Свой путь к (на тот момент ещё бытовой) философии я начинал с французских экзистенциалистов. В юношеском сознании экзистенциализм становился вполне себе мрачной и волевой концепцией, резонируя с бунтующим сердцем циническим отказом от любых иллюзий. Да, человек одинок в мире — он всегда будет одинок, хоть с оружием в руке, хоть в каземате, хоть на смертном одре. Человек заброшен в мир, заброшен без цели и смысла, лишён всяких первичных оснований. Своё предназначение человек собирает из того хлама, который способен достать — башни на мусорном фундаменте разваливаются от дуновения ветра реальности, но иного пути попросту нет. Даже смерть бессмысленна — она ничего не оправдывает и не возвышает. Жизнь абсурдна, и последняя правда, к которой можно прийти, стирает человека из мироздания, навсегда разрешая обвинение желающей плоти в сторону безответного пространства.
Атеизм, отказ от иллюзий, от внешнего вмешательства, от априорного блага и подвига смерти — таков был этический щит экзистенциалистов. Многие из этих положений проросли в моих изысканиях годы спустя. При этом на экзистенциалистов я стал смотреть несколько иначе. При декларируемом атеизме ряда представителей они предлагали то, что роднило их едва ли не с христианскими философами. А именно — зону абсолютной личной ответственности, основанной на свободе воли, и преодоление абсурда ещё большим, радикальным абсурдом.
С абсурдом всё более-менее понятно — как Кьеркегор предлагал сделать веру в Бога активным оружием нового нерассуждающего рыцарства, так Камю предлагал держать смерть на краю сознания, чтобы преодолеть тщетность деяний существа, обречённого возвратиться во прах. Но экзистенциальная ответственность, как ни удивительно, является даже большим парадоксом. Наверняка она могла бы стать вторым тертуллиановым мечом — как то, что не существует, но почему-то вмешивается в шум бытия.
Казавшаяся незыблемой и страшной категорией ответственность за выборы и поступки выглядит порождением холодного рацио. Но стоит приглядеться к миру, и мы понимаем: ответственность сковывает только тех, кто принимает её вериги. Многие люди живут во вседозволенности, ограниченной лишь недостатком возможностей. Что остановит человека, желающего сбросить ярмо ответственности? Общественное порицание? Проблемы с законом? А что ещё? Для несущего оковы субъекта именно ответственность становится тем сизифовым камнем. Для всех остальных она — оружие манипуляции, волшебная пуля. В сексуальных и политических скандалах ответственность становится пустым знаком, которым перебрасываются виновные и безвинные. Разговоры об ответственности неизменно превращаются в омерзительный фарс, в делёжку пирога философскими инструментами, которые держат в руках витальные животные. И над ними всеми — позлащённые чудовища, которым закон этики, кажется, вообще не писан.
Ответственность настолько слаба, что гласа её не услышать. При этом её кажимое отсутствие перекрывается высокими вмешательствами, которые можно объяснить лишь торжеством абсолютной морали. Ответственность — парадокс в духе экхартовской мистической тьмы, пари Паскаля, кредо Тертуллиана, рыцаря веры и mysterium tremendum. Моральная категория возносится к границе трансцендентности и почти исчезает из мира. И она же остаётся стрижающим мечом, чьё лезвие проявляется в реальности, когда закон мгновенной кармы реагирует на попранную добродетель.
Не все экзистенциалисты верили в Бога и в христианские парадоксальные инструменты. Но, кажется, ни один из них так и не смог уйти от этих моральных вериг. Даже ответственность можно прочитать в нигилистическом ключе — как молчаливую отдачу оружия, выстрелы которого неизменно рождают последствия на другом конце. Но надежду и гуманизм никуда не выкинешь. В лишённом иллюзий мире они остаются частью тропы из поступков и принятий.
Свой путь к (на тот момент ещё бытовой) философии я начинал с французских экзистенциалистов. В юношеском сознании экзистенциализм становился вполне себе мрачной и волевой концепцией, резонируя с бунтующим сердцем циническим отказом от любых иллюзий. Да, человек одинок в мире — он всегда будет одинок, хоть с оружием в руке, хоть в каземате, хоть на смертном одре. Человек заброшен в мир, заброшен без цели и смысла, лишён всяких первичных оснований. Своё предназначение человек собирает из того хлама, который способен достать — башни на мусорном фундаменте разваливаются от дуновения ветра реальности, но иного пути попросту нет. Даже смерть бессмысленна — она ничего не оправдывает и не возвышает. Жизнь абсурдна, и последняя правда, к которой можно прийти, стирает человека из мироздания, навсегда разрешая обвинение желающей плоти в сторону безответного пространства.
Атеизм, отказ от иллюзий, от внешнего вмешательства, от априорного блага и подвига смерти — таков был этический щит экзистенциалистов. Многие из этих положений проросли в моих изысканиях годы спустя. При этом на экзистенциалистов я стал смотреть несколько иначе. При декларируемом атеизме ряда представителей они предлагали то, что роднило их едва ли не с христианскими философами. А именно — зону абсолютной личной ответственности, основанной на свободе воли, и преодоление абсурда ещё большим, радикальным абсурдом.
С абсурдом всё более-менее понятно — как Кьеркегор предлагал сделать веру в Бога активным оружием нового нерассуждающего рыцарства, так Камю предлагал держать смерть на краю сознания, чтобы преодолеть тщетность деяний существа, обречённого возвратиться во прах. Но экзистенциальная ответственность, как ни удивительно, является даже большим парадоксом. Наверняка она могла бы стать вторым тертуллиановым мечом — как то, что не существует, но почему-то вмешивается в шум бытия.
Казавшаяся незыблемой и страшной категорией ответственность за выборы и поступки выглядит порождением холодного рацио. Но стоит приглядеться к миру, и мы понимаем: ответственность сковывает только тех, кто принимает её вериги. Многие люди живут во вседозволенности, ограниченной лишь недостатком возможностей. Что остановит человека, желающего сбросить ярмо ответственности? Общественное порицание? Проблемы с законом? А что ещё? Для несущего оковы субъекта именно ответственность становится тем сизифовым камнем. Для всех остальных она — оружие манипуляции, волшебная пуля. В сексуальных и политических скандалах ответственность становится пустым знаком, которым перебрасываются виновные и безвинные. Разговоры об ответственности неизменно превращаются в омерзительный фарс, в делёжку пирога философскими инструментами, которые держат в руках витальные животные. И над ними всеми — позлащённые чудовища, которым закон этики, кажется, вообще не писан.
Ответственность настолько слаба, что гласа её не услышать. При этом её кажимое отсутствие перекрывается высокими вмешательствами, которые можно объяснить лишь торжеством абсолютной морали. Ответственность — парадокс в духе экхартовской мистической тьмы, пари Паскаля, кредо Тертуллиана, рыцаря веры и mysterium tremendum. Моральная категория возносится к границе трансцендентности и почти исчезает из мира. И она же остаётся стрижающим мечом, чьё лезвие проявляется в реальности, когда закон мгновенной кармы реагирует на попранную добродетель.
Не все экзистенциалисты верили в Бога и в христианские парадоксальные инструменты. Но, кажется, ни один из них так и не смог уйти от этих моральных вериг. Даже ответственность можно прочитать в нигилистическом ключе — как молчаливую отдачу оружия, выстрелы которого неизменно рождают последствия на другом конце. Но надежду и гуманизм никуда не выкинешь. В лишённом иллюзий мире они остаются частью тропы из поступков и принятий.
BY Федеральный Скуфидон 🇷🇺
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Russian President Vladimir Putin launched Russia's invasion of Ukraine in the early-morning hours of February 24, targeting several key cities with military strikes. Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. However, the perpetrators of such frauds are now adopting new methods and technologies to defraud the investors.
from us
