я все жду ты придешь и убьешь эту муху я не ем и не сплю я боюсь ее рук и ресниц на кровати остаются следы пустоты — ты погибаешь, море распахивает глаза, какие-то образы застревают в паркете, проходит год, никто никому не молчит, я утопилась в ванной, не вышла замуж, кто-то съел соль, которую я разбросала, перегрыз провода, я спрашивала, не видел ли кто-нибудь соль в твоих глазах, но никак не могла объяснить какие они и как тебя зовут — ты случайно обронен на пол, ты специально заперт где-то в красном углу, я все так же боюсь — ты придешь и схватишь меня за ногу, все никак не пойму, кого я так сильно любила — мужчину или святой дух? — а проще говоря я все равно оставляю тебе еду, хотя была на могиле, видела лес рук, которые ты пережал, возможно, в порыве вежливой страсти, я с ними много уже говорила, им тоже кажется всё что ты придешь, скажешь три слова волшебных и будешь стоять на пороге, ни белый ни красный, почти что родной — тут я их обрываю; мертвые не любят, когда по ним плачут, поэтому тебя нет, а у меня полный дом мух, я не сплю (все равно тебе нечего передать), хожу кругами, в зеркале какая-то девочка, она говорит, что любит тебя, от смеха в рот залетает муха, зато где-то ты есть или нет, совершенно чужой
я все жду ты придешь и убьешь эту муху я не ем и не сплю я боюсь ее рук и ресниц на кровати остаются следы пустоты — ты погибаешь, море распахивает глаза, какие-то образы застревают в паркете, проходит год, никто никому не молчит, я утопилась в ванной, не вышла замуж, кто-то съел соль, которую я разбросала, перегрыз провода, я спрашивала, не видел ли кто-нибудь соль в твоих глазах, но никак не могла объяснить какие они и как тебя зовут — ты случайно обронен на пол, ты специально заперт где-то в красном углу, я все так же боюсь — ты придешь и схватишь меня за ногу, все никак не пойму, кого я так сильно любила — мужчину или святой дух? — а проще говоря я все равно оставляю тебе еду, хотя была на могиле, видела лес рук, которые ты пережал, возможно, в порыве вежливой страсти, я с ними много уже говорила, им тоже кажется всё что ты придешь, скажешь три слова волшебных и будешь стоять на пороге, ни белый ни красный, почти что родной — тут я их обрываю; мертвые не любят, когда по ним плачут, поэтому тебя нет, а у меня полный дом мух, я не сплю (все равно тебе нечего передать), хожу кругами, в зеркале какая-то девочка, она говорит, что любит тебя, от смеха в рот залетает муха, зато где-то ты есть или нет, совершенно чужой
#стишки #заметки_нежности_и_сожаления
BY день собак в кроссовках
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers.
from us
