Notice: file_put_contents(): Write of 13945 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 ConnectedThinking | Telegram Webview: connectedthinking/16 -
Мотив путешествия «за грань» у романтиков, неоромантиков и в киберпанке
Интересен у романтиков мотив путешествия, который проявляется, например, в «Страданиях юного Вертера» (1774) как внутреннее стремление души:
...я не раз задумывался над тем, как сильна в человеке жажда бродяжничать, делать новые открытия, как его манят просторы, но наряду с этим в нас живет внутренняя тяга к добровольному ограничению, мы предпочитаем катиться по привычной колее, не оглядываясь по сторонам. (...) Необъятная туманность простерта перед нашей душой; ощущения наши теряются в ней, как и взгляды, и ах! как же мы жаждем отдать себя целиком, проникнуться блаженством единого, великого, прекрасного чувства.
У неоромантиков мотив выразится в плаваниях в экзотические земли и рассказы о них, вот у Стивенсона в «Острове сокровищ» (1883):
Ром, свиная грудинка и яичница - вот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю... (...) В иные вечера он выпивал столько рому с водой, что голова у него шла ходуном, и тогда он долго оставался в трактире и распевал свои старинные, дикие, жестокие морские песни, не обращая внимания ни на кого из присутствующих. (...) Приглашенные дрожали от испуга, а он заставлял их либо слушать его рассказы о морских приключениях, либо подпевать ему хором. Стены нашего дома содрогались тогда от «Йо-хо-хо, и бутылка рому»...
Мотив путешествия за границу «известного» нередко сочетается с мотивом горячечности, интоксикации, иррациональности. Как, например, персонаж «Бегущей по волнам» А. Грина (1928) попадает в Лисс в начале романа?
Мне рассказали, что я очутился в Лиссе благодаря одному из тех резких заболеваний, какие наступают внезапно. Это произошло в пути. Я был снят с поезда при беспамятстве, высокой температуре и помещен в госпиталь. (...) Он явно намекал, и я вспомнил мои разговоры с ним о власти Несбывшегося. Эта власть несколько ослабела благодаря острой болезни, но я все еще слышал иногда, в душе, ее стальное движение, не обещающее исчезнуть. (...) Переезжая из города в город, из страны в страну, я повиновался силе более повелительной, чем страсть или мания.
Где-то уже в середине сюжета текст один раз вскользь намекнет, что все происходящее — может быть плодом фантазии.
В классике киберпанка, «Нейроманте» Гибсона (1984), все начинается с героя мечтающего выйти из мира реальности в киберпространство. Вот как это вводится:
Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал. – Разве же я употребляю? – услышал Кейс, продираясь сквозь толпу к «Тацу». – Просто у моего организма острая алкогольно-наркотическая недостаточность. (...) Он проторчал здесь уж целый год, и с каждым днем мечта о киберпространстве становилась все более призрачной. Он глотал стимуляторы горстями, облазил весь Ночной Город до последней его дыры и по-прежнему видел во сне матрицу – ее яркие логические решетки, развертывавшиеся в бесцветной пустоте… Муравейник где-то там, за Тихим океаном, а он больше ни оператор, ни киберковбой. Заурядный прохиндей, пытающийся выбраться из задницы. Но в японских ночах приходили сны – колдовские, острые, как удар высоким напряжением, и тогда Кейс плакал, просыпался в темноте и корчился в гробу капсульной гостиницы, руки тянулись к несуществующей клавиатуре, впивались в лежанку, и темперлон пузырями вылезал между пальцами.
Море, Тихий океан, тут не случайно, видимо, упоминается.
В романтическом тексте обозначается конфликт между иррациональным и рациональным. Часто он выражается в желании заглянуть за «изнанку» мира, отправиться в неизвестность, в путешествие, иногда метафизическое. Что лежит «по ту сторону» рациональности, вот в чем вопрос? Возникает (часто деформированная) картина, иногда еще с амбивалентным, опьяненным отношением к ней автора или персонажа.
Действия героев в сюжете — это уже «снятие» данного конфликта. Для Вертера Гёте — самоубийство и оказалось таким «снятием». У других писателей — Стивенсона, Грина, Гибсона — «снятие» и разрешение конфликта произойдет иначе.
Мотив путешествия «за грань» у романтиков, неоромантиков и в киберпанке
Интересен у романтиков мотив путешествия, который проявляется, например, в «Страданиях юного Вертера» (1774) как внутреннее стремление души:
...я не раз задумывался над тем, как сильна в человеке жажда бродяжничать, делать новые открытия, как его манят просторы, но наряду с этим в нас живет внутренняя тяга к добровольному ограничению, мы предпочитаем катиться по привычной колее, не оглядываясь по сторонам. (...) Необъятная туманность простерта перед нашей душой; ощущения наши теряются в ней, как и взгляды, и ах! как же мы жаждем отдать себя целиком, проникнуться блаженством единого, великого, прекрасного чувства.
У неоромантиков мотив выразится в плаваниях в экзотические земли и рассказы о них, вот у Стивенсона в «Острове сокровищ» (1883):
Ром, свиная грудинка и яичница - вот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю... (...) В иные вечера он выпивал столько рому с водой, что голова у него шла ходуном, и тогда он долго оставался в трактире и распевал свои старинные, дикие, жестокие морские песни, не обращая внимания ни на кого из присутствующих. (...) Приглашенные дрожали от испуга, а он заставлял их либо слушать его рассказы о морских приключениях, либо подпевать ему хором. Стены нашего дома содрогались тогда от «Йо-хо-хо, и бутылка рому»...
Мотив путешествия за границу «известного» нередко сочетается с мотивом горячечности, интоксикации, иррациональности. Как, например, персонаж «Бегущей по волнам» А. Грина (1928) попадает в Лисс в начале романа?
Мне рассказали, что я очутился в Лиссе благодаря одному из тех резких заболеваний, какие наступают внезапно. Это произошло в пути. Я был снят с поезда при беспамятстве, высокой температуре и помещен в госпиталь. (...) Он явно намекал, и я вспомнил мои разговоры с ним о власти Несбывшегося. Эта власть несколько ослабела благодаря острой болезни, но я все еще слышал иногда, в душе, ее стальное движение, не обещающее исчезнуть. (...) Переезжая из города в город, из страны в страну, я повиновался силе более повелительной, чем страсть или мания.
Где-то уже в середине сюжета текст один раз вскользь намекнет, что все происходящее — может быть плодом фантазии.
В классике киберпанка, «Нейроманте» Гибсона (1984), все начинается с героя мечтающего выйти из мира реальности в киберпространство. Вот как это вводится:
Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал. – Разве же я употребляю? – услышал Кейс, продираясь сквозь толпу к «Тацу». – Просто у моего организма острая алкогольно-наркотическая недостаточность. (...) Он проторчал здесь уж целый год, и с каждым днем мечта о киберпространстве становилась все более призрачной. Он глотал стимуляторы горстями, облазил весь Ночной Город до последней его дыры и по-прежнему видел во сне матрицу – ее яркие логические решетки, развертывавшиеся в бесцветной пустоте… Муравейник где-то там, за Тихим океаном, а он больше ни оператор, ни киберковбой. Заурядный прохиндей, пытающийся выбраться из задницы. Но в японских ночах приходили сны – колдовские, острые, как удар высоким напряжением, и тогда Кейс плакал, просыпался в темноте и корчился в гробу капсульной гостиницы, руки тянулись к несуществующей клавиатуре, впивались в лежанку, и темперлон пузырями вылезал между пальцами.
Море, Тихий океан, тут не случайно, видимо, упоминается.
В романтическом тексте обозначается конфликт между иррациональным и рациональным. Часто он выражается в желании заглянуть за «изнанку» мира, отправиться в неизвестность, в путешествие, иногда метафизическое. Что лежит «по ту сторону» рациональности, вот в чем вопрос? Возникает (часто деформированная) картина, иногда еще с амбивалентным, опьяненным отношением к ней автора или персонажа.
Действия героев в сюжете — это уже «снятие» данного конфликта. Для Вертера Гёте — самоубийство и оказалось таким «снятием». У других писателей — Стивенсона, Грина, Гибсона — «снятие» и разрешение конфликта произойдет иначе.
BY ConnectedThinking
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." As such, the SC would like to remind investors to always exercise caution when evaluating investment opportunities, especially those promising unrealistically high returns with little or no risk. Investors should also never deposit money into someone’s personal bank account if instructed. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup.
from us
