Пересмотрел ни с того ни с сего «В городе Сочи темные ночи» Василия Пичула (вышел через год после «Маленькой Веры» и оказался незаслуженно незаметен в тени ее славы, хотя формально порадикальней) — и понял, что для меня это одно из главных, если не главное (может, наравне с «Облако-Рай»), социальное высказывание времен Перестройки (именно до 1991-го). Отсюда вопрос: а у вас какие?
Дали с рэпером Зангези интервью Диме Хворостову https://www.group-telegram.com/againstca и Леше Бевзе https://www.group-telegram.com/bevzianstvo. Думайте. Клуб Лахезис в Москве — занятнейшая локация.
Telegram
Суверенное искусство
против современного искусства
(михаил кузмин, обожаю)
В дверь заглянул Константин Васильевич, иногда заходивший к Ване.
– Ты один, Ваня?
– Да, дядя Костя. Здравствуйте! А что?
– Ничего. Чаю дожидаешься?
– Да. Тетя еще не встала?
– Встала, да не выходит. Злится, верно, денег нет. Это первый признак: как два часа сидит в спальне, значит, денег нет. И к чему? Все равно вылезать придется.
– Дядя Алексей Васильевич много получает? Вы не знаете?
– Как придется. Да и что значит «много»? Для человека денег никогда не бывает много. Константин Васильевич вздохнул и помолчал, молчал и Ваня, смотря в окно.
– Что я у тебя хочу спросить, Иванушка, – начал опять Константин Васильевич, – нет ли у тебя свободных денег до середы, я тебе тотчас в среду отдам?
– Да откуда же у меня будут деньги? Нет, конечно.
– Мало ли откуда? Может дать кто…
– Что вы, дядя! Кто же мне будет давать?
– Так, значит, нет? – Нет.
– Плохо дело!
– А вы сколько желали бы иметь?
– Рублей пять, немного, совсем немного, – снова оживился Константин Васильевич.
– Может, найдутся, а? Только до середы?!
– Нет у меня пяти рублей. Константин Васильевич посмотрел разочарованно и хитро на Ваню и помолчал. Ване сделалось еще тоскливее.
– Что ж делать-то? Дождик еще идет… Вот что, Иванушка, попроси денег для меня у Лариона Дмитриевича.
– У Штрупа?
– Да, попроси, голубчик!
– Что ж вы сами не попросите?
– Он мне не даст.
– Почему же вам не даст, а мне даст?
– Да уж даст, поверь; пожалуйста, голубчик, только не говори, что для меня; будто для тебя самого нужно 20 рублей.
– Да ведь 5 только?!
– Не все ли равно, сколько просить? Пожалуйста, Ваня!
– Ну, хорошо. А если он спросит зачем мне?
– Он не спросит, он – умница.
– Только вы уж сами отдавайте, смотрите.
– Не премину, не премину.
– А почему вы думаете, дядя, что Штруп мне даст денег?
– Так уж думаю! – И, улыбаясь, сконфуженный и довольный, Константин Васильевич на цыпочках вышел из комнаты. Ваня долго стоял у окна, не оборачиваясь и не видя мокрого двора, и когда его позвали к чаю, раньше, чем войти в столовую, он еще раз посмотрел в зеркало на свое покрасневшее лицо с серыми глазами и тонкими бровями.
В дверь заглянул Константин Васильевич, иногда заходивший к Ване.
– Ты один, Ваня?
– Да, дядя Костя. Здравствуйте! А что?
– Ничего. Чаю дожидаешься?
– Да. Тетя еще не встала?
– Встала, да не выходит. Злится, верно, денег нет. Это первый признак: как два часа сидит в спальне, значит, денег нет. И к чему? Все равно вылезать придется.
– Дядя Алексей Васильевич много получает? Вы не знаете?
– Как придется. Да и что значит «много»? Для человека денег никогда не бывает много. Константин Васильевич вздохнул и помолчал, молчал и Ваня, смотря в окно.
– Что я у тебя хочу спросить, Иванушка, – начал опять Константин Васильевич, – нет ли у тебя свободных денег до середы, я тебе тотчас в среду отдам?
– Да откуда же у меня будут деньги? Нет, конечно.
– Мало ли откуда? Может дать кто…
– Что вы, дядя! Кто же мне будет давать?
– Так, значит, нет? – Нет.
– Плохо дело!
– А вы сколько желали бы иметь?
– Рублей пять, немного, совсем немного, – снова оживился Константин Васильевич.
– Может, найдутся, а? Только до середы?!
– Нет у меня пяти рублей. Константин Васильевич посмотрел разочарованно и хитро на Ваню и помолчал. Ване сделалось еще тоскливее.
– Что ж делать-то? Дождик еще идет… Вот что, Иванушка, попроси денег для меня у Лариона Дмитриевича.
– У Штрупа?
– Да, попроси, голубчик!
– Что ж вы сами не попросите?
– Он мне не даст.
– Почему же вам не даст, а мне даст?
– Да уж даст, поверь; пожалуйста, голубчик, только не говори, что для меня; будто для тебя самого нужно 20 рублей.
– Да ведь 5 только?!
– Не все ли равно, сколько просить? Пожалуйста, Ваня!
– Ну, хорошо. А если он спросит зачем мне?
– Он не спросит, он – умница.
– Только вы уж сами отдавайте, смотрите.
– Не премину, не премину.
– А почему вы думаете, дядя, что Штруп мне даст денег?
– Так уж думаю! – И, улыбаясь, сконфуженный и довольный, Константин Васильевич на цыпочках вышел из комнаты. Ваня долго стоял у окна, не оборачиваясь и не видя мокрого двора, и когда его позвали к чаю, раньше, чем войти в столовую, он еще раз посмотрел в зеркало на свое покрасневшее лицо с серыми глазами и тонкими бровями.
(вчера георгию иванову было 130)
Для голодных собак понедельник,
А для прочего общества вторник.
И гуляет с метелкой бездельник,
Называется в вечности дворник.
Если некуда больше податься
И никак не добраться домой,
Так давай же шутить и смеяться,
Понедельничный песик ты мой.
Для голодных собак понедельник,
А для прочего общества вторник.
И гуляет с метелкой бездельник,
Называется в вечности дворник.
Если некуда больше податься
И никак не добраться домой,
Так давай же шутить и смеяться,
Понедельничный песик ты мой.
Гостю
Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.
Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек – иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?
7 июля 1921
Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.
Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек – иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?
7 июля 1921
(игорь чиннов)
* * *
Я недавно коробку сардинок открыл.
В ней лежал человечек и мирно курил.
«Ну, а где же сардинки?» – спросил его я.
Он ответил: «Они в полноте бытия.
Да, в плероме, а может, в нирване они,
И над ними горят золотые огни,
Отражаясь в оливковом масле вот здесь,
И огнём золотым пропитался я весь.»
Я метафору эту не мог разгадать.
Серебрила луна золотистую гладь,
И на скрипке играл голубой господин,
Под сурдинку играл он в коробке сардин,
Под сардинку играл – совершенно один.
[1976]
* * *
Я недавно коробку сардинок открыл.
В ней лежал человечек и мирно курил.
«Ну, а где же сардинки?» – спросил его я.
Он ответил: «Они в полноте бытия.
Да, в плероме, а может, в нирване они,
И над ними горят золотые огни,
Отражаясь в оливковом масле вот здесь,
И огнём золотым пропитался я весь.»
Я метафору эту не мог разгадать.
Серебрила луна золотистую гладь,
И на скрипке играл голубой господин,
Под сурдинку играл он в коробке сардин,
Под сардинку играл – совершенно один.
[1976]
а сегодня поэтический настрой следующий, иного характера
https://youtu.be/AAjaIV8hypc?si=0kWiwt9dXsjNDFUd
https://youtu.be/AAjaIV8hypc?si=0kWiwt9dXsjNDFUd
YouTube
Наталья Ветлицкая - Посмотри в глаза
Музыкальное видео Наталья Ветлицкая "Посмотри в глаза". (С) 1993 http://vetla.ru
Музыка - А.Зуев, Слова - А.Зуев.
Режиссер - Федор Бондарчук
Советская и российская певица, бывшая солистка культовой советской группы Мираж. В настоящее время активно ведет…
Музыка - А.Зуев, Слова - А.Зуев.
Режиссер - Федор Бондарчук
Советская и российская певица, бывшая солистка культовой советской группы Мираж. В настоящее время активно ведет…
«Был веселый, живой соловей,
А теперь – заводного мертвей.
Впрочем, нет, чуть живей: от червей.
Он лежит и гниёт, как навоз,
Под кустом отцветающих роз,
И роса на кусте – вроде слез.
Слезы скоро просушит мороз.
В том, что вечного нет ничего,
Тоже нового нет ничего.»
Отрывок из книги
Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения
Игорь Владимирович Чиннов
А теперь – заводного мертвей.
Впрочем, нет, чуть живей: от червей.
Он лежит и гниёт, как навоз,
Под кустом отцветающих роз,
И роса на кусте – вроде слез.
Слезы скоро просушит мороз.
В том, что вечного нет ничего,
Тоже нового нет ничего.»
Отрывок из книги
Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения
Игорь Владимирович Чиннов
Я каждый день абсолютно разный и совершенно не разобрался, как с этим жить. И тем не менее — очень нравится.