Французский кирасир. Худ: А. Теленик

Разгром прусской армии Наполеоном в 1806 году — редкий случай в истории, когда неприятельская армия низведена до нуля так быстро и так решительно. Великие традиции Фрид­риха и его справедливо прославленное военное искусство оказались роковыми для его последователей. Самодовольство привело к отказу от всех планов модерниза­ции, а чрезмерная самоуверенность привела к полному непониманию того необхо­димого, что было нужно, чтобы сражаться с Наполеоном. Отсутствие единонача­лия в армии и четкой военной политики приводило к ненужным излишествам — изобилие противоречивых планов в основном создавало путаницу и порождало не­решительность у высшего военного командования Пруссии. Закостеневшим в тра­дициях славного прошлого прусским военным пришлось на собственном горьком опыте узнать, как радикально изменились реальности военного искусства за сорок лет, минувших со времен Росбаха и Лёйтена.

Против них была направлена воля одного человека, держащего в своих руках все вооруженные силы и прекрасно знающего, как побеждать противников. Его приказов ждала самая умелая и испытанная армия в Европе, которую вели моло­дые люди, доказавшие свои способности, обладавшие высоким моральным духом после побед 1805 года. И тем не менее их не губила самоуверенность; сам Наполе­он тщательно готовился к долгой войне, и рядовые вначале разделяли его осторож­ность.

Жан-Пьер Блэз из 108-го полка записал: «Мы все были уверены, что нам пред­стоит более тяжелая кампания, чем в действительности совершенная нами. Случи­лось же так, что нам потребовалось только несколько дней, чтобы увидеть разницу между пруссаками и австрийцами».

Две четко различимые фазы кампании, события, приведшие к двойной битве 14 октября, и последующее развитие успеха, продолжавшееся в ноябре, являются одним из интереснейших периодов военной карьеры Наполеона. В первом перио­де он, приняв продуманные меры для обеспечения безопасности при защите Рей­на и Франции, навязывает свою волю медлительному и нерешительному против­нику. И он делает это, несмотря на то, что даже французская разведка не может разобраться в сложности прусских манёвров, что заставляет императора наступать, почти не имея четкого представления о противнике, с минимумом надежной ин­формации о его местонахождении... Только 13 октября Наполе­он получил относительно полную информацию о том, где находится противник. Однако он успел максимально использовать всю громоздкость тыловой организа­ции прусской армии для того, чтобы поставить ее в безвыходное положение и к этому моменту не оставить ей никаких других возможностей действий, кроме двух.

И даже при всем этом ему пришлось принимать большое сражение на целых два дня раньше предполагаемого срока (он ожидал сражения у Веймара 16 октября). И более того, в течение всей битвы при Йене он продолжал заблуждаться, считая, что ведет сражение с главной прусской армией, тогда как в действительности против него действовало только одно фланговое соединение, причем численность фран­цузов на 20% превышала силы пруссаков...

Йенский период этой кампании выявил поучительный контраст между бестол­ковым устаревшим командованием прусской «многоголовой гидры» военачальни­ков и абсолютным единоначалием во французской армии...

Разумеется, Великая армия была в наилучшей форме и в отношении мораль­ного духа и боеготовности, хотя вне боевых действий репутация ее была неважной: неразборчивость в средствах — грабеж и бессмысленная разрушительная сила были слишком обычным явлением, достойным скорее орд Аттилы или Чингисхана, а отнюдь не воинов первой французской Империи.

Д. Чэндлер, "Военные кампании Наполеона".

Барклай-де-Толли был высокого роста, держался всегда прямо, и во всех его приемах обнаруживалась важность и необыкновенное хладнокровие. Он не терпел торопливости и многоречия ни в себе, ни в других, говорил медленно, мало, и требовал, чтобы ему отвечали на его вопросы кратко и ясно. Хотя в это время (1808 г.) ему было только сорок семь лет от рождения, но по лицу он казался гораздо старее. Он был бледен, и продолговатое лицо его было покрыто морщинами. Верхняя часть его головы была без волос, и он зачесывал их с висков на маковку. Он носил правую руку на перевязи из черной тафты, и его надлежало подсаживать на лошадь и поддерживать, когда он слезал с лошади, потому что он не владел рукою.

С подчиненными он был чрезвычайно ласков, вежлив и кроток, и когда даже бывал недоволен солдатами, не употреблял бранных слов. В наказаниях и наградах он соблюдал величайшую справедливость, был человеколюбив, и радел о солдатах, требуя от начальников, чтобы все, что солдату следует, отпускаемо было с точностью. С равными себе он был вежлив и обходителен, но ни с кем не был фамильярен и не дружил. Барклай-де-Толли вел жизнь строгую, умеренную, никогда не предавался никакому излишеству, не любил больших обществ, гнушался волокитством, карточной игрой, но на разгульную жизнь молодежи смотрел сквозь пальцы, не допуская, однако ж, явного разврата. От старших требовал он примерного поведения, и не доверял никакой команды гулякам. Бережливость Барклая-де-Толли была в самых тесных границах, и многие упрекали его в скупости.

Мне кажется, что только один упрек Барклаю-де-Толли был справедлив, а именно – в излишнем пристрастии к землякам своим, остзейцам. Вследствие привязанности к своей супруге (из дворянской фамилии фон Смиттень), он всегда окружал себя остзейцами, и предоставлял им случаи к отличию. И то должно сказать, что они оправдывали выбор, отличаясь всегда, жертвуя охотно жизнью для славы русского оружия. Исключения так ничтожны, что о них не стоит упоминать. Мы, молодые офицеры, прозвали Барклая-де-Толли квакером.

Барклай-де-Толли создан был для командования войском. Фигура его, голос, приемы все внушало к нему уважение и доверенность. В сражении он был так же спокоен, как в своей комнате или на прогулке. Разъезжая на лошади шагом в самых опасных местах, он не обращал никакого внимания на неприятельские выстрелы и, кажется, вполне верил русской солдатской поговорке: пуля виноватого найдет.

3-й Егерский полк обожал своего старого шефа, и кто только был под его начальством, тот непременно должен был полюбить своего храброго и справедливого начальника. Он, однако ж, никогда не мог быть народным или популярным начальником, потому что не имел тех славянских качеств, которые восхищают русского солдата и даже офицера, именно веселости, шутливости, живости, и не любил наших родных авось и как-нибудь. Русская песня не имела для Барклая-де-Толли никакой прелести. Быстрые порывы храбрости он старался умерять, зная, что они могут провести к гибели, и приучал солдат к стойкости и хладнокровному мужеству. За нарушение военной дисциплины, за обиды жителей и за ослушание он был неумолим.

У нас иногда бывает полезно некоторое фанфаронство или хвастовство, внушая солдату самонадеянность и закрывая перед ним опасность, – а Барклай-де-Толли не мог терпеть никакого фанфаронства и хвастовства. Он вел войско в сражение не как на пир, но как на молитву, и требовал от воинов важности и обдуманности в деле чести, славы и пользы отечеству. Барклай-де-Толли достоин был предводить легионами Цезаря, и Плутарх или Тацит изображением его характера украсили бы красноречивые страницы своего повествования.

Из воспоминаний Ф.В. Булгарина, служившего под командованием Барклая во время завоевания Финляндии.

Неразгаданный Барклай. Легенды и быль 1812 года. Монография А.Г. Тартаковского, 1996 г.

Величественная и трагическая фигура замечательного русского полководца М.Б. Барклая де Толли долгое время была окружена атмосферой ожесточенных споров, мифических домыслов и легенд. Во многом загадочной она остается и поныне. В книге восстанавливается реальный облик и роль Барклая в военно-политической ситуации 1812 г., выявляется истинный масштаб и механизм возникновения гонений на него в армии и обществе, рассказывается о борьбе полководца за свою реабилитацию перед общественным мнением России. Перед читателем проходят многие исторические персонажи того времени.

Файл с книгой прилагается.

В лечении огнестрельных ран в XVIII - начале XIX века в Европе существовало два подхода. Первый предполагал, если при ранении задета кость, - увы - первичную ампутацию повреждённых конечностей, этот метод активно использовали французские хирурги, хотя впоследствии и Пьер Франсуа Перси, и Ларрей отошли от этого метода.

Второго придерживались русские врачи, они предпочитали выжидательно-сберегательный метод и подходили к лечению с учётом тяжести местного процесса. Огнестрельные раны лечились преимущественно перевязками и фиксацией перелома в лубки, при этом важное значение придавалось первой перевязке и расширению раны.

Так, доктор Ефрем Осипович Мухин, основоположник русской травматологии, при лечении раны применял смолистый пластырь, посыпая поверхность раны порошком канифоли. Каждый пятый день лечения раненому давали внутрь порошок опия и селитры.

Хирург Илья Энегольм в своей "Карманной книге военной гигиены" описывает последовательность действий при лечении огнестрельной раны: "рассечение раны - удаление пули и инородных тел - перевязка - иммобилизация".

Решение об ампутации применялось после второй перевязки, если появлялось воспаление. Интересно вспоминает об этом раненый ополченец Рафаил Зотов :"Признаки второй перевязки решают судьбу раненого. Если рана загноилась, то он, по всей вероятности, вылечится, если же в ране не будет материи, а окажется одно воспалительное состояние, то он может писать своё завещание. Мучения, которые терпят раненые при этой перевязке, превосходят всякое описание..."

Добавим, что огнестрельные ранения в грудь и брюшную полость считались неизлечимыми. Неудивительно, в отсутствии антисептиков и наркоза исцеление таких раненых можно было приравнять к чуду.

А. Будко, Д. Журавлёв, Н. Бринюк "Военная медицина Российской империи в Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах 1813 - 1814 гг." - М , 2018 г.

Материал паблика 9-я санитарная рота Великой армии

Барклай-де-Толли в битве при Прейсиш-Эйлау, 1807 год. Худ: А.Ю. Аверьянов.

Австрийская линейная пехота 1805-1815 гг. Худ: М.В. Борисов.

Слева-направо, первый ряд:
-Барабанщик 14-го линейного полка в походной форме, 1809-1815 гг.,
-Обер-офицер 4-го линейного полка в походной форме, 1810-1815 гг.,
-Рядовой 22-го линейного полка в походной форме, 1805-1810 гг.

Второй ряд:
-Гренадер 24-го линейного полка, 1805-1815 гг.,
-Унтер-офицер 37-го линейного полка, 1808-1815 гг.,
-Обер-офицер 26-го линейного полка в походной форме, 1805-1809 гг.,
-Обер-офицер гренадер 32-го линейного полка, 1805-1815 гг.

Иллюстрация к статье: Борисов М., Киселёв С. Австрийская линейная пехота, 1796-1815 гг. (1) // ВОИН № 8 2009 г. Позаимствовано у С. Сабирова.

Восстание 13-го Вандемьера (5 октября 1795 года). Расстрел картечью инсургентов парижских секций. Худ: Фелициан Мирбах.

Подавление вандемьерского восстания 1795 года стало кульминационной точкой в карьере молодого Бонапарта (а вовсе не Тулон, после которого Наполеон хоть и получил звание бригадного генерала, но весомых назначений не имел и пару лет прозябал в безвестности) – моментом, который вознес его к вершинам военной иерархии Республики и в итоге привел к командованию Итальянской армией. Традиционно восстание Парижских секций, расстрелянное пушками под руководством генерала Бонапарта описывают как роялистское, руководимое чуть ли не эмиграцией, чуть ли не из Лондона. Однако в действительности всё было совсем не так, и парижане взбунтовались вовсе не из желания восстановить монархию. Так за что же они выступали и чем руководствовались? О Вандемьерском восстании и его причинах, а также о превращении его в массовом сознании в роялистское: небольшая статья Д.Ю. Бовыкина "Парижское восстание 13 вандемьера IV года республики".

Файл прилагается.

В этот день, 16 июня 1815 года состоялись битвы при Катр-Бра и Линьи. В первом сражении маршал Ней не смог, обладая серьезным численным перевесом, вовремя одержать победу над ослабленными силами союзников, в итоге, когда к ним подошли подкрепления и сам Веллингтон, сражение закончилось в ничью. Наполеон тем временем сражался при Линьи с превосходящей почти на 20 000 армией Блюхера, и одержал убедительную победу, не превратившуюся, однако, в разгром пруссаков, которые, несмотря на тяжелые потери и начавшееся дезертирство, смогли перегруппироваться и в относительном порядке отойти на Вавр и затем прибыть к Ватерлоо, во многом потому что Наполеон затянул с преследованием и отправил Груши с очень сильным запозданием. Всё то время, пока Ней сражался с Веллингтоном, а Наполеон с Блюхером, корпус Друэ д'Эрлона находился между Линьи и Катр-Бра, запутавшись в противоречивых приказах и в итоге так и не приняв участия ни в одном из сражений, где его 20 тысяч человек могли принести куда более решительные результаты.

Одна из лучших и до сих пор актуальных книг по теме Ста дней Наполеона и войны 1815 года:

«История кампании 1815 года. Ватерлоо» Жана-Филиппа Шарраса впервые увидела свет в 1857 г. на французском языке, после чего неоднократно переиздавалась, а в 1868 г. ее 4-е издание было переведено на русский язык. Труд Шарраса посвящен Седьмой антинаполеоновской коалиции. Автор анализирует события, которые развернулись в период Ста дней, начиная с побега Наполеона с острова Эльба и заканчивая его поражением в битве при Ватерлоо и повторным отречением. Вводя в научный оборот большой комплекс документов и материалов как официального, так и частного характера, Шаррас подробно описывает состояние дел на этапе подготовки союзников к противодействию Наполеону, показывает политический накал внутри Франции, анализирует состав и организацию французской армии и войск союзников, тщательно разбирает все за и против оборонительного и наступательного планов кампании 1815 года. При этом Шаррас не просто констатирует факты, дает оценку событий, характеристики полководцев, указывает на их положительные и отрицательные качества. Описывая военные действия, Шаррас почти постоянно полемизирует с Наполеоном, что порождает соучастие читателя в описываемых событиях.

Файл с книгой прилагается.

Последняя работа лучшего, на мой взгляд, современного баталиста, А.Ю. Аверьянова: Генерал-майор П.Г. Лихачев в бою за батарею Равевского. Подкинуто подписчиком.

Париж, 1815 год, после вступления союзных войск, Из воспоминаний капитана британской конной артиллерии Мерсера.

«…Повсюду я слышал крики “Да здравствует король!”, и мне казалось, что идут они от души. Но потом я захотел проверить искренность этих людей и стал специально останавливаться рядом с теми, кто кричал громче всех. Строгим голосом я приказывал им кричать “Да здравствует император!” Результат всегда был одним и тем же – многие из них, посмотрев сначала на меня, а потом – на окружающих, будто в поисках поддержки, говорили: “Разумеется, месье. Да здравствует император!”»

«Всякий раз, – говорил Наполеон, – когда происходит событие, неприятное для правительства, не следует его публиковать до тех пор, пока оно не станет хорошо известно. Потом тем более не следует публиковать, потому что оно уже будет известно всему миру».

Воздействовать на сознание людей можно, как считал Наполеон, разными путями: при помощи прессы и в целом печати. Он тщательно отбирал с точки зрения положительного или отрицательного эффекта книги, изданные до 18 брюмера – в период революции и на протяжении XVIII в. и даже еще ранее, произведения искусства – живопись, драматургию, архитектуру, музыку, скульптуру. Важным каналом пропаганды, который в своих целях использовало правительство, была религия. Наполеон не оставил без внимания начальное и среднее образование, создав, как выразился один современник, "военно-монашескую" систему обучения подрастающего поколения. Наконец, парады, празднества, организованные по случаю знаменательных событий, оказывали определенное воздействие на население, особенно молодежь.

Рычаги управления этим громадным механизмом находились в правительстве и прежде всего в министерстве полиции. Но помимо полиции эту машину постоянно контролировал и сам Наполеон. По его огромной 32-х томной переписке... и многочисленным дополнительным сборникам писем, можно судить, какое значение он придавал руководству прессой, не раз являлся инициатором закрытия газет, запрещения книг, отдавал всевозможные грозные предостережения издателям и редакторам, обвиняя их в "дурном вкусе"... Находясь в Москве в 1812 г., Наполеон утверждал репертуар парижских театров... Под его непосредственным контролем создавались картины А. Гро, Ж.-Л. Давида и др. Наполеон тщательно следил за тем, чтобы "Монитер" распространялся в армии...

В руководстве прессой и вообще издательским делом Наполеон исходил из бесспорного для него факта, что здесь не должно быть полной свободы. «Первый консул, – писал его секретарь Л.-А. Бурьенн, – всегда был врагом печати и держал все журналы в железных руках. Он часто мне говорил: "Если я сниму с них узду, то через три месяца лишусь своей власти"». Сам Наполеон однажды так обосновал свою позицию: «Типография – это арсенал, который не должен быть доверен каждому. По моему мнению, право пользования им должно быть предоставлено лишь тем лицам, которые имеют полное доверие правительства. Тот, кто печатно обращается к публике, похож на оратора, выступающего перед собранием, и конечно, никто не станет оспаривать у власти права препятствовать подстрекательству народа к мятежу и волнениям».

Вскоре после переворота 18 брюмера, 27 нивоза VIII г. (17 января 1800 г.), одним декретом из 73 парижских газет было уничтожено 60 практически безо всякой мотивировки, а лишь на том основании, что "(часть!) газет служит орудием в руках врагов Республики".

Осталось только 13, но к концу 1800 г. в Париже выходило уже девять газет, а потом их количество было доведено до восьми. Для закрытия газет использовались любые предлоги: "Друг законов", например, был запрещен за эпиграммы, задевавшие Академию.

Все эти акции запугали французскую прессу, сделали ее "бессловесной". Редакторы газет не осмеливались высказать свое мнение по поводу того или другого события, они лишь излагали новости, но почти без комментариев. Может быть, излишне категорично звучит заключение Е. В. Тарле, специально занимавшегося этим вопросом, но, по его мнению, историк, интересующийся политической, экономической или какой-либо другой стороной жизни Франции в наполеоновское время, не может почерпнуть из газет решительно никакой информации. Что же, отрицательный результат – тоже результат! Суть правительственной политики хорошо выразил Ж.-Э. Порталис [один из главных создателей Гражданского Кодекса Наполеона - прим. адм.]: «Первым правилом должно быть признано не предоставлять журналистам полной свободы, но вместе с тем внушить читателю приятную уверенность, что эти журналисты свободны. Для этого стоит постоянно только тайной и невидимой рукой руководить редактированием газет».

Из статьи Д.М. Туган-Барановского о печати при Наполеоне.

Еще одна свежая и не выставлявшаяся ранее в сети работа А.Ю. Аверьянова:
Сражение за Малоярославец. Центральная площадь. Подброшено подписчиком.