Сегодня в комментариях мама бойца написала меткую фразу о сыне: «Он пришел живой, но с войны не вернулся».
Я догадываюсь, почему так. Я ещё ни разу не была на выходе с штурмовой группой, но ездила на работу с операторами БПЛА. Знаете что самое тяжелое в их деле?
Беспомощно наблюдать. Видеть в прямом эфире неудачный штурм и понимать, что ничем тут не можешь помочь.
Технические возможности превращают боевые действия в сюр.
Вот мы сидим с бойцами в подвале, обуюченном детскими рисунками и круглогодичным новогодним декором, шутим, слышим посвистывание закипающего чайника.. На экране в пол стены сразу несколько квадратиков – трансляция с разных птичек, которые 24/7 контролируют участки фронта, меняясь на перезарядку.
Там ничего не происходит. Поле, речка, лес. Будто и нет войны.
Вдруг командир поднимает руку и включает на полную рацию: прерывающийся голос сообщает, что штурмовая группа выдвинулась в наступление. Чаепитие отменяется, боец, ошпарившись и матерясь, быстро переставляет чайник.
Птицы парней ещё на зарядке – летят союзники. Раз пилоты не участвуют в бое – они отключены от рации командования, так что всё проходит в полной тишине. Можно, конечно, и не смотреть этот бой. Но как – не смотреть?
Я поднимаю камеру – сейчас ведь будут эксклюзивные кадры!Но командир отрицательно машет головой: не надо.
Почему «не надо» ещё не понятно, но воздух можно ножом резать от сгустившегося напряжения.
– Это уже пятая попытка штурма. Пятая. – поясняет кто-то.
Такие места, где оборону врага никак не получается сломить, получают названия «п..дор-поле» или «п..дор-лес». Это серые зоны – противника там нет, но и пройти там они не дают.
В поле должны быть мины, но, кажется, его «разминировали» собой ещё те четыре группы. Должно все быть нормально.
Первый взрыв убивает и надежду, и напряжение. Молодой пилот от неожиданности по-детски вскрикивает. Не разминировали.
– Да куда вы все вместе пошли то! Дистанцию - дистанцию надо держать!!! Вас всех там и положат! Кто так планирует!?
Парни начинают эмоционально реагировать, командир полушепотом произносит самую короткую молитву: «давайте, давайте».
— Что «давать»? Опять «по-тихому» не вышло, на них теперь вся арта и дроны летят! Почему разведку не послать?
Потом резкая темнота на экране. Это наш дрон сбит противником.Почти сразу устанавливают связь с соседней «птицей» – она, стараясь не заснять трупы наших штурмов, летит вперёд – к позициям врага, чтобы подавить их артиллерийскую точку.
Но, конечно..нет. Сброс падает мимо, противник продолжает работать по нашим минометом.
От скорости сменяемых картинок на экране начинает подташнивать – наш пилот как сумасшедший носится над гущей боя уже не в силах помочь. Эмоциональные возгласы в комнате затихают – хотя на экране продолжаются взрывы. Командир встает и в полной тишине вырубает экран. Никто ничего не говорит. Мой дебильный, киношный вопрос звучит неуместно:
– Они что – все погибли..??
– Да. Все.
– Погоди, командир, – прерывает молодой боец – там ещё может и живой кто остался!
– Сейчас их птицы прилетят и все равно добьют на хрен! О чем мы говорим…
… Забыть такое очень сложно. Я знаю парней, которые специально поменяли специализацию на ночные полёты, чтобы не видеть эти штурма.
Пусть ночью потерять птицу риски куда выше. Пусть работа требует большей ювелирности и подготовки. Пусть! Лишь бы не встречаться со смертью в прямом эфире.
…А один мой товарищ отслужил в воздушной разведке свои полгода и вернулся домой. Некогда казавшаяся скучной сельскохозяйственная специальность вдруг обрела смысл.
Коровы, огороды, куры – это попытка вернуться с войны. Скучает ли он по небу и полетам? Конечно! Но он уже придумал, как приспособить дроны для опыления сельхозкультур и другие инновации.
Сегодня в комментариях мама бойца написала меткую фразу о сыне: «Он пришел живой, но с войны не вернулся».
Я догадываюсь, почему так. Я ещё ни разу не была на выходе с штурмовой группой, но ездила на работу с операторами БПЛА. Знаете что самое тяжелое в их деле?
Беспомощно наблюдать. Видеть в прямом эфире неудачный штурм и понимать, что ничем тут не можешь помочь.
Технические возможности превращают боевые действия в сюр.
Вот мы сидим с бойцами в подвале, обуюченном детскими рисунками и круглогодичным новогодним декором, шутим, слышим посвистывание закипающего чайника.. На экране в пол стены сразу несколько квадратиков – трансляция с разных птичек, которые 24/7 контролируют участки фронта, меняясь на перезарядку.
Там ничего не происходит. Поле, речка, лес. Будто и нет войны.
Вдруг командир поднимает руку и включает на полную рацию: прерывающийся голос сообщает, что штурмовая группа выдвинулась в наступление. Чаепитие отменяется, боец, ошпарившись и матерясь, быстро переставляет чайник.
Птицы парней ещё на зарядке – летят союзники. Раз пилоты не участвуют в бое – они отключены от рации командования, так что всё проходит в полной тишине. Можно, конечно, и не смотреть этот бой. Но как – не смотреть?
Я поднимаю камеру – сейчас ведь будут эксклюзивные кадры!Но командир отрицательно машет головой: не надо.
Почему «не надо» ещё не понятно, но воздух можно ножом резать от сгустившегося напряжения.
– Это уже пятая попытка штурма. Пятая. – поясняет кто-то.
Такие места, где оборону врага никак не получается сломить, получают названия «п..дор-поле» или «п..дор-лес». Это серые зоны – противника там нет, но и пройти там они не дают.
В поле должны быть мины, но, кажется, его «разминировали» собой ещё те четыре группы. Должно все быть нормально.
Первый взрыв убивает и надежду, и напряжение. Молодой пилот от неожиданности по-детски вскрикивает. Не разминировали.
– Да куда вы все вместе пошли то! Дистанцию - дистанцию надо держать!!! Вас всех там и положат! Кто так планирует!?
Парни начинают эмоционально реагировать, командир полушепотом произносит самую короткую молитву: «давайте, давайте».
— Что «давать»? Опять «по-тихому» не вышло, на них теперь вся арта и дроны летят! Почему разведку не послать?
Потом резкая темнота на экране. Это наш дрон сбит противником.Почти сразу устанавливают связь с соседней «птицей» – она, стараясь не заснять трупы наших штурмов, летит вперёд – к позициям врага, чтобы подавить их артиллерийскую точку.
Но, конечно..нет. Сброс падает мимо, противник продолжает работать по нашим минометом.
От скорости сменяемых картинок на экране начинает подташнивать – наш пилот как сумасшедший носится над гущей боя уже не в силах помочь. Эмоциональные возгласы в комнате затихают – хотя на экране продолжаются взрывы. Командир встает и в полной тишине вырубает экран. Никто ничего не говорит. Мой дебильный, киношный вопрос звучит неуместно:
– Они что – все погибли..??
– Да. Все.
– Погоди, командир, – прерывает молодой боец – там ещё может и живой кто остался!
– Сейчас их птицы прилетят и все равно добьют на хрен! О чем мы говорим…
… Забыть такое очень сложно. Я знаю парней, которые специально поменяли специализацию на ночные полёты, чтобы не видеть эти штурма.
Пусть ночью потерять птицу риски куда выше. Пусть работа требует большей ювелирности и подготовки. Пусть! Лишь бы не встречаться со смертью в прямом эфире.
…А один мой товарищ отслужил в воздушной разведке свои полгода и вернулся домой. Некогда казавшаяся скучной сельскохозяйственная специальность вдруг обрела смысл.
Коровы, огороды, куры – это попытка вернуться с войны. Скучает ли он по небу и полетам? Конечно! Но он уже придумал, как приспособить дроны для опыления сельхозкультур и другие инновации.
Хорошо, когда есть такой вариант.
BY Ежовая эскадрилья
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from cn
