Арабистический пост.

Давно не было просто про арабов. А тут как раз в преддверии Международного дня хиджаба хороший повод.

Значимость поэзии в арабской культуре и, в частности, для арабов очень сложно переоценить. Средневековые арабские филологи считали, что первые стихи на арабском языке произнес сам Адам, оплакивая своего убитого сына Авеля/Хабиля. И не смотря на то, что уже в VIII в. эту историю никто не воспринимал всерьез, она все равно остается ярким свидетельством того пиетета, с которым арабы относились к поэзии. Все мы помним, что во время ярмарок в доисламской Аравии устраивались поэтические соревнования, в которых бились за честь и славу поэты из разных аравийских племен. Почти как в некогда популярном Версус батле.

Значимость поэзии сохранилась и в исламский период. И не только в контексте заучивания наизусть выдающихся произведений прошлого, но и в рамках умения сочинять свои собственные стихи. Даже такие крупные ученые, как, например, имам аш-Шафии, оставляли стихотворные комментарии и заметки на полях своих богословских сочинений.

А умение сочинить стихи и продекламировать их экспромтом ценилось выше прочего. Чаще всего, поводом становились какие-нибудь яркие эмоциональные переживания и/или события. В частности, в своем автобиографическом сочинении Томаса Эдварда Лоуренса «Семь столпов мудрости» автор упоминает, что бедуины, впечатленные мощью динамита, сразу же сочиняли о нём стихи.

И посмотрите на видео ниже, как один из собеседников на арабском ток-шоу экспромтом сочиняет стихи в защиту хиджаба.

Поэзия в арабской культуре — это не просто форма искусства, а способ выражения мыслей, переживаний и даже инструмент убеждения. Это качество характерно не только для арабского языка: в любой культуре рифма и ритм помогают словам лучше запоминаться и находить отклик в сердцах слушателей. Будь то древние арабские касыды, средневековые европейские баллады или современные рэп-импровизации, поэзия всегда остаётся мощным средством коммуникации и самовыражения (даже если оратор и не пытался сочинить стихи).

Теперь осталось разобраться с тем, как сподвижники могли понять, что происходит?

Быть может никакой проблемы и нет, потому что «ниспослание этого аята было до молитвы, а уже в молитве (т.е. при начале) было выбрано направление Мекки и в самой молитве (для фиксации этого события) была выполнена декламация этого аята 😊 соответственно поворота или же прохода по дуге и через джамаат вообще не было. Если бы он прошёл по дуге, то джамаат мог подумать, что Пророк вообще вышел из молитвы», — скажете вы. И это хорошее замечание. Проблема в том, что нигде в известных хадисах или сире прямо не говорится, как именно повернулся Пророк. У нас есть только фраза типа «Пророк повернулся в сторону Каабы, и мы повернулись вслед за ним» — но это слишком обобщённо.

Один из ривайатов (вариантов) повествования говорит, что события эти происходили во время утренней молитвы (фаджр). Эта версия базируется на хадисе от Ибн Умара. И тогда, читая намаз вслух, как это положено во время утренней молитвы, Пророк мог озвучить вновь полученные айаты, и сподвижники, услышав их, поняли бы, почему Пророк начал менять направление молитвы.

Но, скорее всего, Ибн Умар рассказывает о другом случае, когда айат о смене киблы был уже ниспослан, и молитву возглавлял не Пророк, а кто-то из сподвижников (тем более, что в тексте упоминается о молитве в мечети Куба, а не Бану Салима). Этот хадис упоминается и у ал-Бухари (№ 4492) и у Муслима (№ 527).

Текст хадиса (по ал-Бухари):  
عَنِ ٱبْنِ عُمَرَ، قَالَ: بَيْنَمَا ٱلنَّاسُ بِقُبَاءٍ فِي صَلَاةِ ٱلصُّبْحِ، إِذْ جَاءَهُمْ آتٍ فَقَالَ: إِنَّ ٱلنَّبِيَّ صَلَّى ٱللَّهُ عَلَيْهِ وَسَلَّمَ قَدْ أُنْزِلَ عَلَيْهِ مِنَ ٱللَّهِ تَعَالَى آيَةٌ، فَأُمِرَ أَنْ يَسْتَقْبِلَ ٱلْكَعْبَةَ فَٱسْتَقْبَلُوهَا.  

Перевод (наш, вольный):  
«Во время утренней молитвы в Куба пришёл человек и сказал: “Пророку (мир ему) было ниспослано откровение, и ему было повелено обратиться в сторону Каабы”. Тогда все повернулись в сторону Каабы».

Поэтому мы берем за основу сюжет, где говорится о дневном намазе (зухр), возглавляемом Пророком. Если бы айат был ниспослан до начала этого намаза, то чтение этих айтов вслух как бы «для фиксации» новой киблы было бы необычным. Быть может, это бы отразилось в воспоминаниях сподвижников и осталось в сборниках хадисов. И, теоретически, мы можем допустить, что, если бы смена произошла до начала намаза, хадисы бы говорили: «Мы начали молиться в сторону Каабы», а не «мы развернулись во время намаза».

Почему вообще нет информации о механике этого процесса? Наверное, потому что важно было зафиксировать сам факт изменения киблы, а не детали перемещения Пророка. Плюс, текст хадисов нам говорит о том, что сподвижники больше фокусировались на послушании (они повернулись, потому что так сказал/сделал Пророк), а не на технических деталях. А может и потому, что процесс был настолько очевиден, что никому не пришло в голову уточнять этот момент.

И получается, что, на основе упомянутых хадисов, скорее всего, айаты были ниспосланы во время молитвы, а не заранее.

Ночь бараат.

Не успела пройти ночь мираджа, как уже наступает ночь бараат (ليلة البراءة). Она отмечается в период с 14 на 15 число месяца шаабан и считается временем очищения/ отпущения грехов. Само по себе слово «бараат», как нам подсказывает Харлампий Карпович, переводится как «оправдание», «невиновность», «непричастность», «невинность» (ну и в сочетании со словом «القنصل» – «экзекватура консула»).

Откуда мы знаем про эту ночь? В Коране прямых указаний нет. Хотя ряд муфассиров (толкователей Корана) говорят, что третий айат сорок четвертой суры

«إِنَّا أَنْزَلْنَاهُ فِي لَيْلَةٍ مُبَارَكَةٍ إِنَّا كُنَّا مُنْذِرِينَ»
(«Мы ниспослали его в благословенную ночь, и Мы предостерегаем» (перевод Э.Кулиева))

под словами «благословенная ночь» понимается именно ночь бараат. (Но, например, Ибн Касир, считает, что здесь имеется в виду «ночь ал-кадр»).

Поэтому, в данном случае, основным источником информации про ночь бараат выступает сунна.

Большая часть хадисов про ночь бараат приводится в сборниках у Ибн Маджа и у ат-Табарани, где самым известным является хадис:

«Поистине, в пятнадцатую ночь шаабана Аллах нисходит на ближайшее небо и прощает всех, кроме многобожников и тех, кто враждует друг с другом» (Ибн Маджа, Ахмад, Байхаки)

(Ряд ученых, считает этот хадис слабым, но, например ал-Албани отнес его к категории «сахих», а Ибн Таймийа («Маджму' ал-Фатава», т. 23) отмечал особый статус этой ночи, даже если некоторые хадисы с ней связанные ниже степени «сахих». Специально поясняю, а то мне тут сказали, что доводы мои голословны и я все равно сгорю в аду).

Считается, что
- в эту ночь решается судьба человека на грядущий год;
- молитвы в эту ночь имеют особую ценность;
- эта ночь, когда прощаются все грехи
И что именно в эту ночь Пророк получил право заступничества (شفاعة) за своих последователей (Алгюль Х. Благословенное время дня и ночи в Исламе/ Пер. с тур. — СПб.: «Издательство «ДИЛЯ», 2006. — 128 с.).

Что мусульмане делают в эту ночь?
Ну, тут все как обычно: стараются провести больше времени в чтении Корана, дополнительных молитв- намазов и как можно больше времени уделять дуа-воззваниям [к Аллаху]. В одном из хадисов, переданных от Аиши упоминается одно из таких дуа, которое Пророк читал в ночь бараат:

اللَّهُمَّ إِنِّي أَعُوذُ بِعَفْوِكَ مِنْ عِقَابِكَ، وَأَعُوذُ بِرِضَاكَ مِنْ سَخَطِكَ، وَأَعُوذُ بِكَ مِنْكَ، لَا أُحْصِي ثَنَاءً عَلَيْكَ، أَنْتَ كَمَا أَثْنَيْتَ عَلَى نَفْسِكَ

(Перевод наш, вольный)
«О Аллах, я ищу убежища в Твоем прощении от Твоего наказания, ищу убежища в Твоем довольстве от Твоего гнева, ищу убежища в Тебе от Тебя же. Я не способен должным образом восхвалить Тебя, Ты такой, каким Сам Себя восхвалил».

Ожирение голубки.
Очередной крайне исламичекий пост.

Обычно, ислам отождествляют со строгостью, суровостью и педантичному следованию правилам. А любви, будто бы, в нем места нет. Однако, любовь – это одно из самых возвышенных чувств, которое Всевышний заложил в сердца людей.
(здесь и далее, перевод наш, вольный)

«И из знамений Его то, что Он создал для вас из вас же самих супругов, чтобы вы находили в них покой, и установил между вами любовь («мавадда») и милость («рахма»). Воистину, в этом – знамения для людей размышляющих». (Коран, 30:21) 

Наверное, этот аят можно интерпретировать как то, что любовь и милосердие – это божественные дары, суть которых в том, чтобы объединять людей и создавать гармонию в обществе. И смысл этот мы можем экстраполировать и на понятия «братской любви», дружбы и привязанности, не ограничиваясь лишь супружескими взаимоотношениями.

Как некоторое свидетельство в пользу такой интерпретации можно вспомнить одно из высказываний Пророка Мухаммада:

«Тот, кто обладает тремя качествами, ощутит сладость веры (халава ал-иман):
1. Тот, для кого Аллах и Его Посланник являются более любимыми, чем всё остальное.
2. Тот, кто любит другого человека только ради Аллаха.
3. Тот, кто ненавидит возвращение к неверию так же, как ненавидит быть брошенным в огонь». 
(Сахих ал-Бухари, хадис №16; Сахих Муслим, хадис №43) 

Другими словами, любовь – это не просто чувство, не просто какая-то эмоция, но и признак веры. Человек верующий не просто любит Аллаха и Его Посланника, но и испытывает глубокую духовную связь с теми, кто разделяет его убеждения. Или как иначе можно понять «любит другого человека только ради Аллаха».

«Воистину, Аллах скажет в Судный день: где те, кто любил друг друга ради Моего величия? Сегодня Я укрою их в Своей тени, в тот день, когда не будет иной тени, кроме Моей». (Сахих Муслим, хадис №2566) 

Тот, кто любит другого «ради Аллаха», то есть, не движим корыстными целями, а искренне желает другому добра, достигает особой награды.

«Никто из вас не уверует (по-настоящему), пока не возжелает своему брату того же, что желает самому себе». (Сахих ал-Бухари, хадис №13; Сахих Муслим, хадис №45) 

Получается, что любовь в исламе не просто имеет место быть, любовь в исламе – это один из путей к обретению довольства Всевышнего. Она включает в себя не только привязанность между людьми, но и стремление к добру, взаимопомощь и единство. Это не только чувство, но и ответственность, проявляющаяся в искренности и заботе о ближнем. Истинная любовь выходит за пределы личных интересов и становится источником духовного роста.

Исламически-арабистический пост.

Близится месяц рамадан, а значит самое время поговорить про Коран и великолепие арабского языка. Чтение Корана в оригинале, на арабском языке — это всегда возможность открыть для себя новые оттенки смысла, особенно если учитывать богатую полисемантичность арабского корня. Ну вот например — 138-й аят суры ал-Бакара:

صِبْغَةَ اللَّهِ وَمَنْ أَحْسَنُ مِنَ اللَّهِ صِبْغَةً

Какой вариант нам предлагают русскоязычные переводы?

• Крачковский: «По религии Аллаха! А кто лучше Аллаха религией?»
• Кулиев: ««Такова религия Аллаха! А чья религия может быть лучше религии Аллаха?»

В этих вариантах слово "صِبْغَةَ" (сыбга) передают как «религия», в то время как основное значение корня صبغ связано с окрашиванием тканей или выделкой кожи.

То есть эти айаты «подстрочно» стоило бы перевести как «[Примите] окраску Аллаха, а кто лучше Аллаха в окрашивании?». И вот в этот момент, конечно же, возникает вопрос: как «окраска» превратилась в «религию», причем тут вообще религия, какая тут связь с окраской, какая еще выделка кожи?!

На самом деле, все достаточно просто и логично. Ибн Касир в своем тафсире со ссылкой на ад-Даххака, говорит, что, когда у Ибн Аббаса спросили, что значит это слово, он ответил: «Религия Аллаха». И после Ибн Касир приводит большую группу муфассиров, которые сказали так же. С тех пор и стали переводить «сыбгату-Лла» как «религия Аллаха».

А разобраться с краской нам помогает ас-Саади. Он поясняет, что в арабском языке корень «с-б-г» несет идею пропитывания, впитывания, изменения сущности. Подобно тому как ткань окрашивается, и краска становится её неотъемлемой частью, навсегда меняя ткань, так же и вера в Аллаха проникая в сердце человека, изменяет его полностью:

«Исповедуйте религию Аллаха и должным образом выполняйте ее предписания, совершайте праведные деяния душой и телом и разделяйте правильные воззрения, поступайте так всегда, пока благочестие и религиозность не станет вашим неотъемлемым качеством. Когда же это произойдет, вы будете выполнять повеления Аллаха по доброй воле, руководствуясь любовью к Аллаху. Вера станет неотъемлемой частью вашей души, подобно тому, как краска становится неотъемлемой частью крашеной одежды».

Таким образом, мы можем предположить, что айат говорит не просто о принятии веры, а о её глубоком, сущностном впитывании сердцем. Это не просто декларация принадлежности к исламу, а [позитивная] трансформация личности.

Мне кажется, что этот пример показывает, как даже одно слово может скрывать в себе целый пласт смыслов. Мало того, что переводы, волей-не волей, являются «упрощенной» формой толкования Корана, так они еще и передают лишь общий смысл. А знание арабского языка позволяет увидеть образность и глубину Коранических айатов. В данном случае мы видим указание на то, что религия не просто соблюдается внешне — она окрашивает человека изнутри, трансформируя его сущность.

138-й аят суры ал-Бакара — прекрасный пример того, как язык Корана работает не только на уровне значений слов, но и через передаваемые ими образы.

Полисемантичность арабского позволяет передавать многослойные смыслы, а понимание корневых значений слов открывает новые грани посыла текста.

Поэтому изучение арабского языка — это не просто инструмент, а путь к более глубокому осмыслению Корана и его послания.

Приходите послушать сотрудников нашей замечательной кафедры

Коранически-арабистический пост или «трудности перевода».

Говоря о переводах Корана, их традиционно подразделяют на собственно перевод (как бы подстрочный) и на «тафсир», то есть толкование. И то, что специалист, даже в рамках подстрочного перевода, вынужден заниматься тафсиром/толкованием можно проследить на примере уже упомянутого 138 айата суры ал-Бакара.

Одним из самых ранних переводов был выполнен Богуславским. Дмитрий Николаевич Богуславский – это офицер, который находился в длительной командировке на Востоке, затем проходил стажировку на восточном факультете Петербургского университета, где обучался у лучших знатоков восточных языков России того времени. В конце 1859 года ему даже было поручено сопровождать плененного Шамиля в Москву и в Петербург, а затем и до Калуги. С имамом Шамилем у него сложились доверительные отношения. Работая в российской дипмиссии в Стамбуле, Богуславский выполнил перевод Корана на русский язык, опираясь, в основном, на османскую богословскую литературу.

Саблуков Гордий Семёнович — востоковед, профессор Казанской духовной академии, исследователь ислама. Переводил Коран в миссионерских целях, стремясь адаптировать его содержание к православной традиции.

Крачковский Игнатий Юлианович. Один из крупнейших советских арабистов, академик АН СССР. По поручению Академии наук СССР работал над академическим переводом Корана. Не успел завершить работу до своей смерти, поэтому перевод был издан учениками на основе его черновиков.

Османов Магомед-Нури Османович — доктор филологических наук, профессор-иранолог. Его перевод основан на работе Крачковского, но также учитывает иранскую традицию коранической экзегетики.

Кулиев Эльмир Рафаэль Оглы. Современный исламовед, переводчик. Работая над переводом тафсира ас-Саади, начал переводить сам Коран, стремясь сохранить баланс между точностью и доступностью текста.

Шидфар Бетси Яковлевна. Советский и российский востоковед, один из крупнейших специалистов по «классическому» (средневековому) арабскому языку. В её переводе особое внимание уделено литературной передаче смысла.

Шумовский Теодор Адамович. Советский востоковед, ученик Крачковского. Перевёл Коран, стремясь передать художественную выразительность текста.

Как изменялся перевод 138-го аята суры аль-Бакара

• Богуславский: «Это – учение Божие, а кто лучше Его может дать учение?»
• Саблуков: «Мы по крещению Божию; и кто лучше того, кто по крещению от Бога?»
• Крачковский: «По религии Аллаха! А кто лучше Аллаха религией?»
• Османов: «Мы отмечены красотой [веры] в Аллаха, а кто же превосходит Аллаха красотой веры?»
• Кулиев: «Такова религия Аллаха! А чья религия может быть лучше религии Аллаха?»
• Шидфар: «Веру эту сотворил Аллах, словно окрасил ткань искусный красильщик, кто же искуснее, чем Аллах?»
• Шумовский: «Спешите, люди, к омовенью в рассветный час, встречая тьму! А кто омоет лучше Бога?»

Примечательно, что Шидфар, будучи специалистом по средневековому арабскому, сохранила образ корня صبغ, передав его через метафору окрашивания ткани, тогда как Шумовский выбрал поэтическую форму, пожертвовав этим смысловым слоем. В свою очередь перевод Саблукова очень интересно перекликается с английскими вариантами перевода (например, у Arberry “the baptism of God; and who is there that baptizes fairer than God?”). Эти различия показывают, как переводчики решают, что важнее — точность передачи смыслов или выразительность текста.