Я хочу сохранить эти слова здесь, на кавказском канале «Башня», чтобы они дошли до каждого размышляющего, искреннего, честного — как память, как свидетельство, как правда. Это не мои слова. Это слова одного из мусульман-сирийцев, который прошёл через эту революцию с начала и до конца. Я постарался перевести их в лучшем виде, потому что это история и назидание:
«Я оставил тебе длинный комментарий — прости меня за это. Если тебе сложно его читать там, я пришлю его сюда, чтобы ты мог перевести его на дагестанский.
Всё, что ты сказал, — правда. За исключением только одной фразы: “Многие из нас не выбирали эту войну” — наоборот, для большинства из нас это был осознанный выбор.
Разреши мне немного расписаться в словах — может, через это лучше дойдёт мой посыл, раз уж сам пост был длинным.
На самом деле, большинство из нас выбрало путь войны, несмотря на то, что прекрасно понимали: впереди кровь, потери, расплата. Лично я никогда не забуду разговор, который произошёл между моим отцом и дедом в первые два дня революции. Отец поддерживал революцию, а дед был против — не потому, что он поддерживал Башара, а потому что он знал, насколько кровожаден Башар и что свергнуть его — дело почти невозможное, особенно учитывая, что он — любимчик самой тиранической державы на Земле.
Разговор закончился тем, что отец сказал: “Я знаю, каким кровавым будет путь — но я не отступлю”. Хвала Аллаху, мой отец отдал двух сыновей в этой войне: один пал шахидом на фронте осады Хомса, а второй — просто исчез. Позже мы узнали, что он оказался в Сайднайе. С тех пор о нём — ни слуху, ни весточки. Он не вышел даже после падения режима. И до сих пор я представляю себе, как его там пытали… Какая именно пытка стала для него последней?
История моего отца — как история большинства сирийских отцов. Тех, кто уехал за границу, я не виню — Сайднайя была реальностью, ужасом. Я часто в своих молитвах спрашивал Аллаха: почему победа задерживается? И только позже я понял — это и была мудрость Аллаха.
Если бы революция победила в первый год, ислам не пришёл бы к власти, как это происходит сейчас. Если бы не эти долгие годы, не были бы разоблачены лицемеры, не упали бы маски, мы бы не узнали, кто среди нас искренний, а кто — лжец. Эти годы стали причиной — по воле Аллаха — возвращения многих сирийцев к подлинной акиде, которой Башар лишал нас, мешая нам получать знание, запрещая книги великих учёных Ислама.
Что касается мухаджиров, то, честно, они отдали всё ради этой борьбы. Я говорю от сердца: все долги можно вернуть — кроме долга перед ними. Что бы мы ни делали, какие бы материальные усилия ни прилагали, мы не сможем этим отплатить им за то, что они сделали.
И я говорю о каждом человеке только то, что я в нём вижу. И мы не видели от них ничего, кроме добра, жертвенности и пролитой за нас крови. И я не слышал ни одного слова от (@@@@), которое бы как-то обесценивало их усилия или ставило их под сомнение. Мы, сунниты Сирии, в подавляющем большинстве — с вами. Есть только жалкие 2% заблудших суннитов, которые нападают на них, но это из-за их искажённой акиды, сформированной под влиянием «учёных Башара».
Что касается меньшинств (алавиты, друзы), они и сирийского суннита не любят, так что как они вообще могут любить мухаджиров?
Прости меня за такой длинный комментарий. Но сегодня они уже из этого народа, даже если официальное признание ещё не пришло.
Да воздаст им Аллах благом. Прошу Аллаха простить их и ввести их в Высший Рай. Амин.»
P.S. История ислама наших дней пишется именно так. Пусть же этот монолог от одного из подлинных участников сирийской революции будет свидетельством.
Я хочу сохранить эти слова здесь, на кавказском канале «Башня», чтобы они дошли до каждого размышляющего, искреннего, честного — как память, как свидетельство, как правда. Это не мои слова. Это слова одного из мусульман-сирийцев, который прошёл через эту революцию с начала и до конца. Я постарался перевести их в лучшем виде, потому что это история и назидание:
«Я оставил тебе длинный комментарий — прости меня за это. Если тебе сложно его читать там, я пришлю его сюда, чтобы ты мог перевести его на дагестанский.
Всё, что ты сказал, — правда. За исключением только одной фразы: “Многие из нас не выбирали эту войну” — наоборот, для большинства из нас это был осознанный выбор.
Разреши мне немного расписаться в словах — может, через это лучше дойдёт мой посыл, раз уж сам пост был длинным.
На самом деле, большинство из нас выбрало путь войны, несмотря на то, что прекрасно понимали: впереди кровь, потери, расплата. Лично я никогда не забуду разговор, который произошёл между моим отцом и дедом в первые два дня революции. Отец поддерживал революцию, а дед был против — не потому, что он поддерживал Башара, а потому что он знал, насколько кровожаден Башар и что свергнуть его — дело почти невозможное, особенно учитывая, что он — любимчик самой тиранической державы на Земле.
Разговор закончился тем, что отец сказал: “Я знаю, каким кровавым будет путь — но я не отступлю”. Хвала Аллаху, мой отец отдал двух сыновей в этой войне: один пал шахидом на фронте осады Хомса, а второй — просто исчез. Позже мы узнали, что он оказался в Сайднайе. С тех пор о нём — ни слуху, ни весточки. Он не вышел даже после падения режима. И до сих пор я представляю себе, как его там пытали… Какая именно пытка стала для него последней?
История моего отца — как история большинства сирийских отцов. Тех, кто уехал за границу, я не виню — Сайднайя была реальностью, ужасом. Я часто в своих молитвах спрашивал Аллаха: почему победа задерживается? И только позже я понял — это и была мудрость Аллаха.
Если бы революция победила в первый год, ислам не пришёл бы к власти, как это происходит сейчас. Если бы не эти долгие годы, не были бы разоблачены лицемеры, не упали бы маски, мы бы не узнали, кто среди нас искренний, а кто — лжец. Эти годы стали причиной — по воле Аллаха — возвращения многих сирийцев к подлинной акиде, которой Башар лишал нас, мешая нам получать знание, запрещая книги великих учёных Ислама.
Что касается мухаджиров, то, честно, они отдали всё ради этой борьбы. Я говорю от сердца: все долги можно вернуть — кроме долга перед ними. Что бы мы ни делали, какие бы материальные усилия ни прилагали, мы не сможем этим отплатить им за то, что они сделали.
И я говорю о каждом человеке только то, что я в нём вижу. И мы не видели от них ничего, кроме добра, жертвенности и пролитой за нас крови. И я не слышал ни одного слова от (@@@@), которое бы как-то обесценивало их усилия или ставило их под сомнение. Мы, сунниты Сирии, в подавляющем большинстве — с вами. Есть только жалкие 2% заблудших суннитов, которые нападают на них, но это из-за их искажённой акиды, сформированной под влиянием «учёных Башара».
Что касается меньшинств (алавиты, друзы), они и сирийского суннита не любят, так что как они вообще могут любить мухаджиров?
Прости меня за такой длинный комментарий. Но сегодня они уже из этого народа, даже если официальное признание ещё не пришло.
Да воздаст им Аллах благом. Прошу Аллаха простить их и ввести их в Высший Рай. Амин.»
P.S. История ислама наших дней пишется именно так. Пусть же этот монолог от одного из подлинных участников сирийской революции будет свидетельством.
— Абу Яхья Дагестани
BY БАШНЯ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from us
