрасный переводчик, но еще теремовед и даже теремопропагандист, не побоюсь этого слова. Кроме канала, у нее есть замечательный подкаст про "Сон в красном тереме". А в следующих постах - рассуждения Л.Н. Меньшикова, который в том числе переводил многочисленные стихотворные вставки из "Сна...", о переводе китайской поэзии.
Л. Н. Меньшиков о китайской поэзии:

«На протяжении своей переводческой деятельности мне пришлось вырабатывать свои принципы перевода, которым я с самого начала следовал, и чем дальше, тем более строго. Попытаюсь сейчас изложить, в чём состоят эти принципы.

Ни у кого не вызовет сомнения самое общее положение: стихотворный перевод должен возможно ближе передавать смысл подлинника и в то же время звучать по-русски как поэтическое произведение, претендуя на то, чтобы занять своё место в русской литературе (вспомним слова Жуковского: "Переводчик в прозе -- раб, переводчик в стихах -- соперник", его собственные переводы зрелой поры -- лучшее тому подтверждение). Эти два начала (точность в передаче подлинника и благозвучие по-русски) нередко вступают в противоречие между собой. Есть множество переводов, звучащих по-русски, но при проверке ничего общего с подлинником не имеющих или далеко от него отходящих, -- и, с другой стороны, скрупулёзно передающих подлинник, но совершенно беспомощных как стихи (по ироническому замечанию К. И. Чуковского "если это стихи, то что же такое еловые палки?"). К счастью, наиболее профессионально подготовленные и обладающие поэтическим даром переводчика мастера (такие из новейших, как Ю. Б. Корнеев или С. Н. Иванов) успешно преодолевали эти противоречия, создавая подлинные шедевры перевода, максимально приближающиеся к исходным стихам и прекрасные по-русски. Я стремился к тому высшему классу перевода, который выражен в творениях Гнедича, Жуковского и их последователей вплоть до нашего времени. Что же мне представляется обязательным в этой моей деятельности?

Есть вещи, принципиально непередаваемые в переводе. Для китайской поэзии это чередование тонов. В русском и вообще в индоевропейских языках нет музыкального ударения, приходится заменять китайский строй стиха на русский силлабо-тонический или акцентный стих. В справедливости этой операции, кажется, никто ещё не выражал сомнения.

Другие особенности китайского стиха, не имеющие точных соответствий в русском стихосложении, могут быть переданы приблизительно, субститутами, которые функционально играют ту же роль. В первую очередь такою особенностью является китайская рифма. Присутствующая в наидревнейших дошедших до нашего времени стихах, она имеет принципиальное отличие от рифмы, нам привычной. Все слоги китайского языка (это на сто процентов справедливо для древнекитайского, но с некоторыми оговорками -- и для современного) состоят из двух частей -- начальной согласной (инициаль) и конечной гласной (финаль) -- эту закономерность установили ещё древнекитайские фонетисты. Инициаль в рифму не входит, рифмуются только финали, где есть и удвоенные (дифтонги) и утроенные (трифтонги) сочетания гласных, составляющих один слог. Кроме того, в рифму должно входить и музыкальное ударение -- "тон". Всё это разнообразие даёт богатую систему рифм, основанных только на финалях. По-русски рифма только по окончанию на гласный (при бедности русского состава гласных: а-и-у-э-о) звучит как очень бедная рифма или -- чаще -- как вообще почти не рифма (ср. у Есенина: "Я от ярости себя не сберегу -- приоткинув чёрную чадру). Поэтому попытки передать по-русски рифму китайскую представляются тщетными, недаром В. М. Алексеев назвал такие попытки "фокусом сомнительной заслуги". Приходится прибегать к нормальной русской рифме, передающей порядок рифмованных строк. Этому принципу я строго следую, но он отнюдь не является общепризнанным. Л. 3. Эйдлин, А. А. Ахматова, отчасти И. С. Смирнов нередко отказываются от рифм вообще (Эйдлин объяснял это стремлением к наибольшей дословной точности, погоня за рифмой, по его мнению, приводила к нарушению точности и строгости изложения оригинала. Ахматова говорила, что в рифмованных стихах для неё исчезает аромат древности. -- Я намеренно беру мнения и практику двух наиболее общепризнанных мастеров перевода с китайского).
Л. Н. Меньшиков о китайской поэзии, продолжение ⬆️

Кроме вопроса о рифме вообще встаёт ещё и вопрос о строении стихотворных строк (помимо чередования гласных).

Китайские односложные слова составляют стих сравнительно небольшой длины, легко читающийся и не выглядящий громоздко. По-русски, вследствие дву- и многосложности подавляющего большинства слов, тот же лексический набор требует увеличения числа слогов в строке иногда вдвое, но чаще втрое, и появляются многосложные (многостопные) стихи, для русского слуха и восприятия громоздкие. Но удвоение и утроение числа слогов в строке давно уже признано неизбежным и законным -- начиная с акад. В. М. Алексеева и его ближайших учеников Ю. К. Шуцкого и Б. А. Васильева. Этому же принципу следую и я -- ведь невозможны по-русски сколько-нибудь обширные стихотворные периоды, составленные (как по-китайски) из одних только односложных слов (типа: "Брат был горд, смел, сам звал в бой всех").

Далее, в китайских стихах (особенно классического периода) с количеством слогов в стихе больше четырёх наличествует строго фиксированная цезура, располагающаяся перед третьим от конца стихотворной строки слогом. В. М. Алексеев и его ученики предложили -- и практически осуществили -- разделение русского соответствующего стиха (пяти- и более стопного) на два "по цезуре". Этим они, с одной стороны, добивались точного соответствия паузности (цезуры) в русском и китайском стихе, а с другой -- получали "разгрузку" русского стиха, деля его на две половины, выглядящие как две стихотворные строки. Принцип этот принят всеми переводчиками, добивающимися возможно большей точности, и я тут не исключение. В то же время, разделение на два полустиха строки, передающей китайскую четырехсложную строку представляется мне излишним, поскольку четырёхстопный стих никогда не выглядит по-русски громоздким, и ещё -- что важно -- в китайском четырехсложном стихе нет фиксированной цезуры.

Таким образом, общепринятым принципом стихотворного перевода с китайского стал принцип передачи китайского слога русской стопой. Это помогает подойти к проблеме перевода на русский язык китайских стихов со сложной строфой, где (как сказано выше) могут сочетаться стихи разной длины в зависимости от того, на какой мотив написано данное стихотворение (песня, ария). В равностопных стихах при строгом соблюдении описанного выше принципа и по-русски естественно получаются равностопные же стихи. При сложной же строфике стихов цы и цюй соблюдение этого принципа естественно даёт такое же, как в подлиннике, соотношение длинных и коротких строк. Это читатель сможет заметить в переводах написанных на один и тот же мотив стихотворений-цы поэтов Ли Юя (конец X в.) и поэтессы Ли Цин-чжао (XII в.). Как кажется, соблюдение "эквистрофичности" позволяет эффектно подчеркнуть и сходство поэтических настроений у двух поэтов. Любопытно отметить, что идентичность принципа у Л. 3. Эйдлина в его переводах стихов-цы Бо Цзюй-и (начало IX в.) на мотив "Вспоминаю Цзяннань" и в моих переводах стихов-цы Ли Юя на тот же мотив совершенно независимо друг от друга дали одну и ту же строфу. В то же время, абсолютное игнорирование этого принципа, скажем, в переводах И. С. Голубева завершается тем, что строфы в переведённых им цы ("романсах", как он их называет) даже в рядом стоящих стихах на один и тот же мотив совершенно не похожи друг на друга.
Очень радуюсь, когда вижу книгу Янь Лянькэ в журналистских и блогерских списках к нон-фикшн, но каждый раз подпрыгиваю от фраз вроде: "Книги Лянькэ неоднократно подвергались запрету" или "Лянькэ лауреат самых престижных литературных премий". Это примерно как прочитать про наших авторов: "Михалыч и Анатолич, два ярких прозаика поколения тридцатилетних..."

Я понимаю, новинок к ярмарке вышло много, и с восточными авторами постоянная путаница, где имя, а где фамилия, не сразу разберешься. Поэтому проще всего запомнить, что китайские имена-фамилии мы на письме вообще не сокращаем, и всем будет хорошо)

Вот, приходите сегодня в 19-15 в Лекторий, поговорим про писателя Яня.

И извините, если кого обидел (тм).
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Интересно, что отсебятина в переводе бесит читателя гораздо сильнее, чем честный пропуск. Поначалу мне это казалось странным: все-таки выброшенное из текста предложение – смертный грех, провал и беспомощность, а отсебятина – хоть какая-то попытка станцевать в кандалах. Но теперь я думаю, тут вот в чем дело: пропуски обычно бывают там, где переводчик не понял оригинал и при этом понял, что ничего не понял. А отсебятина чаще случается не от непонимания, а от переводческой самоуверенности: “Я всё понял лучше автора и сейчас покажу вам, откуда готовилось нападение”. А за самоуверенность, конечно, всегда хочется щелкнуть по носу.
Подкаст “Книжный базар” был концентрированным читательским счастьем, я долго искала замену, но всё немного не то. Зато теперь есть "Книжный базар" в новой редакции, и первый же выпуск про Пу Сун-лина. Ура и да продлится жизнь нового подкаста на десять тысяч лет, десять тысяч лет, десять тысяч раз по десять тысяч лет!

(Да, если вы еще не читали Пу Сун-лина, вам обязательно надо, берите любое издание!)
Всё так, и я бы добавила, что отрасли очень нужны переводчики, которые не просто знают китайский, но ещё умеют складывать слова в предложения. И ещё нужны люди, которые любят китайскую литературу и готовы о ней рассказывать. Про фантастику, про детские книги, про нон-фикшн, про детективы и триллеры, про гонконгских и тайваньских авторов. Если вдруг у вас уже есть такой блог, маякните, пожалуйста, буду вас всем рекомендовать)
пара слов по итогам нашего круглого стола «по ту сторону обложки. современная китайская литература в россии» на форуме @chinaprofessionals вместе с прекрасными алиной перловой (письма династии минь @alina_perlova) и татьяной карповой (китайский петербург @chinesespb ).

я знаком с отраслью художественного перевода постольку поскольку — мои опыты перевода ограничиваются коммерческими текстами и устными переводами (это драйв и психологический наркотик. если вам говорят, оу-вау, не могу жить без прыжков с парашютом — бросьте человека на сессию синхронного перевода, где китайский спикер будет говорить на диалекте, о котором ты узнал в процессе перевода).

📍 если у вас есть неистовое желание разбогатеть, то работа с книгами и текстами — довольно спорная вещь. сначала вы становитесь крутым переводчиком, потом ваша репутация и знания конвертируются в заработки.

📍 очень много около-текстовой работы, о которой все забывают — локализация компьютерных игр, блогерство на китайском, написание коммерческих текстов, перевод по китайским грантам жемчужин китайской политической мудрости. переводчик — это больше, чем красиво сидеть рядом с лампой и думать над подходящей метафорой.

📍жанровая литература (фантастика, манхва, детективы) чуть проще продвигается за счет “общежанрового” навеса. большая литература — идет сложнее, потому что пока не сломила барьер литературы национальной / культурно специфической.

📍 в целом, есть тренд на нормализацию — и с жанровой, и с большой литературой. читаем книгу китайского автора не потому, что у него китайская фамилия, а потому что это хорошая литература.

📍 внутри китая на подъеме литература по истории — это очевидный продукт для внутреннего рынка, никто за пределами китая читать роман о подвигах юных коммунистов или партизанов во времена цин читать не будет.

📍китайская мягкая сила в литературе — это пшик. даже с продвижением, даже с грантами и т.п. и т.д. если у вас есть конспирологическое мысль о грустном пропагандисте в недрах цк, который пытается навязать вам позитивный образ китая — то он, конечно, есть, он пилит бюджеты. еще раз внимательно посмотрите на полку в книжном и количество книг из кореи и японии, потом на китай. потом еще раз подумайте, кто тут могёт в мягкую силу.

📍 то, что китайская книга дошла до российского читателя — это, скорее, чудо чудесное, чем рутина. отбор через литературных агентов (их мало, они не вовлечены), ридеры (которые получают копейки, но должны прочесть / описать книгу, чтобы были понятны ее перспективы), переводчики (их просто мало), покупка прав (а если это уже раскрученный автор, то чек вырастает в разы), и это мы не поговорили о редактуре, корректуре и маркетинге. и да, конечно, издательству тоже хочется кушать. путь книги от китайского автора до российского читателя — это долго и мучительно, давайте ценить то, что у нас есть.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Есть такой стереотип, что китайские писатели делятся на писателей “внутреннего пользования” (которые пишут про надои, урожаи и славят Председателя) и “экспортных”, для западного рынка.

Скажем, когда вышел “Кокон” Чжан Юэжань, я часто встречала мнение, что автор ориентировалась на западного читателя, это книга “на экспорт”, в Китае так не пишут. Но “Кокон” ведь и в Китае был очень популярен, в 2016 он попал в топ-пять китаеязычных романов года. А на английский был переведен сравнительно недавно - в 2022. И это вполне нормально - чтобы тебя перевели на английский, сперва добейся успеха у себя дома, где конкуренция среди писателей ничего себе. А как иначе о тебе узнают зарубежные издатели? Или существует какая-то особая ферма, где выращивают китайских авторов “на экспорт”?

Поэтому китайский писатель ориентируется в первую очередь на китайского же читателя, иначе ему и на Западе ничего не светит. А кто держит в уме англоязычного читателя, тот и пишет сразу на английском, например, Юн Чжан и Ли Июнь.

П.С. расскажите, пожалуйста, откуда взялось мнение, что Лю Цысинь “экспортный”? Просто в какой китайский книжный ни зайдешь, на самом видном месте (рядом с трудами Председателя и о Председателе) будут стеллажи с Лю Цысинем, даже у Юй Хуа с Мо Янем места поскромнее, не говоря о каком-нибудь Ма Боюне. И ведь Лю Цысинь был любим и обласкан на родине задолго до того, как стал успешен на Западе.
Перевод диалекта - задачка, которая меня в последнее время занимает больше всего.

Диалектов в Китае огромное множество, а некоторые диалекты и диалектами можно называть с натяжкой (кантонский, шанхайхуа). При этом в художественной литературе диалектизмы появляются сравнительно поздно, примерно в то же время, что и вернакуляр, разговорная речь, - после начала XX века. В первое время это были такие осторожные попытки передать на письме живой язык. Но с появлением “новой волны” в восьмидесятые диалектизмов в художественных книгах становится все больше. И начинает прослеживаться их новая функция - диалектизмы используются не только для передачи живой речи, колорита и местного своеобразия. Теперь диалектная речь явно противопоставляется речи нормативной, официальной, стандартному путунхуа. Путунхуа - несколько искусственный конструкт, язык власти, язык города, язык нового времени, символ контроля. Диалект - язык стихии, язык общины, язык предков, в каком-то смысле - символ неповиновения.

Весь “Словарь Мацяо” об этом (господи, когда же он выйдет?) - как с помощью языка все эти столетия выживал чуский, еще доконфуцианский культурный субстрат, и как его доконал не Цинь Шихуанди, не Канси и даже не Мао, а Дэн Сяопин со своим новоязом. Диалект как маркер, противопоставляющий "людей" и "власть", появляется и в “Поцелуях Ленина” Янь Лянькэ, и в “Цветении” Цзинь Юйчэна.

И что делать переводчику? Какие у нас варианты:

1) По завету Вилена Наумовича Комиссарова переводить диалектизмы национально-нейтральным просторечием. Но если мы переводим диалект исключительно просторечием, мы невольно огрубляем и оглупляем героя, сводим диалект к социолекту. Он просто тупой, неграмотный, грубый вахлак, не выучился говорить по-человечески. Что коренной шанхаец в тридцатом поколении, что дунбэйский увалень, что молодой паренек из Гонконга, разницы нет.

2) Переводить китайский диалект русским диалектом. Пусть дунбэйцы говорят как на вологодчине, а для кантонцев возьмем какой-нибудь южнорусский говор, они у нас будут акать, щокать и сокать. Путь бесстрашных переводчиков, которым не снятся по ночам разгневанные авторы и читатели с бритвою в руке.

3) Перевод - искусство потерь, надо учиться смирению, некоторые вещи непереводимы. Выбросить, короче, эти диалектизмы из перевода к чертовой матери, пусть все говорят как нормальные люди.

4) Если мы уверены, что диалект в тексте не играет роль социолекта, что там есть явное противопоставление “нормативный язык || диалект”, мы можем немного омертвить и оканцелярить нормативный язык. А диалектные реплики, наоборот, строить максимально живо и добавить в них каплю архаики. То есть рисовать картину не грубыми просторечиями, а брать слегка подзабытые архаизмы, которые и архаизмами еще не назовешь. Потому что диалект в Китае - это еще и обращение к корням, а путунхуа - символ урбанизации и потери корней.

Догадливый читатель уже понял, что я агитирую за путь №4. Трудно, конечно, но что поделаешь, красота никогда не давалась легко.
Новосибирск, если еще не знаете, на Гастрокорте вовсю идет фестиваль Новая Книга, приехала Яна Вагнер, Ася Лавринович, Алексей Сальников, Ксения Буржская, Ася Володина, Ольга Птицева, Дарья Бобылева, Анастасия Завозова, Наталья Ломыкина, Василий Владимирский и еще много кто - когда я смотрю на программу, хочется порваться.

Я выступаю 2 июня в 16:45, поговорим про новую книгу Янь Лянькэ, про китайскую литературу и про то, как писать о современности, если она абсурднее любого абсурдистского романа. Приходите, буду очень рада увидеться!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Зато вот хорошее. Алексей написал отличный гайд по современной китайской литературе, от Мо Яня до Мосян Тунсю.

Я бы сюда добавила еще Су Туна: повесть "Луна на дне колодца", по которой Чжан Имоу снял "Подними красный фонарь", и роман "Последний император" тоже отличный. И Ма Боюна, но его все и без наших гайдов прочитают)

Хочется немедленно усадить Алексея писать такой же гайд про XX век, но не всё же ему одному отдуваться, может, как-нибудь сама разрожусь.
2025/06/11 15:25:42
Back to Top
HTML Embed Code: