ДБ сравнивает два перевода «Зази в метро» Раймона Кено: перевод Леонида Цывьяна 2002 года и вариант, выполненный в 1992 году целой бригадой переводчиц, оказавшихся довольно стыдливыми; избранная Цывьяном манера отчаянного подражания заведомо непереводимому оригиналу кажется натужной, но по крайней мере нам становится понятно, «в каких местах смеяться». АТ прочитал – и перечитал – повесть «Две Ревекки» Михаила Кузмина, наслаждаясь стилем великого эстета и удивляясь жёсткости и логичности выстроенного им повествования. МК взялся читать беларуский перевод мемуаров Соломона Маймона, ожидая от этого записного идеалиста пространных размышлений «за жизнь», но вместо этого оказался посреди детально и строго описанной политэкономической панорамы жизни евреев в Речи Посполитой; что, впрочем, закономерно: ведь Маймон известен в первую очередь тем, что указал Канту на недостаточную строгость его обоснования возможности и принципов познания, да так убедительно, что Кант признал его единственного равным себе.
ДБ сравнивает два перевода «Зази в метро» Раймона Кено: перевод Леонида Цывьяна 2002 года и вариант, выполненный в 1992 году целой бригадой переводчиц, оказавшихся довольно стыдливыми; избранная Цывьяном манера отчаянного подражания заведомо непереводимому оригиналу кажется натужной, но по крайней мере нам становится понятно, «в каких местах смеяться». АТ прочитал – и перечитал – повесть «Две Ревекки» Михаила Кузмина, наслаждаясь стилем великого эстета и удивляясь жёсткости и логичности выстроенного им повествования. МК взялся читать беларуский перевод мемуаров Соломона Маймона, ожидая от этого записного идеалиста пространных размышлений «за жизнь», но вместо этого оказался посреди детально и строго описанной политэкономической панорамы жизни евреев в Речи Посполитой; что, впрочем, закономерно: ведь Маймон известен в первую очередь тем, что указал Канту на недостаточную строгость его обоснования возможности и принципов познания, да так убедительно, что Кант признал его единственного равным себе.
On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%.
from de
