«Новые» бюджетные доходы

После застоя возвращаюсь с свежим наблюдением по малым и средним городам.

Провинция повсеместно пустеет, и от умерших/уехавших остается бесхозное имущество. Муниципальные администрации, видимо, наконец, всерьез взялись за этот ресурс. Признание недвижимости бесхозной и перевод на баланс муниципалитетов занимает месяцы или годы: только через полгода после смерти собственника суд может признать отсутствие наследников. И на это муниципалы откровенно жалуются: зачем добру так долго пропадать?)

Систематическая реализация овдовевшего имущества через аукцион может приносить по несколько десятков миллионов рублей, что для провинциального городского/районного бюджета составляет несколько процентов собственных доходов. При условии, что муниципалитет всерьез занимается этим вопросом.

Во всех смыслах хорошая тенденция: и правда нечего добру пропадать и портить вид города своей заброшенностью. Но могут возникнуть конфликты с наследниками, которые поздно опомнились, а бабушкин домик уже освоили коммерсы.

П.С. Не уверен, насколько это повсеместная тенденция. Понятно, что бесхозное имущество рады обратить в доход бюджета все муниципалитеты, но не все эту процедуру поставили на поток. Знатоков прошу поправлять.

Новый видеоподкаст
«Неформальная экономика: чем промышляет провинция?» уже на ютуб-канале

В новом выпуске профессор НИУ ВШЭ (д.филос.н) Юрий Михайлович Плюснин описывает структуру провинциальной неформальной экономики.

В основу подкаста легло исследование 144 населенных пунктов в 54 регионах России, которое Юрий Михайлович проводил в течение 8 лет. А также многолетнее включенное наблюдение.

В выпуске много исторических параллелей, поражающих цифр и полевых баек!

Плюснин Ю. М. Промыслы российской провинции: неформальные экономические практики населения М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2024. (книга доступна в БукВышке, на озоне и не только)

П.С. Не забывайте лайки и комментарии!

Как приемные дети спасли малокомплектные школы

В 2000 г. в России закрыли 20 тыс. сельских школ, значительную часть из них как малокомплектные. С одной стороны, муниципалитетам невыгодно оплачивать работу 20 учителей и содержание огромного здания ради 50 учеников; с другой, закрытие школы всегда означает выморачивание села. Если закроется селообразующее предприятие, мужики будут ездить на заработки вахтами, но, как только закроют школу, все молодые семьи перетекут в районный центр. Эффект сравним с ликвидацией неперспективных деревень при Хрущеве с поправкой на то, что кампания по закрытию школ не такая масштабная.

Но в данном случае многие сельские сообщества нашли очень красивый выход из ситуации: узнав о риске закрытия школы, учителя, работники культуры и другие неравнодушные сельские жители берут в семьи столько детей из детдомов, что местная школа вырастает из статуса малокомплектной. В некоторых случаях доля приемных детей среди учеников достигает 90% [1]. Социологи Вера Галиндабаева и Николай Карбаинов (СИ РАН) зафиксировали такие случаи сперва в Бурятии, а потом и повсеместно в Центральной России. Святая самоорганизация!

Скоро у Веры и Николая выходит книга про этот удивительный пример адаптации сельских сообществ к оптимизации образовательных учреждений. А я в четверг уезжаю в Санкт-Петербург, чтобы записать подкаст по мотивам исследования с его авторами. Пишите в комментариях, что хотели бы узнать об этом феномене?

Статьи по теме:
1. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления: любовь и/или деньги //Мир России. Социология. Этнология. 2022. №. 4. С. 57-78.
2. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел (на примере Бурятии) //Журнал исследований социальной политики. 2020. №. 2. С. 207-220.

Оленевод о весенней пище (1983 г., к обеду):

«Сейчас, весной, хорошо, — говорит Володя. — В табуне можно неделю жить без запаса еды. Я когда раньше пастушил вместе с отцом, то мы никогда весной с собой еды не брали. Хочешь есть — наберешь личинок кожных оводов — и сыт. Срежешь молодой рог — вот и второе. А когда важенки растелятся, то всегда можно и молочка попить. Мальчику один раз напиться — как раз хватает молока одной важенки.

— А что это за корешки, которые твоя тетка в бульон сыплет?

— Это женщины у мышей отбирают. Наши женщины всю осень по тундре ходят, ищут их норы. Как найдут, раскопают немножко и берут часть, а сами им юколу и сушеное мясо оставляют. По-старинному говорят: «Мы с вами меняться пришли».»[1]

В темнейший месяц приятно вообразить себе грядущую весну, когда можно будет дышать оттаявшей прелой травой, объедаться личинками оводов и меняться едой с мышами.

Почитываю Ачайваямскую весну к конференции «Съедобное-несъедобное» в Санкт-Петербурге 6-7 декабря. Если Вам интересны практики питания в разных культурах, посмотреть программу конференции и зарегистрироваться, чтобы послушать доклады онлайн или прийти очно, можно по ссылке. Сам буду рассказывать про рыбу и икру по мотивам нашей с Артемием Позаненко статьи [2].

Источники:
1. Лебедев В.В. Ачайваямская весна 1983
2. Сталинов Г. А., Позаненко А. А. Лососёвый промысел в полиэтническом селе в условиях неравных прав на доступ к ресурсу //Пути России. 2024. №. 1. С. 39-56.

40 градусов придумали чиновники

Короткий факт, который меня зацепил в докладе Варвары Зотовой «Водка — яд: туда и обратно»:

Хлебное вино, позже названное водкой, чаще всего имело 38 градусов крепости. Но чиновники установили норматив в 40 градусов, потому что так налоги проще считать. Повис вопрос, почему не округлили просто налоговую ставку…

Вывод доклада в том, что водка, во-первых, токсин, а не яд, а во-вторых, описание водки на сайте производителя всегда ближе к описанию стеклоочистителя, чем к описаниям других алкогольных напитков.

Источник:
Доклад Варвары Зотовой из ВШУ им. Высоковского НИУ ВШЭ «Водка — яд: туда и обратно» на конференции «Съедобное и несъедобое: к антропологии пиши и насыщения»

Друзья, очень рад видеть, что вас стало больше!)

В основном благодаря тому, что пост про экономику усыновления (спасение школ приемными детьми) разобрали в авторитетном канале Деньги и песец. По этому поводу решил в новом ракурсе рассказать о себе и пришедших мыслях.

Я по аспирантуре эконом-социолог и все мои полевые исследования посвящены экономическим темам. Я исследовал дальнобойщиков через интервью и наблюдения, перемещаясь автостопом на фурах; на Камчатке мы изучаем лососевые промыслы, участвуя в рыбалках местных жителей; в такси я работал, чтобы собрать автоэтнографию для заказчика.

Все это про экономику, конечно, но мои посты впервые просочились в экономические каналы. И я подумал о том, как мало взаимодействуют экономисты и социологи в научпопе после того, как весь 20 век конкурировали за объяснение природы человеческих (экономических) действий. В этом процессе экономисты отошли от идеи, что индивид знает все, руководствуется стабильными предпочтениями, вычисляет полезность; Г. Саймон разработал концепцию «ограниченной рациональности»; сложилось направление институциональной экономики и т.д.*

В научпоп дискуссия как будто не перешла. Может, потому что социологи вообще сильно отстали в популяризации своего знания. Но приятно видеть, что оно интересно и профессиональным экономистам, и их аудитории.

Многие кейсы, о которых я рассказываю в канале, кажутся локальными историями, хотя на самом деле совокупно они составляют сложные закономерные социальные системы. Сок канала в хороших историях, которые я добываю в поле, а системный подход можно найти уже в моем видео-подкасте. Добро пожаловать!)

П.С. Занудные рассуждения разбавляю видео-уроком с коммерческого сбора иван-чая, на который я нанимался этим летом на Камчатке. Я там, правда, неправильно умножил 80 на 4, но будем считать, что это мандраж перед камерой)

Распределенные мануфактуры

После успеха истории о спасении школ через усыновление я решил рассказать про другие уникальные формы теневой экономики. Распределенная мануфактура – производственная цепочка, звенья которой рассеяны среди нескольких домохозяйств в поселении. Такое разделение труда существовало среди ремесленников до появления мануфактур и фабрик в 17 в. В России распределенные мануфактуры вновь образовались в 1990-е гг. Предприятия разваливались, а их коллективы "рассеивались". И специалисты продолжали работать и выполнять отдельные операции не как работники у станка, а как предприниматели-ремесленники в своих домохозяйствах. Эти современные распределенные мануфактуры были открыты в полевых исследованиях профессорами Ю.М. Плюсниным и С.Г. Кордонским совсем недавно [1].

Например, в производстве ростовской финифти (на картинке пример этого художественного промысла) задействованы несколько мастеров, каждый из которых может быть самостоятельным экономическим агентом (ремесленником-предпринимателем):
1. Эмальеры наносят и обжигают эмаль на медной пластинке;
2. Художники
готовят краски и создают рисунок;
3. Филигранщик варит оправу из нарезанных кусков проволоки:
4. Ювелир инхрустирует изделие камнями.

Ю.М. Плюснин и С.Г. Кордонский обнаружили распределенные мануфактуры по изготовлению сапог в Кимрах, меховых изделий в Лабинске, пуховых изделий в Урюпинске и Новохоперске. Открытие произошло только в 2015-2017 гг., к этому времени даже в перечисленных городах активные предприниматели успели "собрать" части мануфактур обратно в единые предприятия с коллективными цехами. И скорее всего есть еще множество городов, в которых распределенные мануфактуры были, но уже прекратили свое существование вовсе. Мы это видим на примере Гуся Хрустального, где в 1990-е большинство мастеров разбрелось работать по домам (от 6000 сотрудников на хрустальном заводе осталось около 100). Теперь же там существуют десятки полноценных предприятий, производящих посуду и прочую стекольную утварь в цехах, развившихся из кустарщины. По сути мы потеряли целый этап историографии микроэкономики в России...

Хорошо, что его остатки успели описать:
1. Кордонский С.Г., Плюснин Ю.М. (2018) Архаические экономические
институты: распределенные мануфактуры в малых городах России // Мир России.
Т. 27. № 4. С. 6–30.
2.Плюснин Ю. М. Промыслы российской провинции: неформальные экономические практики населения М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2024.

Вахтовики в городе

Выхожу с собакой из парка в сторону дома, навстречу идет типичный охранник-отходник с пакетом одежды, утонувший в черной куртке и серой шапке. Видимо, впервые заходит на вахту в охрану парка. С ним женщина, которая вводит его в курс дела:

— Главная твоя задача — не забухать, но зато, что хорошо в этом парке, ты здесь сам по себе.

Вот такой четкий баланс обязанностей и возможностей. Свобода в обмен на трезвость. Но какая самодисциплина нужна! Сидеть на посту, ходить без дела между осыпавшихся березок и не запить.

Миллионы бездомных

Недавно снимали с Евгенией Кузинер подкаст про бездомных девушек, и на днях вышел номер журнала "Пути России", посвященный бездомным. Много полевых исследований с материалами интервью и наблюдений, при том что исследователей бездомности в России совсем немного (думаю, многие брезгуют).
Что меня заинтересовало:

В России, по оценкам Ночлежки и Validata, более 2 млн бездомных и из них 550-900 тыс. девушек [2]! При том что они концентрируются в крупных городах, мы в Москве не замечаем 240.000 бездомных. Потому что большинство из них не совпадает со стереотипным образом "бомжа": грязного, плохо пахнущего и с кучей пакетов. Большинство поддерживает нормальный внешний вид, как раз для того чтобы не выделяться в общественных местах. Грязных не пускают или сразу выгоняют с вокзалов, из торговых центров. Единственная польза от потрепанного внешнего вида – возможность вызывать жалость и собирать милостыню под стенами храмов [1].

Насколько я понимаю, те, кому удается регулярно мыться, стирать одежду (в специальных организациях, в общественных туалетах и т.д.), часто и деньги вынуждены зарабатывать трудом. То есть их жизнь не так уж отлична от имеющих кров, и сами они часто себя отделяют от бездомных и считают свою ситуацию временной. Эта временность может затягиваться на годы: человек иногда может возвращаться к жизни в съемной квартире, после чего снова попадает на улицу.

А вот где ночуют бездомные по результатам небольшого опроса (300 чел) [цит. по 1]:
Вокзалы (30% ночевало несколько раз);
Подъезды (27% ночевало несколько ночей);
Электрички (20% ночевало регулярно);
Вокзалы и социальные учреждения (17% ночевало несколько ночей);
Рабочие дома (15% ночевало несколько раз).

Рабочие дома как институт эксплуатации и заработка на угнетенных в новое время — интересная тема, которой стоит посвятить отдельный пост. А еще ведь интереснейшая статья про то, как сотрудницы супермаркетов борются с фриганами за просрочку! [3] Но об этом тоже поговорим особо.

Источники:
1. Шульц, А. В. Е. В тени мегаполиса: способы использования городского
пространства бездомными людьми (на примере Москвы) // Пути России. 2024. Т. 2. № 4.
С. 15–41.
2. Кузинер, Е. Н. Гендерный капитал и бездомность в России: от теории
к практике // Пути России. 2024. Т. 2. № 4. С. 123–153.
3. Улунов, Г. Что делает фриганов фриганами? Исследование фриганских
практик в Москве и Санкт-Петербурге // Пути России. 2024. Т. 2. № 4. С. 100–121.

Работные дома — капитализация бездомных

Недавно мы с женой наблюдали, как к бездомному мужчине около макдональдса подошли люди и предложили помочь с жильем и работой. Он испугался и нервно ответил: «Отстаньте от меня». Бездомные знают, что такое рабочие дома — туда идут в крайнем случае. Например, если нет другого зимнего убежища.

Пару лет назад на семинаре фонда Хамовники с докладом о рабочих домах выступал Александр Семенов. Он уже ушел из жизни, но по докладу помню, что он образованный человек, который по несчастью попал на улицу. Зимой нетрезвого Александра забрали с улицы незнакомцы, отвезли в другой город и там уже передали (кажется, за деньги) в работный дом. В доме его отмыли, одели в чистое, положили спать, накормили.

Удовлетворив насущные потребности угнетенного человека, наставники дома проводят с новичком беседу, объясняют ему все условия: кров, рацион и зарплата взамен на дисциплину, трезвость, работу. Зарплата около 1000 рублей в день, насколько я помню, преимущественно уходит на проживание и питание наставникам дома, в результате чего у работяги остается денег разве что на конфеты.

Документы во многих случаях забирают. За пьянку из дома выгоняют, человек оказывается в чужом городе без денег, документов и телефона. Лучший исход — попасть аналогичным образом в другой работный дом, где случаются всё те же процедуры и беседы. Александр побывал в нескольких, пока не вернулся к своей жизни.

Каждый день работяг вывозят на разные подряды, которые наставники дома, видимо, берут через официальную фирму. Рабочие чистят крыши торговых центров от снега, метут улицы города и т.д. Заказчики навряд ли знают, кто выполняет работы, но с такими условиями труда подрядчики запросто могут дэмпинговать цены и вытеснять даже мигрантов. Хотя предполагаю, что угнетенные постояльцы рабочих домов трудятся неохотно.

Говорят, что рабочие дома становятся более человечными. Якобы раньше людей чуть ли не за решеткой держали как рабов, а сейчас уже и документы не везде отбирают. И с улиц насильно не тащат, а принимают по собственному желанию. Но пока рабочие дома не начнут помогать попавшим к ним бездомным возвращаться к нормальной жизни, это все еще эксплуатация.

Источники:
1. Доклад Александра Семенова на семинаре фонда «Хамовники»
2. Разговор с исследовательницей Евгенией Кузинер на съемках подкаста о бездомности для канала Антрополе
3. Фото с канала Мухогон Сокхомский

Фриганы – борьба за еду на вынос

С большим интересом прочитал статью Гликерия Улунова [1] о фриганах. Фриганы – те, кто собирает выбрасываемую еду на задворках ресторанов (и супермаркетов?). Гликерий почти два года регулярно ходил проводить наблюдения в точки сбора фриганов . Он участвовал в разделе еды и позже отдавал добытое бездомным на вокзале. Я раньше думал, что фриганы забирают просрочку, которая выставляется на улицу в цельной упаковке и отличается от магазинной только сроком годности. Но в данном случае фриганы добывали пропитание из больших мусорных мешков в контейнерах, где еда лежала вперемешку без герметичных упаковок.

Они знают время выноса еды и приходят на точку заранее. У сотрудниц заведений с фриганами хорошие отношения, но они конкурируют за выносимую еду. Сотрудницы по регламенту не могут забрать эту еду прямо в заведении, они вынуждены выносить свои заготовки на улицу и прятать, чтобы фриганы не унесли. Фриганы конкурируют за еду и между собой, иногда даже пихаются в процессе дележа, чтобы дотянуться до куска получше. Кроме того, есть чистоплотные и нечистоплотные фриганы. Чистоплотные стараются забрать еду чистой, используют санитайзеры, перчатки и целофанновые пакетики, а менее разборчивые лезут руками в самую гущу, перед следующим нырком могут еще и пальцы облизать. Чистоплотные стараются навязать им пакетики и санитайзеры, но от этого мало толку.

И в этой конкуренции они совсем не поддерживают автора статьи в том, что он добытое отдавал бездомным: «Нечего этих бездельников кормить», «Захотят — сами найдут, как мы тут. Они что от вокзала сюда дойти не могут? Ты им мамка что ли?».

Во время ожидания фриганы общаются друг с другом, дружатся и заводят постоянные отношения. Есть чаты, в которых они обмениваются информацией о точках с едой и иногда договариваются на коллективные пиры. Они не бездомные, многие из них даже зарабатывают не ниже среднего, но не брезгуют бесплатной едой из мусорного бака ради экономии. Для них поиск еды – что-то вроде хобби.

Источник:
Улунов, Г. Что делает фриганов фриганами? Исследование фриганских практик в Москве и Санкт-Петербурге // Пути России. 2024. Т. 2. № 4. С. 100–121.

Картой распределения жалоб на бездомных по районам Москвы завершаю тему

Карта интересна сама по себе, но есть и мысли на ее фоне. Логично, если бы жалобы собирались вокруг сервисных точек выдачи еды бездомным (красные точки). Но больше всего на бездомных жалуются в Сокольниках и Южнопортовом районе, почему? Огромный парк и огромная промзона, примыкающие к ЦАО. Пока парки вместе со всей Москвой не похорошели (благоустроились) при Собянине, бездомные осваивали зеленые массивы, куда не совались другие горожане. Особенно Лосиный остров [1]. Я думаю, Битцу и Сокольники тоже.

Строили в парках шалаши из веток и строительного мусора, где буквально зимовали. Думаю, и в промзонах можно найти злачное место, но там как будто жаловаться не станут… Вот если бездомные освоят подвал или подъезд, построят шалаш во дворе, то непременно польется поток недовольных писем… в других случаях сложно себе это представить.

Источник:
1. Шульц, А. В. Е. В тени мегаполиса: способы использования городского
пространства бездомными людьми (на примере Москвы) // Пути России. 2024. Т. 2. № 4.
С. 15–41.

Утром в Москве наступила любимая погода: -15 и солнце. Я хотел бы всю зиму провести в морозе от -20 до -5, и никаких оттепелей. Единственный минус: без снежков, снеговиков, снежных скульптур.

Но нам выпало время глобального потепления…

Земное свиноедство и астроканибализм

Запись конференции «Съедобное-несъедобное…» опубликовали в свободный доступ. Вспоминаю, как забавным образом сошлись темы двух совершенно не связанных докладов:

Наверно, вы замечали в супермаркетах наклейки халяль. Я раньше думал, что их клеют производители, но есть целый ряд сертифицирующих компаний, которые за деньги могут провести аудит на пищевом предприятии и своим сертификатом (не)подтвердить халяльность продукции. При этом у всех разные взгляды на границу между халяль и не халяль. Например, в некоторых случаях сертификаты не выдают предприятиям, где присутствуют свиньи. Пусть их и не используют в производстве конкретных продуктов, само товарное соседство подразумевает запрет. В некоторых случаях не запрещается и использование желатина. А если выделить на молекулярном уровне белки или жиры и использовать их в производстве? Молекулы как будто не могут быть грязными или чистыми, они лишены моральной окраски и просто используются по назначению. [1]

И тут переносимся к теме астроканибализма. «Скорее всего в космосе мы все будем каннибалами» – вслед за многими космистами говорит Денис Сивков (канал Земляки и земляне). И это большая моральная проблема, которая встанет перед покорителями космоса. В межпоколенческих космических путешествиях на космических станциях люди неизбежно будут погибать, но рациональное хозяйство не позволяет организовать на станции кладбище, как и не позволяет выбрасывать человеческие тела в космос. Для такого расточительства у человека будет слишком мало ресурсов. Как людям морально переварить необходимость канибализма? Надо усложнить цепочку, в том числе до молекулярного разделения человеческого тела. Тело, разобранное по молекулам, в виде порошков идет на удобрение грунта, в котором вырастут овощи для космической столовой – такая пищевая цепочка не слишком отличается от наземной [2].

Источники – доклады на конференции "Съедобное-несъедобное: к антропологии пищи и насыщения" в ЕУ Спб:
1. Илья Крапивин (ЕУ СПб) Расширение границ халяль: от забоя животных к молекулярной экспертизе продуктов
2. Денис Сивков (МВШСЭН, РАНХиГС) Кормить и есть предков в замкнутом объеме (наброски теории астроканнибализма)

Икру в студию

Друзья, мне пришла посылка с Камчатки от товарища-икорщика. Я решил разыграть банку икры и банку нерочьих пресервов к Новому Году. Эта икра станет для вас открытием! Я в экспедициях по Камчатке и другим тихоокеанским регионам больше нигде не видел такой плотности, консистенции, вкуса.

Для участия в розыгрыше надо:
— Быть подписанным на тг-канал, на вк-группу и ютуб-канал, в которых я публикую видео-подкасты;
— Оставить комментарий под этим постом.

Послезавтра (в четверг 26.12) в 15:00 выберу рандомайзером двух победителей, первый заберет икру.

Экономика усыновления

Давеча рассказывал про то, как люди организованно берут приемных детей, чтобы нивелировать риск закрытия малокомплектных сельских школ, заполнив их новыми учениками. В процессе работы над видео-подкастом по этой теме захотелось поделиться интересными фактами и цифрами.

С 2000 по 2019 гг. количество детей в детских домах снизилось с 180 до 40 тыс. И в то же время с 4 до 160 тыс. выросло количество детей, находящихся в приемных семьях. Приемная семья — самая выгодная форма «усыновления» ребенка, как для родителя, который получает компенсацию (до 10 тыс. в мес.), так и ребенка, который получает пенсию по потере кормильца или алименты биологических родителей, а по совершеннолетию — квартиру в городе. Государству это тоже выгодно, потому что содержание ребенка в провинциальном детдоме обходится в 40+ тыс., а в приемной семье до 10 тыс.

При этом по контракту о приемной семье ребенок не обязан участвовать в хозяйстве, и дети очень часто приходят к мысли, что раз уж приемные родители получают выплаты, то они должны обслуживать детей так же, как персонал детдома: уборка и питание по расписанию. Но если ребенок (особенно в сельской местности) не участвует в хозяйстве, то ему скорее всего не будет семейной близости. Ведь семья это единая хозяйственная единица, и мы никогда не ощущаем семейные ценности так чутко, как во время коллективной работы на картофельном поле.

Учитывая, что сегодня уже не существует мотива брать приемного ребенка как работника в хозяйство, все эти ограничения на детский труд в домашнем (и школьном) хозяйстве пора упразднить. Добавлю для тех, кто думает, что на приемных детях можно заработать – нельзя. Эквивалент сельской зарплаты можно получить, взяв на воспитание более 5 приемных детей. Но если есть цель на этих детях только наживаться, то они мигом вернуться в детдом и перейдут в другую семью. Нормальные отношения предполагают взаимопонимание и взаимную поддержку, а значит и покупку детям велосипедов, телефонов и т.д., поэтому скорее придется и государственные, и свои вкладывать. Даже когда детей берут ради спасения школы, очень быстро прирастают к ним душой, а потом финансово помогают даже и после совершеннолетия (либо дети просто уходят из семьи).

Статьи по теме:
1. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления: любовь и/или деньги //Мир России. Социология. Этнология. 2022. №. 4. С. 57-78.
2. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел (на примере Бурятии) //Журнал исследований социальной политики. 2020. №. 2. С. 207-220.