В ГТГ по 4 ноября выставка «Васнецовы. Связь поколений. Из XIX в XXI век.
Осталось совсем немного времени.
Так вышло, что первый раз я про нее написала в июле – про Виктора Васнецова. И приведу ссылку на пост в первом комментарии. Второй раз – вчера, про Андрея Васнецова. Если интересно – легко найти в ленте.
Большую выставку в Новой Третьяковке я с пользой для себя посмотрела два раза. Много узнала и осознала про всех трех показываемых вместе художников из одной семьи.
Однако «связь времен» мне представляется в данном случае несколько притянутой за уши. Или во всяком случае – не раскрытой во всей глубине ни в экспозиции, ни в материалах к ней. Повод у выставки, как почти всегда, – формальный: 175-летие Виктора Васнецова и 100-летие Андрея, его внука.
Писала уже, что помещенная в отдельном пространстве живопись Андрея Васнецова так и воспринимается сама по себе. Но помимо этого обстоятельства, васнецовская художественная династия представлена далеко не полностью.
Есть же еще их родственник Юрий Алексеевич Васнецов (1900-1973). С раннего детства и до нынешнего времени я, например, испытываю восторг и прилив гормонов счастья, когда смотрю на его волшебные сказочные сюжеты. Решительно предпочитаю эти маленькие задорные книжные картинки тяжелым полотнам Виктора Васнецова. Боюсь, что в моей жизни главный Васнецов – Юрий.
Как и Виктор с Аполлинарием, он был сыном священника. Имел с ними общего предка конца XVII века: Дмитрия Васнецова, у которого была большая семья. От старшего сына Афанасия пошел род Юрия; от младшего Иосифа – Виктора, Аполлинария и Андрея.
И, наконец, есть еще один выдающийся наследник династии по прямой: трагический художник Фёдор Васнецов (1959-1996), сын Андрея. О нем как-то принято умалчивать. Однако в контексте такой вот семейной выставки это выглядит не слишком красиво.
Я могу привести только ссылку на пост художника Павла Отдельнова в другой соцсети, в котором главное – иллюстрации. Репродукции работ с единственной выставки Фёдора Васнецова. См. второй комментарий.
И теперь чуть-чуть – об экспозиции работ Аполлинария, художника замечательного, младшего брата, известного гораздо меньше Виктора. На днях на выставке я стала невольным свидетелем бурного удивления молодой дамы лет тридцати, которая полагала, что известные акварели и холсты, посвященные старой Москве принадлежат тому же автору, что «Три богатыря» «Аленушка» и т. д.
Акварели эти и картины чудесны, только не стоит превозносить их сегодня ни как научный материал по XVII веку, ни, тем более, как исторический источник. Запечатленные художником образы – просто произведения искусства, несмотря на его глубокое погружение в сюжет на уровне своего времени. И этого более, чем достаточно! Образы Москвы художника Аполлинария Васнецова субъективны и очаровательны именно этой своей субъективностью.
В залах, посвященных Аполлинарию, на меня в первую очередь огромное впечатление произвели (потому что были почти что новостью) удивительные, практически символистские пейзажи – сибирские, уральские, крымские, швейцарские.
И еще было занятно замечать тот факт, что два брата из одной священнической семьи придерживались столь несхожих общественных и политических взглядов, по-разному смотрели на развитие России и свою современность. Было бы здорово, если бы кураторы как-то выявили и подчеркнули эти различия, постарались объяснить их причины. Вообще если бы они побольше рассказали о реальных жизнях своих героев, а не делали из них глянцевые патриотические фетиши.
Разбирайтесь, граждане, самостоятельно.
Спасибо однако за содержательную выставку.
Фото в комментариях.
Осталось совсем немного времени.
Так вышло, что первый раз я про нее написала в июле – про Виктора Васнецова. И приведу ссылку на пост в первом комментарии. Второй раз – вчера, про Андрея Васнецова. Если интересно – легко найти в ленте.
Большую выставку в Новой Третьяковке я с пользой для себя посмотрела два раза. Много узнала и осознала про всех трех показываемых вместе художников из одной семьи.
Однако «связь времен» мне представляется в данном случае несколько притянутой за уши. Или во всяком случае – не раскрытой во всей глубине ни в экспозиции, ни в материалах к ней. Повод у выставки, как почти всегда, – формальный: 175-летие Виктора Васнецова и 100-летие Андрея, его внука.
Писала уже, что помещенная в отдельном пространстве живопись Андрея Васнецова так и воспринимается сама по себе. Но помимо этого обстоятельства, васнецовская художественная династия представлена далеко не полностью.
Есть же еще их родственник Юрий Алексеевич Васнецов (1900-1973). С раннего детства и до нынешнего времени я, например, испытываю восторг и прилив гормонов счастья, когда смотрю на его волшебные сказочные сюжеты. Решительно предпочитаю эти маленькие задорные книжные картинки тяжелым полотнам Виктора Васнецова. Боюсь, что в моей жизни главный Васнецов – Юрий.
Как и Виктор с Аполлинарием, он был сыном священника. Имел с ними общего предка конца XVII века: Дмитрия Васнецова, у которого была большая семья. От старшего сына Афанасия пошел род Юрия; от младшего Иосифа – Виктора, Аполлинария и Андрея.
И, наконец, есть еще один выдающийся наследник династии по прямой: трагический художник Фёдор Васнецов (1959-1996), сын Андрея. О нем как-то принято умалчивать. Однако в контексте такой вот семейной выставки это выглядит не слишком красиво.
Я могу привести только ссылку на пост художника Павла Отдельнова в другой соцсети, в котором главное – иллюстрации. Репродукции работ с единственной выставки Фёдора Васнецова. См. второй комментарий.
И теперь чуть-чуть – об экспозиции работ Аполлинария, художника замечательного, младшего брата, известного гораздо меньше Виктора. На днях на выставке я стала невольным свидетелем бурного удивления молодой дамы лет тридцати, которая полагала, что известные акварели и холсты, посвященные старой Москве принадлежат тому же автору, что «Три богатыря» «Аленушка» и т. д.
Акварели эти и картины чудесны, только не стоит превозносить их сегодня ни как научный материал по XVII веку, ни, тем более, как исторический источник. Запечатленные художником образы – просто произведения искусства, несмотря на его глубокое погружение в сюжет на уровне своего времени. И этого более, чем достаточно! Образы Москвы художника Аполлинария Васнецова субъективны и очаровательны именно этой своей субъективностью.
В залах, посвященных Аполлинарию, на меня в первую очередь огромное впечатление произвели (потому что были почти что новостью) удивительные, практически символистские пейзажи – сибирские, уральские, крымские, швейцарские.
И еще было занятно замечать тот факт, что два брата из одной священнической семьи придерживались столь несхожих общественных и политических взглядов, по-разному смотрели на развитие России и свою современность. Было бы здорово, если бы кураторы как-то выявили и подчеркнули эти различия, постарались объяснить их причины. Вообще если бы они побольше рассказали о реальных жизнях своих героев, а не делали из них глянцевые патриотические фетиши.
Разбирайтесь, граждане, самостоятельно.
Спасибо однако за содержательную выставку.
Фото в комментариях.
Все это было три с половиной года назад. Всего-то.
Я была на двух премьерных представлениях спектакля Дмитрия Крымова «Моцарт „Дон Жуан“». Генеральная репетиция».
На одном сидела, между прочим, так, что когда в прологе зрителей начали пересаживать и кресла убирать, – остановились как раз на мне. Я оказалась непосредственно рядом с креслом режиссера Евгения Эдуардовича. У меня фотография есть с этого места.
Одна из суетившихся помощниц помрежа, помню тогда обратилась к партеру со словами:
– Сейчас будут стрелять – вы не пугайтесь…
И когда делали вот эту запись (ссылка в первом комментарии), я тоже была в зале (узнаю некоторых зрителей). На этот раз в амфитеатре. И камера торчала справа от меня, загораживая весь правый угол. Я тогда уже могла себе точно представить, что там происходило, но злилась ужасно. Тем более, что привела с собой подругу, и она смотрела первый раз.
Для того, чтобы сделать крупные планы, оператор с камерой пятился прямо перед Евгением Эдуардовичем, но это воспринималось, в общем, практически как замысел.
Теперь спектакля нет, но есть вот эта запись. Далеко не во всем совершенная, да и вообще запись – не живой театр.
Но здорово, что она есть.
Бывает, знаешь, что готовится такой-то спектакль. Ждешь его, предвкушаешь и боишься одновременно – вдруг окажется не то. Это же всегда может случиться. Это ж так непросто – каждый раз поражать чем-то неожиданным, новым и сильным. Снова и снова превосходить самого себя. Я вообще не понимаю, как такое возможно.
Такой спектакль обрушивается, как ливень, жди не жди… Не понимаешь сначала, что это, про что… Зачем… Минут пятнадцать не понимаешь… А через сутки думаешь: как же так может быть, что всего это не существовало до сих пор!
Блестящая трагикомическая фантасмагория с невероятным поворотом сюжета, блеском актерского мастерства, сногсшибательной сценографией (Мария Трегубова), потрясающей музыкальной партитурой (Кузьма Бодров подбирал музыку), в которой Моцарт превращался в Вагнера, вытеснялся советской попсой, а она сменялась ариями Пьяццоллы, Беллини, Чеснокова, Рамо и бурятским горловым пением, когда огромный бурят играл царя Эдипа… Драматические артисты героически осваивали вокал и преуспели! Грань между фонограммой и живыми голосами зрители практически не улавливали. И был даже один сверхчеловек, который пел сначала басом, а потом тенором.
Почти интимный разговор о сути и смысле искусства…
Зачем есть на свете театр? Что толкает людей тратить единственную жизнь на муки в этом изматывающем безжалостном мире? Надрываться созданием трудно осязаемого эфемерного действа, которое длится вечер, а потом растворяется в небытии? И почти все время нет уверенности – получилось или нет…
А мы, остальные, зрители – зачем мы здесь? Отчего замерли и притихли? Отчего ощущаем, что перед нами разворачивается трагедия жизни? Почему это так близко касается всех нас? Речь шла о том, как проскакивает искра между унылой, серой, почти черной повседневностью и художественным откровением.
И как дорого это стоит.
Мы смотрели буйный вызывающий фарс, полный хлестких метафор. На сцене игрались внутренние события и состояния – это умеет Крымов и это очень смешно.
В театральной обыденности постановщик редко палит из ружья по не устраивающим его актерам… Великолепные сопрано, басы и баритоны не так часто превращаются в бесформенных уборщиц, жалких алкоголиков, и заведующих поворотным кругом (и наоборот!)… Матерые режиссеры, как правило, не заправляют репетициями лежа на полу, как будто им нужно срочно вызывать скорую… Не корчатся придавленные какими-нибудь вопиюще неуместными «ногами зебры из „Ипполита“»…
Рассказывали, что маститых артистов пришлось в процессе работы заменить на молодых. И некоторые из них играли в масках. Евгений Цыганов, лишенный своего узнаваемого лица, превратился в ослепительного старого театрального волка, сложного, живого. Он был то комичен в своей самоуверенности, то величественен и гениален, возбуждал то жалость, то гнев, то обожание.
Окончание и фото в комментариях.
Я была на двух премьерных представлениях спектакля Дмитрия Крымова «Моцарт „Дон Жуан“». Генеральная репетиция».
На одном сидела, между прочим, так, что когда в прологе зрителей начали пересаживать и кресла убирать, – остановились как раз на мне. Я оказалась непосредственно рядом с креслом режиссера Евгения Эдуардовича. У меня фотография есть с этого места.
Одна из суетившихся помощниц помрежа, помню тогда обратилась к партеру со словами:
– Сейчас будут стрелять – вы не пугайтесь…
И когда делали вот эту запись (ссылка в первом комментарии), я тоже была в зале (узнаю некоторых зрителей). На этот раз в амфитеатре. И камера торчала справа от меня, загораживая весь правый угол. Я тогда уже могла себе точно представить, что там происходило, но злилась ужасно. Тем более, что привела с собой подругу, и она смотрела первый раз.
Для того, чтобы сделать крупные планы, оператор с камерой пятился прямо перед Евгением Эдуардовичем, но это воспринималось, в общем, практически как замысел.
Теперь спектакля нет, но есть вот эта запись. Далеко не во всем совершенная, да и вообще запись – не живой театр.
Но здорово, что она есть.
Бывает, знаешь, что готовится такой-то спектакль. Ждешь его, предвкушаешь и боишься одновременно – вдруг окажется не то. Это же всегда может случиться. Это ж так непросто – каждый раз поражать чем-то неожиданным, новым и сильным. Снова и снова превосходить самого себя. Я вообще не понимаю, как такое возможно.
Такой спектакль обрушивается, как ливень, жди не жди… Не понимаешь сначала, что это, про что… Зачем… Минут пятнадцать не понимаешь… А через сутки думаешь: как же так может быть, что всего это не существовало до сих пор!
Блестящая трагикомическая фантасмагория с невероятным поворотом сюжета, блеском актерского мастерства, сногсшибательной сценографией (Мария Трегубова), потрясающей музыкальной партитурой (Кузьма Бодров подбирал музыку), в которой Моцарт превращался в Вагнера, вытеснялся советской попсой, а она сменялась ариями Пьяццоллы, Беллини, Чеснокова, Рамо и бурятским горловым пением, когда огромный бурят играл царя Эдипа… Драматические артисты героически осваивали вокал и преуспели! Грань между фонограммой и живыми голосами зрители практически не улавливали. И был даже один сверхчеловек, который пел сначала басом, а потом тенором.
Почти интимный разговор о сути и смысле искусства…
Зачем есть на свете театр? Что толкает людей тратить единственную жизнь на муки в этом изматывающем безжалостном мире? Надрываться созданием трудно осязаемого эфемерного действа, которое длится вечер, а потом растворяется в небытии? И почти все время нет уверенности – получилось или нет…
А мы, остальные, зрители – зачем мы здесь? Отчего замерли и притихли? Отчего ощущаем, что перед нами разворачивается трагедия жизни? Почему это так близко касается всех нас? Речь шла о том, как проскакивает искра между унылой, серой, почти черной повседневностью и художественным откровением.
И как дорого это стоит.
Мы смотрели буйный вызывающий фарс, полный хлестких метафор. На сцене игрались внутренние события и состояния – это умеет Крымов и это очень смешно.
В театральной обыденности постановщик редко палит из ружья по не устраивающим его актерам… Великолепные сопрано, басы и баритоны не так часто превращаются в бесформенных уборщиц, жалких алкоголиков, и заведующих поворотным кругом (и наоборот!)… Матерые режиссеры, как правило, не заправляют репетициями лежа на полу, как будто им нужно срочно вызывать скорую… Не корчатся придавленные какими-нибудь вопиюще неуместными «ногами зебры из „Ипполита“»…
Рассказывали, что маститых артистов пришлось в процессе работы заменить на молодых. И некоторые из них играли в масках. Евгений Цыганов, лишенный своего узнаваемого лица, превратился в ослепительного старого театрального волка, сложного, живого. Он был то комичен в своей самоуверенности, то величественен и гениален, возбуждал то жалость, то гнев, то обожание.
Окончание и фото в комментариях.
В КЗЧ прошел первый концерт авторского цикла Ярослава Тимофеева «Вещь в себе» этого сезона. Десятый концерт по общему счету, потому что цикл идет уже четвертый сезон. Исполнялось на этот раз произведение итальянца Джачинто Шельси (1905-1988) «Uaxuctum. Легенда о городе индейцев майя, разрушенном ими по религиозным причинам» для четырех вокалистов, хора, волн Мартено и оркестра. Российская премьера. Исполняли ГАСО под управлением Федора Леднева, вокальные ансамбли Intrada и N'Caged (Арина Зверева, Ольга Россини, Сергей Малинин, Илья Лаптев). На волнах Мартено играл Алексей Лушников.
И как всегда, исполнение сопровождалось содержательной лекцией Ярослава Тимофеева, которая на этот раз продолжалась намного больше, чем само произведение, звучащее меньше получаса.
Про такие концерты – с новой совершенно музыкой – я не успеваю писать сразу (уже неделя прошла. Потому что писать про неизвестную музыку гораздо лучше после того, как послушаешь ее несколько раз. Сайт Филармонии не выкладывает запись концерта, но она все же в интернете есть. Вот я и слушаю снова и снова. Лекцию, кстати, тоже – с удовольствием. Они у Ярослава становятся все интереснее.
Вот кто из моих читателей-меломанов, но не музыкантов знает композитора Джачинто Шельси? Не просто, что такой есть, а слышит в голове его музыку? Как слышит Баха, Шопена или Вагнера?
Ну вот именно. Я тоже.
С музыкой второй половины ХХ века у нас беда; мы из процесса ее развития просто выпали. Я вот до этого вечера слушала музыку Шельси живьем дважды в жизни. Недавно, конечно, в 2019 и в 2020 годах: «L’Âme ailé» (Крылатую душу) для скрипки соло на концерта Московского ансамбля современной музыки и «Четыре пьесы на одной ноте для оркестра» в исполнении ГАСО под управлением Филиппа Чижевского на «Другом пространстве». Великолепная музыка, основанная на звучании в каждой пьесе одной ноты, погружении в нее как в сердцевину шара, как в окончательную истину. Это Шельси придумал сосредоточиться на одной ноте «до», открыв пути будущим композиторам-спектралистам.
Я все это нашла, переслушала, вспомнила. На Classic Online, кстати, Джачинто Шельси много: он был весьма плодовит и его много исполняют. И выбранное для концерта «Вещи в себе» произведение там тоже есть.
Джачинто Шельси происходил из итальянской аристократической и к тому же богатой семьи. Уже одно это запрограммировало его жизнь как исключительную.
Но он был, кроме того, необычайно одарен и обладал хрупкой неуравновешенной психикой. Интересовался эзотерикой, древними культурами, восточными практиками. Его жизнь, кажется, протекала в большой степени виртуально – до сих пор некоторые упоминавшиеся им автобиографические события не подтверждены документально.
Шельси был визионер, и считал себя нисколько не композитором, а почтальоном, приносящим вести из запредельного мира. Сочинял музыку, импровизируя на фортепьяно и записывая себя на магнитофон. После чего ассистенты переносили на бумагу и обрабатывали, то, в чем, по мнению импровизатора, нужная весть содержалась.
Один из этих ассистентов после смерти почтальона объявил себя автором его музыки. Но это была некрасивая ложь, потому что наследию творца присуще единство стиля, независимо от того, кто фиксировал ноты. Помощники явно работали под руководством автора: трудно себе представить, что подбор инструментов, используемых, скажем, в «Легенде о майя», осуществлял не автор со всеми его глубокими и странными идеями.
Из струнных там звучат только четыре контрабаса, зато большую роль играют ударные: бочка из-под машинного масла, металлический колпак, гонг, лежащий на поверхности большого барабана, подвешенный лист металла, шелестящий при колебании (ведущий сказал, что звуки, из которых соткано сочинение созвучны имени его создателя).
Активно участвующие в выстраивании музыки хор и четыре солиста не поют никакого текста. Они тоже шелестят, взвизгивают, гундосят, хрипят, кряхтят… Жалуются, вопрошают, взывают к вечности, оплакивают…
Все эти изысканные средства были призваны вывести произведение за пределы привычного, структурированного, познанного.
Окончание и фото в комментариях.
И как всегда, исполнение сопровождалось содержательной лекцией Ярослава Тимофеева, которая на этот раз продолжалась намного больше, чем само произведение, звучащее меньше получаса.
Про такие концерты – с новой совершенно музыкой – я не успеваю писать сразу (уже неделя прошла. Потому что писать про неизвестную музыку гораздо лучше после того, как послушаешь ее несколько раз. Сайт Филармонии не выкладывает запись концерта, но она все же в интернете есть. Вот я и слушаю снова и снова. Лекцию, кстати, тоже – с удовольствием. Они у Ярослава становятся все интереснее.
Вот кто из моих читателей-меломанов, но не музыкантов знает композитора Джачинто Шельси? Не просто, что такой есть, а слышит в голове его музыку? Как слышит Баха, Шопена или Вагнера?
Ну вот именно. Я тоже.
С музыкой второй половины ХХ века у нас беда; мы из процесса ее развития просто выпали. Я вот до этого вечера слушала музыку Шельси живьем дважды в жизни. Недавно, конечно, в 2019 и в 2020 годах: «L’Âme ailé» (Крылатую душу) для скрипки соло на концерта Московского ансамбля современной музыки и «Четыре пьесы на одной ноте для оркестра» в исполнении ГАСО под управлением Филиппа Чижевского на «Другом пространстве». Великолепная музыка, основанная на звучании в каждой пьесе одной ноты, погружении в нее как в сердцевину шара, как в окончательную истину. Это Шельси придумал сосредоточиться на одной ноте «до», открыв пути будущим композиторам-спектралистам.
Я все это нашла, переслушала, вспомнила. На Classic Online, кстати, Джачинто Шельси много: он был весьма плодовит и его много исполняют. И выбранное для концерта «Вещи в себе» произведение там тоже есть.
Джачинто Шельси происходил из итальянской аристократической и к тому же богатой семьи. Уже одно это запрограммировало его жизнь как исключительную.
Но он был, кроме того, необычайно одарен и обладал хрупкой неуравновешенной психикой. Интересовался эзотерикой, древними культурами, восточными практиками. Его жизнь, кажется, протекала в большой степени виртуально – до сих пор некоторые упоминавшиеся им автобиографические события не подтверждены документально.
Шельси был визионер, и считал себя нисколько не композитором, а почтальоном, приносящим вести из запредельного мира. Сочинял музыку, импровизируя на фортепьяно и записывая себя на магнитофон. После чего ассистенты переносили на бумагу и обрабатывали, то, в чем, по мнению импровизатора, нужная весть содержалась.
Один из этих ассистентов после смерти почтальона объявил себя автором его музыки. Но это была некрасивая ложь, потому что наследию творца присуще единство стиля, независимо от того, кто фиксировал ноты. Помощники явно работали под руководством автора: трудно себе представить, что подбор инструментов, используемых, скажем, в «Легенде о майя», осуществлял не автор со всеми его глубокими и странными идеями.
Из струнных там звучат только четыре контрабаса, зато большую роль играют ударные: бочка из-под машинного масла, металлический колпак, гонг, лежащий на поверхности большого барабана, подвешенный лист металла, шелестящий при колебании (ведущий сказал, что звуки, из которых соткано сочинение созвучны имени его создателя).
Активно участвующие в выстраивании музыки хор и четыре солиста не поют никакого текста. Они тоже шелестят, взвизгивают, гундосят, хрипят, кряхтят… Жалуются, вопрошают, взывают к вечности, оплакивают…
Все эти изысканные средства были призваны вывести произведение за пределы привычного, структурированного, познанного.
Окончание и фото в комментариях.
Понадобилось что-то сделать с фрустрацией ребенка – всего лишь от изучения французского языка в пятом классе.
Сменилась учительница, и новая так насела, что дети окоченели от ужаса и осознания собственной неполноценности. Оказались ответственны за то, что в младшей школе от них «мало требовали». Нет, в самом деле – мало. Ничего не отрабатывали, «проходили» только. А теперь оказалось, что все должны знать, что «прошли».
Катастрофа.
Ну вот, мы на уроки школьные решили забить. Я достала старый-престарый учебник для второго класса и стали радостно читать, рисовать и обсуждать веселый рассказик оттуда. Осмысленно отвечать на вопросы, строить фразы, рассказывать, глядя на рисунки.
Справляемся! То есть то, что нужно. Однако постепенно я осознаю, что текст для второго класса в книжке 1965 года издания с азами французского в начале учебного года – к концу соответствует, если сравнивать с нынешними учебниками, уже не второму, а, думаю, середине третьего. А тот, что для третьего класса (у меня тоже есть – я по ним училась) – по лексическому богатству, владению синтаксисом, грамматикой – это что-то близкое нашему пятому. Тому, в котором беспомощно барахтаются бедные нынешние дети… И не могут им помочь ни учителя, ни родители.
Прогресс.
У меня есть, кстати, французский учебник Grammaire supérieure для старших классов французской школы конца XIX века. По-нашему это вообще не школьная программа, а университет, филологический факультет и даже не первый курс. Тут другая, конечно, история. В среднюю школу полтора века назад шли далеко не все. Но, все равно, впечатляет.
Фото в комментариях.
Сменилась учительница, и новая так насела, что дети окоченели от ужаса и осознания собственной неполноценности. Оказались ответственны за то, что в младшей школе от них «мало требовали». Нет, в самом деле – мало. Ничего не отрабатывали, «проходили» только. А теперь оказалось, что все должны знать, что «прошли».
Катастрофа.
Ну вот, мы на уроки школьные решили забить. Я достала старый-престарый учебник для второго класса и стали радостно читать, рисовать и обсуждать веселый рассказик оттуда. Осмысленно отвечать на вопросы, строить фразы, рассказывать, глядя на рисунки.
Справляемся! То есть то, что нужно. Однако постепенно я осознаю, что текст для второго класса в книжке 1965 года издания с азами французского в начале учебного года – к концу соответствует, если сравнивать с нынешними учебниками, уже не второму, а, думаю, середине третьего. А тот, что для третьего класса (у меня тоже есть – я по ним училась) – по лексическому богатству, владению синтаксисом, грамматикой – это что-то близкое нашему пятому. Тому, в котором беспомощно барахтаются бедные нынешние дети… И не могут им помочь ни учителя, ни родители.
Прогресс.
У меня есть, кстати, французский учебник Grammaire supérieure для старших классов французской школы конца XIX века. По-нашему это вообще не школьная программа, а университет, филологический факультет и даже не первый курс. Тут другая, конечно, история. В среднюю школу полтора века назад шли далеко не все. Но, все равно, впечатляет.
Фото в комментариях.
Московская мужская еврейская капелла, хор «Московская оратория» и камерный оркестр Musica viva исполняют «Атикву». Дирижирует Александр Цалюк. Запись с концерта 2008 года.
Тут оригинальная обработка Игоря Горского. Рекламу «Нестле» могли бы, конечно, разместить поскромнее), но какая же красота!
Прекрасную мелодию сочинил в 1888 году Шмуэль Коэн (1870-1940) из Бессарабии, житель Ришон-ле-Циона. В ее основе – европейские народные мелосы, перемешивавшиеся друг с другом.
Коэн положил на музыку стихотворение «Наша надежда» («Тикватейну») выходца из Галиции Нафтали Герца Имбера, написанное в 70-е гг. XIX века.
Пока ещё внутри сердца
Тоскует еврейская душа,
И на Восток, вперёд,
На Сион устремлён взгляд,
Ещё не пропала наша надежда,
Надежда, которой две тысячи лет:
Быть свободным народом на нашей земле,
Земле Сиона и Иерусалима.
Песня птицей полетела над Палестиной – невозможно было ее не петь.
«Атикву» играли, когда 14 мая 1948 года Бен-Гурион провозгласил учреждение Государства Израиль. С 2004 года – Гимн Израиля.
Ссылка и фото в комментариях.
Тут оригинальная обработка Игоря Горского. Рекламу «Нестле» могли бы, конечно, разместить поскромнее), но какая же красота!
Прекрасную мелодию сочинил в 1888 году Шмуэль Коэн (1870-1940) из Бессарабии, житель Ришон-ле-Циона. В ее основе – европейские народные мелосы, перемешивавшиеся друг с другом.
Коэн положил на музыку стихотворение «Наша надежда» («Тикватейну») выходца из Галиции Нафтали Герца Имбера, написанное в 70-е гг. XIX века.
Пока ещё внутри сердца
Тоскует еврейская душа,
И на Восток, вперёд,
На Сион устремлён взгляд,
Ещё не пропала наша надежда,
Надежда, которой две тысячи лет:
Быть свободным народом на нашей земле,
Земле Сиона и Иерусалима.
Песня птицей полетела над Палестиной – невозможно было ее не петь.
«Атикву» играли, когда 14 мая 1948 года Бен-Гурион провозгласил учреждение Государства Израиль. С 2004 года – Гимн Израиля.
Ссылка и фото в комментариях.
А сегодня у нас день Мафусаила. Не библейского, а моего черного кота Мафусечки.
Ровно три года назад я привезла к себе домой котенка, из брошенного, как делают люди, на даче семейства… Другие люди взяли судьбу мамы и котят на себя. А я подумала, что моему избалованному рыжему разбойнику будет полезно социализироваться. Он иногда разгуливает по квартире с явной мыслью: что бы такое сотворить занятное?.. Вдвоем время проводить им будет веселее.
Меня радовало, что котик черный – когда-то давно-давно у нас был в доме черный кот Яша. Я его помню.
Бедный маленький зверик всю дорогу вопил в переноске – то жалобно, то угрожающе. Приехав, забился в угол.
Шуршур тоже был потрясен. Это еще что такое за новости!!!
Прошло время – они подружились. Два кота, совершенно точно, лучше, чем один. Больше жизни, больше любви.
Разные изысканные безобразия Шуршур не перестал устраивать – у него натура такая.
Но что стало веселее – вне всякого сомнения.
Фото в комментариях.
Ровно три года назад я привезла к себе домой котенка, из брошенного, как делают люди, на даче семейства… Другие люди взяли судьбу мамы и котят на себя. А я подумала, что моему избалованному рыжему разбойнику будет полезно социализироваться. Он иногда разгуливает по квартире с явной мыслью: что бы такое сотворить занятное?.. Вдвоем время проводить им будет веселее.
Меня радовало, что котик черный – когда-то давно-давно у нас был в доме черный кот Яша. Я его помню.
Бедный маленький зверик всю дорогу вопил в переноске – то жалобно, то угрожающе. Приехав, забился в угол.
Шуршур тоже был потрясен. Это еще что такое за новости!!!
Прошло время – они подружились. Два кота, совершенно точно, лучше, чем один. Больше жизни, больше любви.
Разные изысканные безобразия Шуршур не перестал устраивать – у него натура такая.
Но что стало веселее – вне всякого сомнения.
Фото в комментариях.
Вчера промелькнула музыкальная сенсация.
Появилась новость, что в хранилище библиотеки и музея Моргана в Нью-Йорке найден неизвестный вальс Фридерика Шопена.
Автограф обнаружил сотрудник библиотеки Робинсон Макклеллан, каталогизируя коллекцию, поступившую в музей по завещанию еще в 2019 году, однако не обработанную сразу из-за эпидемии короновируса.
Нотная рукопись с именем Фридерика Шопена была замечена Макклелланом ещё весной. Он сыграл пьесу самому себе, провел экспертизу бумаги и чернил. Затем обратился за консультацией к эксперту по творчеству композитора из Пенсильванского университета. Тот подтвердил почерк композитора, его фирменное написание басового ключа, характерные для Шопена рисунки. Фамилия автора написана другой рукой. Эксперт отметил незначительные ошибки в ритме.
Тональность вальса – ля-минор.
Макклеллан отметил, что уверен примерно на 98%, что это Шопен… В другом источнике информации приводятся слова того же Макклеллана: «Мы полностью уверены в нашем выводе».
Рукопись датируется периодом между 1830 и 1835 гг. Композитор родился 1 марта 1810 г. 1 ноября 1830 года он навсегда покинул Варшаву и поселился в Париже.
Произведение уже сыграл Ланг Ланг – в Steinway Hall на Манхэттене. Пианист заявил, что не сомневается в авторстве Шопена. Он сказал, что мелодия начинается как мрачная драма, но переходит к выражению оптимизма. Вальс притом очень короткий – звучит одну минуту.
The New York Times опубликовала видеозапись исполнения произведения Ланг Лангом. Только что-то она пока недоступна, по крайней мере для меня.
А хотелось бы послушать.
Фото в комментариях.
Появилась новость, что в хранилище библиотеки и музея Моргана в Нью-Йорке найден неизвестный вальс Фридерика Шопена.
Автограф обнаружил сотрудник библиотеки Робинсон Макклеллан, каталогизируя коллекцию, поступившую в музей по завещанию еще в 2019 году, однако не обработанную сразу из-за эпидемии короновируса.
Нотная рукопись с именем Фридерика Шопена была замечена Макклелланом ещё весной. Он сыграл пьесу самому себе, провел экспертизу бумаги и чернил. Затем обратился за консультацией к эксперту по творчеству композитора из Пенсильванского университета. Тот подтвердил почерк композитора, его фирменное написание басового ключа, характерные для Шопена рисунки. Фамилия автора написана другой рукой. Эксперт отметил незначительные ошибки в ритме.
Тональность вальса – ля-минор.
Макклеллан отметил, что уверен примерно на 98%, что это Шопен… В другом источнике информации приводятся слова того же Макклеллана: «Мы полностью уверены в нашем выводе».
Рукопись датируется периодом между 1830 и 1835 гг. Композитор родился 1 марта 1810 г. 1 ноября 1830 года он навсегда покинул Варшаву и поселился в Париже.
Произведение уже сыграл Ланг Ланг – в Steinway Hall на Манхэттене. Пианист заявил, что не сомневается в авторстве Шопена. Он сказал, что мелодия начинается как мрачная драма, но переходит к выражению оптимизма. Вальс притом очень короткий – звучит одну минуту.
The New York Times опубликовала видеозапись исполнения произведения Ланг Лангом. Только что-то она пока недоступна, по крайней мере для меня.
А хотелось бы послушать.
Фото в комментариях.
Не меньше двадцати пяти лет назад в ЦИМе шел спектакль «Пчеловоды» тридцатилетнего тогда режиссера и сценографа Николая Рощина. Притча по картинам Брейгеля и Босха». Я его смотрела несколько раз – притягивал. С подростками смотрела – очень было просветительно во всех отношениях.
Рощин присвоил название и образы позднего творения Питера Брейгеля Старшего. Одной из непонятных картинок великого мастера.
Размеренно двигающиеся, преисполненные загадочной значительности люди без лиц – с ульями, в которых как будто и нету пчел... Их крупные фигуры заслоняют буколический пейзаж... Пчеловоды сосредоточены на своем деле и странным образом совсем не обращают внимания на парня, что лезет на соседнее дерево. По-видимому, он собирается разорить птичье гнездо и украсть яйца. Внизу подпись рукой автора: «Тот, кто знает, где найти гнездо, знает это; но тот, кто обкрадывает его, владеет им»...
Искусствоведы по-разному интерпретируют сюжет. Спорят, кто здесь главный – пчеловоды или разоритель гнезд...
Есть версия, что в рисунке противопоставлены предусмотрительная осмысленная деятельность первых и безрассудное, безответственное поведение второго.
Другая предлагает видеть в рисунке аллегорию политических и религиозных событий... Пустые ульи – католическая церковь, страшноватые пчеловоды – инквизиторы, жестокими методами пытающиеся восстановить господство католицизма во Фландрии. Интересно, кто в таком случае разоритель гнезд...
Еще одна утверждает, что художник имел здесь в виду собственные внутренние мистические поиски истины и Бога...
Образы Брейгеля завораживают, но смысл продолжает ускользать.
Спектакль Рощина предлагал собственную интерпретацию сюжета. На сцене в одной сумрачной истории встречались и смешивались Икар, стремившийся в небо и превращавшийся в ангела, раненые солдаты прошлого века, брошенные на вневременном поле боя, слепцы…Размеренным медленным шагом двигались знавшие все обо всем пчеловоды. Они вели и направляли героев, они были частью мирового закона, его представителями и появлялись, чтобы осуществить его волю.
И вот сейчас я смотрю на рисунок Брейгеля, кажется, взглядом того старого спектакля и вижу, что глупый мальчишка с дерева – это суетящийся человек, не постигающий и не способный постичь целого. Он творит свои проказы, пока ему позволено, и не видит тех, кто вершит его и мира судьбу.
А пчеловодам и не надо видеть. Тот, нелицо которого повернуто прямо к зрителю – это и есть истина, которую нам не дано схватить...
Фото в комментариях.
Рощин присвоил название и образы позднего творения Питера Брейгеля Старшего. Одной из непонятных картинок великого мастера.
Размеренно двигающиеся, преисполненные загадочной значительности люди без лиц – с ульями, в которых как будто и нету пчел... Их крупные фигуры заслоняют буколический пейзаж... Пчеловоды сосредоточены на своем деле и странным образом совсем не обращают внимания на парня, что лезет на соседнее дерево. По-видимому, он собирается разорить птичье гнездо и украсть яйца. Внизу подпись рукой автора: «Тот, кто знает, где найти гнездо, знает это; но тот, кто обкрадывает его, владеет им»...
Искусствоведы по-разному интерпретируют сюжет. Спорят, кто здесь главный – пчеловоды или разоритель гнезд...
Есть версия, что в рисунке противопоставлены предусмотрительная осмысленная деятельность первых и безрассудное, безответственное поведение второго.
Другая предлагает видеть в рисунке аллегорию политических и религиозных событий... Пустые ульи – католическая церковь, страшноватые пчеловоды – инквизиторы, жестокими методами пытающиеся восстановить господство католицизма во Фландрии. Интересно, кто в таком случае разоритель гнезд...
Еще одна утверждает, что художник имел здесь в виду собственные внутренние мистические поиски истины и Бога...
Образы Брейгеля завораживают, но смысл продолжает ускользать.
Спектакль Рощина предлагал собственную интерпретацию сюжета. На сцене в одной сумрачной истории встречались и смешивались Икар, стремившийся в небо и превращавшийся в ангела, раненые солдаты прошлого века, брошенные на вневременном поле боя, слепцы…Размеренным медленным шагом двигались знавшие все обо всем пчеловоды. Они вели и направляли героев, они были частью мирового закона, его представителями и появлялись, чтобы осуществить его волю.
И вот сейчас я смотрю на рисунок Брейгеля, кажется, взглядом того старого спектакля и вижу, что глупый мальчишка с дерева – это суетящийся человек, не постигающий и не способный постичь целого. Он творит свои проказы, пока ему позволено, и не видит тех, кто вершит его и мира судьбу.
А пчеловодам и не надо видеть. Тот, нелицо которого повернуто прямо к зрителю – это и есть истина, которую нам не дано схватить...
Фото в комментариях.
Иногда возникает повод поговорить об экономических проблемах. Несколько дней назад Центральный банко России повысил ключевую ставку с 19 до 21% годовых.
Ключевая ставка это, по-простому говоря, цена, по которой банкам предписывается предоставлять кредиты экономическим субъектам. Она повышается для того, чтобы сдержать пыл возбудившегося бизнеса, который подхлестывает рост цен.
Существенный рост цен в последнее время, думаю, заметили все. Он таков, что на давно уже угрюмых лицах пассажиров московского метро появился новый оттенок задумчивой растерянности… Люди явно боятся того, что их ждет к новогодним праздникам. На кассах покупатели вытаращивают глаза…
Нынешнее повышение ключевой ставки российского ЦБ – третье подряд. А 21% – ее максимальное беспрецедентное значение за всю историю. Предыдущая рекордная отметка – 20% – была достигнута в феврале 2022 года, после заморозки золотовалютных резервов ЦБ за рубежом.
«Инфляция складывается существенно выше июльского прогноза Банка России. Продолжают увеличиваться инфляционные ожидания. Рост внутреннего спроса значительно опережает возможности расширения предложения товаров и услуг. Дополнительные бюджетные расходы и связанное с этим расширение дефицита федерального бюджета в 2024 году имеют проинфляционные эффекты. Требуется дальнейшее ужесточение денежно-кредитной политики, для того чтобы обеспечить возвращение инфляции к цели и снизить инфляционные ожидания», – заявляет Центробанк в релизе о росте ставки.
«За последние три года уровень цен вырос на 30%. При этом рост цен за последний год уже нельзя объяснить структурными изменениями в экономике. Он является следствием усилившегося перегрева спроса, рост которого опережал темпы расширения предложения».
Другими словами, ключевая ставка растет, чтобы сдержать выходящую из-под контроля инфляцию.
Аналитики дают прогноз о еще большем ужесточении кредитной политики ЦБ. Ключевая ставка на конец года может составить 22%. Если инфляция не будет замедляться и к концу года (а чего ей замедляться, если факторы, подстегивающие цены никуда не деваются) возможен рост до 23%, добавляет эксперт.
Понятно, что повышение ключевой ставки – палка о двух концах. Удорожание кредита и подмороживание бизнеса означает проблемы конкретных предприятий. Сегодня «Коммерсант» сообщил о риске банкротства более 200 торговых центров в России из-за роста кредитной нагрузки после увеличения ключевой ставки Центробанка и сложностей с обслуживанием долгов.
А проблемы конкретных предприятий это проблемы конкретных людей.
– Дык! – как говаривал один мой знакомый…
Фото в комментариях.
Ключевая ставка это, по-простому говоря, цена, по которой банкам предписывается предоставлять кредиты экономическим субъектам. Она повышается для того, чтобы сдержать пыл возбудившегося бизнеса, который подхлестывает рост цен.
Существенный рост цен в последнее время, думаю, заметили все. Он таков, что на давно уже угрюмых лицах пассажиров московского метро появился новый оттенок задумчивой растерянности… Люди явно боятся того, что их ждет к новогодним праздникам. На кассах покупатели вытаращивают глаза…
Нынешнее повышение ключевой ставки российского ЦБ – третье подряд. А 21% – ее максимальное беспрецедентное значение за всю историю. Предыдущая рекордная отметка – 20% – была достигнута в феврале 2022 года, после заморозки золотовалютных резервов ЦБ за рубежом.
«Инфляция складывается существенно выше июльского прогноза Банка России. Продолжают увеличиваться инфляционные ожидания. Рост внутреннего спроса значительно опережает возможности расширения предложения товаров и услуг. Дополнительные бюджетные расходы и связанное с этим расширение дефицита федерального бюджета в 2024 году имеют проинфляционные эффекты. Требуется дальнейшее ужесточение денежно-кредитной политики, для того чтобы обеспечить возвращение инфляции к цели и снизить инфляционные ожидания», – заявляет Центробанк в релизе о росте ставки.
«За последние три года уровень цен вырос на 30%. При этом рост цен за последний год уже нельзя объяснить структурными изменениями в экономике. Он является следствием усилившегося перегрева спроса, рост которого опережал темпы расширения предложения».
Другими словами, ключевая ставка растет, чтобы сдержать выходящую из-под контроля инфляцию.
Аналитики дают прогноз о еще большем ужесточении кредитной политики ЦБ. Ключевая ставка на конец года может составить 22%. Если инфляция не будет замедляться и к концу года (а чего ей замедляться, если факторы, подстегивающие цены никуда не деваются) возможен рост до 23%, добавляет эксперт.
Понятно, что повышение ключевой ставки – палка о двух концах. Удорожание кредита и подмороживание бизнеса означает проблемы конкретных предприятий. Сегодня «Коммерсант» сообщил о риске банкротства более 200 торговых центров в России из-за роста кредитной нагрузки после увеличения ключевой ставки Центробанка и сложностей с обслуживанием долгов.
А проблемы конкретных предприятий это проблемы конкретных людей.
– Дык! – как говаривал один мой знакомый…
Фото в комментариях.
«L’Étranger» Альбера Камю произвел на меня когда-то огромное впечатление. Даже воздействие – помню, что я долго держала его внутри. По-моему, это надо осваивать в молодости. Я читала по-французски, и главный герой осознавался мною по-русски как «чужак» или «чужой». В том смысле, что любой внутренний человек в своем бытии одинок и чужой окружающему миру.
Посмотрела великолепный спектакль по роману в театре «Среда 21».
Удивительно и показательно одновременно, что это произведение инсценировано в наше время.
«Посторонний». По роману Альбера Камю. Перевод Норы Галь. Режиссер-постановщик – Дарья Макарова Художник и сорежиссер – Анастасия Сэмбон.
Нора Галь перевела по-другому. Может быть, потому что хотела подчеркнуть отстраненность персонажа от общества. А не исключено, из-за того, что слово «чужак» имеет определенные социальные коннотации.
Так или иначе, больше всего меня поразило точное попадание зрелища в стилистику автора. Даже, пожалуй, не только «L’Étranger», а близость Камю как таковому, особенной атмосфере текстов этого во многом загадочного писателя. Его не перестают толковать и перетолковывать, а ухватить и вычерпать не удается. Вот герой судорожно мнет в ладони белый пластилин, пытаясь как будто что-то понять, оформить и сформулировать про себя и про мир, в котором принужден находиться… Или он делает это вместо того, чтобы понимать и формулировать, ищет другой подход к непередаваемому словами? И потом белый ком стекает со стола и виснет искаженной человеческой маской. Потрясающе точная пластическая находка.
В образе Мерсо, с одной стороны, воплощается драма отдельного человека перед лицом пропитанного лицемерием и пошлой прямолинейностью общества. В большинстве своем люди боятся и бегут экзистенциального одиночества, а этот почему-то – нет.
А, с другой стороны, автор нарочно освобождает героя от вербального осмысления собственной жизни. Мерсо впитывает в себя мир, воспринимает и описывает его в отчетливых, выразительных, резко очерченных образах. Но как будто уклоняется от понимания.
И только оказавшись в экстремальной – с обыденной точки зрения – ситуации, судимый за случайное убийство, по сути, несчастный случай, – Мерсо бунтует и демонстрирует отвращение к неистинным стереотипам, правилам, ценностям.
Свободным быть очень легко, если ради свободы ты готов отказаться от всего остального, – эту максиму мы недавно услышали из уст Павла Кушнира в одном из его интервью. Но вообще, конечно, мысль не новая, и в «Постороннем» речь как раз об этом.
Зыбкую ускользающую сложность личности «постороннего» лаконично, тонкими средствами играет Семен Шкаликов. И еще неожиданно и прямо-таки зримо сопоставляет героя с окружением: прокурором, адвокатом… Очень-очень много оттенков неяркого цвета между черным и белым.
Весь этот метафорический спектакль живет между двумя основополагающими цветами, не мельтеша и не заискивая перед зрителем, ради собственной выгоды. Нам показывают взгляд изнутри: герой почти все время сидит за столом и как будто читает по писаному. В его сознании всплывают черные фигуры и недоброжелательные белые маски. Их изображает танцовщица Ася Белая, и выходит завораживающе. Несчастный старик с шелудивым псом, липкий сутенер, девушка, коварный следователь… Нет, не следователь, а виляющая его душонка, мерзкая мыслишка, тужащаяся обойти и заманить в капкан обвиняемого – настоящее пластическое откровение.
Как роман Альбера Камю, так и спектакль по нему, несмотря на очевидную трагичность сюжета, даже не назовешь печальным.
Просто эта замечательная вещь – о непостижимой странности человеческого мира и человека с его вечной экзистенциальной неуравновешенностью.
И похоже, подобная проблематика с априорной невозможностью ответа на поставленные вопросы есть эстетическое кредо маленького независимого театра «Среда 21».
Это и тянет к нему неудовлетворенного и несчастливого современного зрителя.
Фото в комментариях.
Посмотрела великолепный спектакль по роману в театре «Среда 21».
Удивительно и показательно одновременно, что это произведение инсценировано в наше время.
«Посторонний». По роману Альбера Камю. Перевод Норы Галь. Режиссер-постановщик – Дарья Макарова Художник и сорежиссер – Анастасия Сэмбон.
Нора Галь перевела по-другому. Может быть, потому что хотела подчеркнуть отстраненность персонажа от общества. А не исключено, из-за того, что слово «чужак» имеет определенные социальные коннотации.
Так или иначе, больше всего меня поразило точное попадание зрелища в стилистику автора. Даже, пожалуй, не только «L’Étranger», а близость Камю как таковому, особенной атмосфере текстов этого во многом загадочного писателя. Его не перестают толковать и перетолковывать, а ухватить и вычерпать не удается. Вот герой судорожно мнет в ладони белый пластилин, пытаясь как будто что-то понять, оформить и сформулировать про себя и про мир, в котором принужден находиться… Или он делает это вместо того, чтобы понимать и формулировать, ищет другой подход к непередаваемому словами? И потом белый ком стекает со стола и виснет искаженной человеческой маской. Потрясающе точная пластическая находка.
В образе Мерсо, с одной стороны, воплощается драма отдельного человека перед лицом пропитанного лицемерием и пошлой прямолинейностью общества. В большинстве своем люди боятся и бегут экзистенциального одиночества, а этот почему-то – нет.
А, с другой стороны, автор нарочно освобождает героя от вербального осмысления собственной жизни. Мерсо впитывает в себя мир, воспринимает и описывает его в отчетливых, выразительных, резко очерченных образах. Но как будто уклоняется от понимания.
И только оказавшись в экстремальной – с обыденной точки зрения – ситуации, судимый за случайное убийство, по сути, несчастный случай, – Мерсо бунтует и демонстрирует отвращение к неистинным стереотипам, правилам, ценностям.
Свободным быть очень легко, если ради свободы ты готов отказаться от всего остального, – эту максиму мы недавно услышали из уст Павла Кушнира в одном из его интервью. Но вообще, конечно, мысль не новая, и в «Постороннем» речь как раз об этом.
Зыбкую ускользающую сложность личности «постороннего» лаконично, тонкими средствами играет Семен Шкаликов. И еще неожиданно и прямо-таки зримо сопоставляет героя с окружением: прокурором, адвокатом… Очень-очень много оттенков неяркого цвета между черным и белым.
Весь этот метафорический спектакль живет между двумя основополагающими цветами, не мельтеша и не заискивая перед зрителем, ради собственной выгоды. Нам показывают взгляд изнутри: герой почти все время сидит за столом и как будто читает по писаному. В его сознании всплывают черные фигуры и недоброжелательные белые маски. Их изображает танцовщица Ася Белая, и выходит завораживающе. Несчастный старик с шелудивым псом, липкий сутенер, девушка, коварный следователь… Нет, не следователь, а виляющая его душонка, мерзкая мыслишка, тужащаяся обойти и заманить в капкан обвиняемого – настоящее пластическое откровение.
Как роман Альбера Камю, так и спектакль по нему, несмотря на очевидную трагичность сюжета, даже не назовешь печальным.
Просто эта замечательная вещь – о непостижимой странности человеческого мира и человека с его вечной экзистенциальной неуравновешенностью.
И похоже, подобная проблематика с априорной невозможностью ответа на поставленные вопросы есть эстетическое кредо маленького независимого театра «Среда 21».
Это и тянет к нему неудовлетворенного и несчастливого современного зрителя.
Фото в комментариях.
Искала у себя в архиве один старый концерт и наткнулась на программку.
Это был выдающийся концерт, единственный.
Владимиру Горовицу было 83 года, и ясно было, что играет он здесь в последний раз.
Большой зал Консерватории на то и большой, народу туда, если надо, влезает очень много. Однако очень-очень многие на тот концерт все-таки не попали. Билетов продавалось мало; люди стояли целую ночь, чтобы их купить.
Меня в той ночной очереди не было. А на концерте – была. Отлично его помню: Скарлатти, Моцарт, Рахманинов, Скрябин, Шуберт... Лист, Шопен... «Грезы» Шумана, «Искорки» Мошковского и Полька Рахманинова – на бис. И невероятный звук фортепьяно под руками Горовица помню.
Я всегда оказывалась в ту пору на концертах, которые были мне нужны.
Мы с другом были завсегдатаями этого места. И двери в храм раскрывались перед нами по волшебству. Волшебниц звали Мария Васильевна, Анна Георгиевна и Катерина Ильинична... Две феи между делом принимали пальто в гардеробе (в том, что справа от входа, у самой лестницы наверх; и меня до сих пор тянет сдавать одежду именно туда, хотя там давно стоят обычные тетеньки). А третья, маленькая сухонькая, со строгим и даже подозрительным лицом, проверяла билеты...
Волшебницы знали нас в лицо. И понимали, что туда наверх нам очень нужно, хотя никогда не спрашивали, зачем... Они никогда ничего не требовали взамен, хотя были старушки, и вечер за вечером проводили на ногах у неприступных врат. И если случалось, что в день какого-нибудь необыкновенно нужного концерта у Катерины Ильиничны был выходной, Мария Васильевна или Анна Георгиевна посылали нас к другим вратам, и волшебным заклинанием было имя прекрасной феи.
Случались, однако концерты – причем такие, без которых вообще можно было ненароком умереть – когда волшебства наших любимых фей оказывалось недостаточно: вход в Большой Зал с улицы перегораживал милицейский кордон, и милиционерам требовалось предъявлять билеты.
Тогда нужно было заранее готовиться. Но мы-то были рецидивисты с многолетним опытом.
Во-первых, надо было выяснить у счастливых обладателей билетов, какого они цвета. Стражи успевали, как правило, разглядеть только цвет; им приходилось еще отражать наскоки безбилетников-простаков, полагавшихся на силу (случалось, кордон сносили).
Билеты бывали бледно-зеленые или белые... На Горовица – белые.
Во-вторых, дома надо было заранее иметь коллекцию разноцветных билетов. Иногда даже покупали самые дешевые, чтобы были не надорванные. Но вообще-то волшебница Катерина Ильинична без надобности контроль не надрывала... Только если над ней милиционер внимательный нависал. Кстати, и использованные, если случались, никогда не выкидывались, мы даже собирали их у людей на выходе.
Ну вот, вырезались цыферки и буковки из одного билета, чтобы вышло, например, 20 апреля, и нежнейшим образом приклеивались на другой. Билетик проглаживался утюгом и был совсем как настоящий.
И я его бесстрашно предъявляла огромному держиморде, стараясь не выпускать из собственных рук. Не было такого, чтоб не удалось.
20 апреля 1986 года вообще было легко. Шел дождь в тот день, все торопились войти, милиционеры чувствовали себя виноватыми, что людей держат. И сами были мокрые и несчастные.
Я сидела на прекрасном месте: во втором амфитеатре по центру на первом ряду у прохода. Места на скамьях тогда были так свободно пронумерованы, что по краям отлично помещалась парочка безбилетников. Главное, надо было эти места успеть занять.
Вот так мы ходили тогда на концерты.
Не жалею нисколько.
И никогда-никогда не забуду наших прекрасных фей.
Фото в комментариях.
Это был выдающийся концерт, единственный.
Владимиру Горовицу было 83 года, и ясно было, что играет он здесь в последний раз.
Большой зал Консерватории на то и большой, народу туда, если надо, влезает очень много. Однако очень-очень многие на тот концерт все-таки не попали. Билетов продавалось мало; люди стояли целую ночь, чтобы их купить.
Меня в той ночной очереди не было. А на концерте – была. Отлично его помню: Скарлатти, Моцарт, Рахманинов, Скрябин, Шуберт... Лист, Шопен... «Грезы» Шумана, «Искорки» Мошковского и Полька Рахманинова – на бис. И невероятный звук фортепьяно под руками Горовица помню.
Я всегда оказывалась в ту пору на концертах, которые были мне нужны.
Мы с другом были завсегдатаями этого места. И двери в храм раскрывались перед нами по волшебству. Волшебниц звали Мария Васильевна, Анна Георгиевна и Катерина Ильинична... Две феи между делом принимали пальто в гардеробе (в том, что справа от входа, у самой лестницы наверх; и меня до сих пор тянет сдавать одежду именно туда, хотя там давно стоят обычные тетеньки). А третья, маленькая сухонькая, со строгим и даже подозрительным лицом, проверяла билеты...
Волшебницы знали нас в лицо. И понимали, что туда наверх нам очень нужно, хотя никогда не спрашивали, зачем... Они никогда ничего не требовали взамен, хотя были старушки, и вечер за вечером проводили на ногах у неприступных врат. И если случалось, что в день какого-нибудь необыкновенно нужного концерта у Катерины Ильиничны был выходной, Мария Васильевна или Анна Георгиевна посылали нас к другим вратам, и волшебным заклинанием было имя прекрасной феи.
Случались, однако концерты – причем такие, без которых вообще можно было ненароком умереть – когда волшебства наших любимых фей оказывалось недостаточно: вход в Большой Зал с улицы перегораживал милицейский кордон, и милиционерам требовалось предъявлять билеты.
Тогда нужно было заранее готовиться. Но мы-то были рецидивисты с многолетним опытом.
Во-первых, надо было выяснить у счастливых обладателей билетов, какого они цвета. Стражи успевали, как правило, разглядеть только цвет; им приходилось еще отражать наскоки безбилетников-простаков, полагавшихся на силу (случалось, кордон сносили).
Билеты бывали бледно-зеленые или белые... На Горовица – белые.
Во-вторых, дома надо было заранее иметь коллекцию разноцветных билетов. Иногда даже покупали самые дешевые, чтобы были не надорванные. Но вообще-то волшебница Катерина Ильинична без надобности контроль не надрывала... Только если над ней милиционер внимательный нависал. Кстати, и использованные, если случались, никогда не выкидывались, мы даже собирали их у людей на выходе.
Ну вот, вырезались цыферки и буковки из одного билета, чтобы вышло, например, 20 апреля, и нежнейшим образом приклеивались на другой. Билетик проглаживался утюгом и был совсем как настоящий.
И я его бесстрашно предъявляла огромному держиморде, стараясь не выпускать из собственных рук. Не было такого, чтоб не удалось.
20 апреля 1986 года вообще было легко. Шел дождь в тот день, все торопились войти, милиционеры чувствовали себя виноватыми, что людей держат. И сами были мокрые и несчастные.
Я сидела на прекрасном месте: во втором амфитеатре по центру на первом ряду у прохода. Места на скамьях тогда были так свободно пронумерованы, что по краям отлично помещалась парочка безбилетников. Главное, надо было эти места успеть занять.
Вот так мы ходили тогда на концерты.
Не жалею нисколько.
И никогда-никогда не забуду наших прекрасных фей.
Фото в комментариях.
В зале № 38 Новой Третьяковки на Крымском валу – выставка «Юрий Ларин. Живопись предельного состояния». До 19 января 2025 года.
Заходить надо в общую экспозицию и топать через нее насквозь до самого последнего зала. Доходишь минут через пять, если нигде не останавливаться (а иногда тянет, в зале № 10, к примеру, выставка Алексея Моргунова, ну, или еще что зовет); так вот достигаешь цели – и заливает тебя солнечным светом. И мир тут другой, и восприятие мира другое. Немножко будто из личного какого-то космоса. Я видела, как одна парочка шагнула в зал и застыла:
– О!.. удивленное. Явно не видели до сих пор.
Этот художник – отдельный. В узких кругах очень даже известный. А в Третьяковке не выставлялся прежде никогда.
Юрий Ларин родился 8 мая 1936 г. в семье Анны Михайловны Лариной и Николая Ивановича Бухарина. 15 марта 1938 года его отца расстреляли. Мать отправили в лагерь. До 1946 года мальчик воспитывался родственниками – Борисом Израилевичем и Идой Григорьевной Гусман (родной тетей Анны Лариной). В 1946 г. они, в свою очередь, были репрессированы, и ребенок оказался в детском доме.
В 1953 г. Юрий Ларин окончил Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт и начал работать по специальности. В 1960 г. возвратился в Москву, и вскоре почувствовал в себе тягу к изобразительному искусству. Пробовал себя, советовался со специалистами, ходил в музеи. Наконец, поступил на вечернее отделение Строгановского училища на факультет художественного конструирования и закончил его в 1970 году.
Юрий Ларин начал понемногу выставлять акварельные пейзажи на выставках в начале 70-х гг.. Постепенно вырабатывалась его уникальная философия и художническая манера.
Во-первых, художника интересует не социальная жизнь, а космическое бытие мироздания. «Я выбрасываю то, что мешает мне дышать», говорит художник в фильме, который демонстрируется на выставке. Когда он рисует акварелью и пишет маслом пейзажи, – это прекрасный подсолнечный мир, в котором, как бы он ни выглядел конкретно, разлито истинное, гармоничное, певучее. Его «Индюшка» или любимый мой пес Трой – тоже космические существа, будто бы владеющие тайной.
Персонажи портретов Ларина тоже проступают из вечного и несут в себе общие черты. Наверное, загадку и проблемность человеческого удела, но не социального, а экзистенциального.
Во-вторых, ощущение всеобщности, целостности, бытийности достигается у Ларина за счет «предельного состояния» – это его собственная теория и практика.
В любом произведении изобразительного искусства наличествуют и сталкиваются повествовательное, «литературное», как пишет Ларин, начало и пластическое, «музыкальное». С одной стороны, что-то конкретное изображается: собака, птица, церковь, гора или человек… Художник рассказывает, зритель видит и внемлет рассказу. С другой стороны, произведение состоит из скользящих по бумаге линий, растекающихся пятен, контрастирующих оттенков краски на холсте. Именно их сочетания и взаимодействие создает совершенную симфонию искусства. Она воздействует без слов.
В «предельном состоянии» два фундаментальных начала сближаются практически до слияния и останавливаются в последней точки. Изображение вот-вот растворится в абстрактной пластической выразительности, сольется в единство, но в это последнее мгновение, схваченное художником, сохраняет свои очертания.
Так и хочется сказать, что «истина где-то рядом». А, возможно, иногда она уже достигнута. Вот она светится и захватывает нас.
С 1985 года Юрий Ларин тяжело болел, перенес несколько нейрохирургических операций, не мог работать правой рукой. Однако большая часть самых замечательных бесконечно светлых его работ создано в 90-е и 2000-е годы.
Художник бывал в Армении, в Болгарии, в Италии. Рисовал и писал все это, любил юг и считал, что его искусство родом оттуда. На выставке представлены, кроме того, пейзажи Подмосковья и Ниды на Куршской косе, где он бывал в последние годы.
На выставке Юрия Ларина и вправду хорошо и свободно дышится.
Фото в комментариях.
Заходить надо в общую экспозицию и топать через нее насквозь до самого последнего зала. Доходишь минут через пять, если нигде не останавливаться (а иногда тянет, в зале № 10, к примеру, выставка Алексея Моргунова, ну, или еще что зовет); так вот достигаешь цели – и заливает тебя солнечным светом. И мир тут другой, и восприятие мира другое. Немножко будто из личного какого-то космоса. Я видела, как одна парочка шагнула в зал и застыла:
– О!.. удивленное. Явно не видели до сих пор.
Этот художник – отдельный. В узких кругах очень даже известный. А в Третьяковке не выставлялся прежде никогда.
Юрий Ларин родился 8 мая 1936 г. в семье Анны Михайловны Лариной и Николая Ивановича Бухарина. 15 марта 1938 года его отца расстреляли. Мать отправили в лагерь. До 1946 года мальчик воспитывался родственниками – Борисом Израилевичем и Идой Григорьевной Гусман (родной тетей Анны Лариной). В 1946 г. они, в свою очередь, были репрессированы, и ребенок оказался в детском доме.
В 1953 г. Юрий Ларин окончил Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт и начал работать по специальности. В 1960 г. возвратился в Москву, и вскоре почувствовал в себе тягу к изобразительному искусству. Пробовал себя, советовался со специалистами, ходил в музеи. Наконец, поступил на вечернее отделение Строгановского училища на факультет художественного конструирования и закончил его в 1970 году.
Юрий Ларин начал понемногу выставлять акварельные пейзажи на выставках в начале 70-х гг.. Постепенно вырабатывалась его уникальная философия и художническая манера.
Во-первых, художника интересует не социальная жизнь, а космическое бытие мироздания. «Я выбрасываю то, что мешает мне дышать», говорит художник в фильме, который демонстрируется на выставке. Когда он рисует акварелью и пишет маслом пейзажи, – это прекрасный подсолнечный мир, в котором, как бы он ни выглядел конкретно, разлито истинное, гармоничное, певучее. Его «Индюшка» или любимый мой пес Трой – тоже космические существа, будто бы владеющие тайной.
Персонажи портретов Ларина тоже проступают из вечного и несут в себе общие черты. Наверное, загадку и проблемность человеческого удела, но не социального, а экзистенциального.
Во-вторых, ощущение всеобщности, целостности, бытийности достигается у Ларина за счет «предельного состояния» – это его собственная теория и практика.
В любом произведении изобразительного искусства наличествуют и сталкиваются повествовательное, «литературное», как пишет Ларин, начало и пластическое, «музыкальное». С одной стороны, что-то конкретное изображается: собака, птица, церковь, гора или человек… Художник рассказывает, зритель видит и внемлет рассказу. С другой стороны, произведение состоит из скользящих по бумаге линий, растекающихся пятен, контрастирующих оттенков краски на холсте. Именно их сочетания и взаимодействие создает совершенную симфонию искусства. Она воздействует без слов.
В «предельном состоянии» два фундаментальных начала сближаются практически до слияния и останавливаются в последней точки. Изображение вот-вот растворится в абстрактной пластической выразительности, сольется в единство, но в это последнее мгновение, схваченное художником, сохраняет свои очертания.
Так и хочется сказать, что «истина где-то рядом». А, возможно, иногда она уже достигнута. Вот она светится и захватывает нас.
С 1985 года Юрий Ларин тяжело болел, перенес несколько нейрохирургических операций, не мог работать правой рукой. Однако большая часть самых замечательных бесконечно светлых его работ создано в 90-е и 2000-е годы.
Художник бывал в Армении, в Болгарии, в Италии. Рисовал и писал все это, любил юг и считал, что его искусство родом оттуда. На выставке представлены, кроме того, пейзажи Подмосковья и Ниды на Куршской косе, где он бывал в последние годы.
На выставке Юрия Ларина и вправду хорошо и свободно дышится.
Фото в комментариях.
Кто-то уехал, и этим людям очень непросто. Приходится строить совсем другую жизнь.
Кто-то остался, и этим тоже. То одно отнимут, то другое. Теряешь и теряешь.
Я говорю сейчас об искусстве.
И там, и там выстраивается новое. В отрыве одно от другого – ничего не поделаешь.
Картинка тут у нас меняется быстро-быстро. Смешно вспоминать прогнозы об упадке, хоть и давят страшно. Бессмысленное и безнадежное это дело. Все равно прорастает – где ждали и где не ждали. Только успевай удивляться.
Никогда ни у кого не будет уже так, как прежде. А искусство все же никуда не денется во всех видах– оно не может не существовать. Сейчас это видно, как никогда.
Наступит другое время. Художникам однако проще не станет. Снова придется делать выбор.
Опять в голову лезут четыре наших главных композитора первых времен русской эмиграции. Великих, мощнейших мастера самого абстрактного из искусств.
Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943) эмигрировал в 1918 году. И переквалифицировался фактически в очень крупного пианиста. За оставшуюся жизнь сочинил шесть произведений. «Симфонические танцы», правда, среди них – в самом конце. В которых отчетливо слышен голос русского композитора.
Игорь Фёдорович Стравинский (1882-1971). Эмигрировал в 1914 году. В какой-то момент привил себе черенок европейской музыки и стал постепенно универсальным музыкантом-классиком.
Сергей Сергеевич Прокофьев (1891-1953). Эмигрировал в 1918 году. В 1936-м – вернулся… Продолжал активно сочинять. Много пережил трудного… Но оценка его творчества здесь, там и здесь – сложная история…
Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906-1975). Всю сознательную (и несознательную) жизнь прожил в России и в СССР. Жизнь его была исковеркана, изуродована веком, он был глубоко несчастен. И, как никто, передал в музыке трагедию российского бытия.
И что тут скажешь?
Фото в комментариях.
Кто-то остался, и этим тоже. То одно отнимут, то другое. Теряешь и теряешь.
Я говорю сейчас об искусстве.
И там, и там выстраивается новое. В отрыве одно от другого – ничего не поделаешь.
Картинка тут у нас меняется быстро-быстро. Смешно вспоминать прогнозы об упадке, хоть и давят страшно. Бессмысленное и безнадежное это дело. Все равно прорастает – где ждали и где не ждали. Только успевай удивляться.
Никогда ни у кого не будет уже так, как прежде. А искусство все же никуда не денется во всех видах– оно не может не существовать. Сейчас это видно, как никогда.
Наступит другое время. Художникам однако проще не станет. Снова придется делать выбор.
Опять в голову лезут четыре наших главных композитора первых времен русской эмиграции. Великих, мощнейших мастера самого абстрактного из искусств.
Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943) эмигрировал в 1918 году. И переквалифицировался фактически в очень крупного пианиста. За оставшуюся жизнь сочинил шесть произведений. «Симфонические танцы», правда, среди них – в самом конце. В которых отчетливо слышен голос русского композитора.
Игорь Фёдорович Стравинский (1882-1971). Эмигрировал в 1914 году. В какой-то момент привил себе черенок европейской музыки и стал постепенно универсальным музыкантом-классиком.
Сергей Сергеевич Прокофьев (1891-1953). Эмигрировал в 1918 году. В 1936-м – вернулся… Продолжал активно сочинять. Много пережил трудного… Но оценка его творчества здесь, там и здесь – сложная история…
Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906-1975). Всю сознательную (и несознательную) жизнь прожил в России и в СССР. Жизнь его была исковеркана, изуродована веком, он был глубоко несчастен. И, как никто, передал в музыке трагедию российского бытия.
И что тут скажешь?
Фото в комментариях.
Господи, снова это!
Как же противно!
Во время катастрофической кампании демократов многие мои знакомые и незнакомые умные объясняли, что кандидат партии плоха: недостаточно компетентна и придерживается слишком левых взглядов.
Окей, пусть так, но что в Америке совсем перевелись компетентные, способные, современные?
Сегодня я уже прочла, что у американцев был выбор между «правым скотством» и «левым идиотизмом». Возможно, это резко, в стиле избирательной кампании, так сказать. К сути однако, наверное, близко.
И как же это так может быть?!
Между этим и этим, хватит с вас!
Американцы, у которых есть выбор, реальный выбор – удовлетворяются предложением двух стариков, каждый из которых по-своему трудно переживает закат! А когда один из них все же не выдерживает, ничего не остается, как заменить его раздутой фигурой второго плана! Политические институты не видят и не могут найти никого получше?!
Какой-то позор.
В Америке не происходит смена политического поколения. «Старики управляют миром». Уверенно тащут его невесть куда. Старики, плохо понимающие запросы будущего – оно их не касается, они закрываются от него.
И что же общество, все те, кому в будущем жить – это их устраивает?
По-моему, это называется системный кризис.
Социум заметно утрачивает последнее время гуманистические ориентиры. Политические партии не имеют адекватных программ и соответственно кандидатов. Элиты не отвечают на вызовы времени, не умеют выдвинуть конструктивных идей. Государство мечется и мелочится, а всем страшно, все равно…
И это Америка!..
Эх! Опять вот это.
Фото в комментариях.
Как же противно!
Во время катастрофической кампании демократов многие мои знакомые и незнакомые умные объясняли, что кандидат партии плоха: недостаточно компетентна и придерживается слишком левых взглядов.
Окей, пусть так, но что в Америке совсем перевелись компетентные, способные, современные?
Сегодня я уже прочла, что у американцев был выбор между «правым скотством» и «левым идиотизмом». Возможно, это резко, в стиле избирательной кампании, так сказать. К сути однако, наверное, близко.
И как же это так может быть?!
Между этим и этим, хватит с вас!
Американцы, у которых есть выбор, реальный выбор – удовлетворяются предложением двух стариков, каждый из которых по-своему трудно переживает закат! А когда один из них все же не выдерживает, ничего не остается, как заменить его раздутой фигурой второго плана! Политические институты не видят и не могут найти никого получше?!
Какой-то позор.
В Америке не происходит смена политического поколения. «Старики управляют миром». Уверенно тащут его невесть куда. Старики, плохо понимающие запросы будущего – оно их не касается, они закрываются от него.
И что же общество, все те, кому в будущем жить – это их устраивает?
По-моему, это называется системный кризис.
Социум заметно утрачивает последнее время гуманистические ориентиры. Политические партии не имеют адекватных программ и соответственно кандидатов. Элиты не отвечают на вызовы времени, не умеют выдвинуть конструктивных идей. Государство мечется и мелочится, а всем страшно, все равно…
И это Америка!..
Эх! Опять вот это.
Фото в комментариях.
В Пространстве «Внутри» аншлаг. Билетов нет на месяц вперед практически на все. См. ссылку в первом комментарии.
Замечательно.
Беспрецедентный, фантастический сюжет – войдет в историю. Собственно, вошел уже. Архитектор-театрал Олег Карлсон устроил театр. И он не только состоялся, а стал смыслоопределяющим местом на карте Москвы. И в нашем сознании.
Театр Пространство «Внутри» открылся в мае 2021 года при поддержке проектно-строительной фирмы «АСБ Карлсон и К» и aрхитектурного проекта «Клиника Doctor House».
Первый спектакль был – «Я убил царя» по пьесе Олега Богаева, постановка Владимира Мирзоева. Смотрю, вот и сейчас на него все билеты проданы. Помню, я тогда долго на этот спектакль собиралась – посмотрела только глубокой осенью. Не доверяла, казалось: очередной выпендреж. То ли зубастая пасть красного зверя на афише пугала, то ли странная история какого-то неясного «внутри» на задворках «Гоголь Центра» впритирку к железной дороге… Грязища там была к тому же, как свернешь с улицы Казакова, темнотища… Такое всякое.
Ну вот, а теперь уже четвертый сезон. И грязи никакой, и гостеприимный козырек над входом, где лесенка, и уютное фойе. Атмосфера. И чудесные любимые люди: не только сотрудники «Внутри», которые со мной здороваются, но очень часто зрители. Маленький театрик – это такое место запланированных и неожиданных встреч с теми, кого давно не видела. Что-то где-то они услыхали про Пространство «Внутри» и пришли. Может, даже у меня как раз и прочитали.
Репертуар – огромный. Для камерного театрика на сто мест – даже слишком. Вот и Олег говорит, что тесно. Для того, чтобы спектакли обретали публику, их стоит играть почаще. Они там не примитивные – преподносить надо зрителю. Желательно организовывать встречи, обсуждения. Придумывать что-то неожиданное.
Вот я стала считать свои самые-самые любимые спектакли, которые идут в Пространстве «Внутри». Вышло девять. Это те, которые, по моему мнению, обозначают и определяют процесс обновления сегодняшнего театра. Я их смотрела раза по четыре и еще пойду с удовольствием.
Последние сезоны «Внутри» – премьера за премьерой. Не успеваю посмотреть по нескольку раз, но видела все. Что-то ближе мне, что-то дальше; в чем-то я уверена, в чем-то нет – не так важно. Скучно и бессмысленно там не бывает никогда.
Пространство открывает возможности перед молодыми, перед начинающими. Устраивает просмотры эскизов безо всяких лабораторий, а просто, когда кто-то что-то приносит.
И не ограничивается московскими начинаниями, а ищет прекрасное повсюду. И хотя возможности ограниченны, именно здесь показывают московской публике выдающиеся воронежские постановки – «Кабаре Галич», «Академию смеха» Михаила Бычкова. Благодаря театру Олега Карлсона не только у воронежцев есть привилегия все это видеть.
Каждый вечер в маленький независимый театр приходит сотня зрителей. Из них какая-то часть – случайно, и неизвестно, как они воспримут спектакль и придут ли еще.
Кажется, это очень мало. Но это не так!
Много и важно.
Четвертый сезон Пространства «Внутри» – надежда.
Фото и ссылка в комментариях .
Замечательно.
Беспрецедентный, фантастический сюжет – войдет в историю. Собственно, вошел уже. Архитектор-театрал Олег Карлсон устроил театр. И он не только состоялся, а стал смыслоопределяющим местом на карте Москвы. И в нашем сознании.
Театр Пространство «Внутри» открылся в мае 2021 года при поддержке проектно-строительной фирмы «АСБ Карлсон и К» и aрхитектурного проекта «Клиника Doctor House».
Первый спектакль был – «Я убил царя» по пьесе Олега Богаева, постановка Владимира Мирзоева. Смотрю, вот и сейчас на него все билеты проданы. Помню, я тогда долго на этот спектакль собиралась – посмотрела только глубокой осенью. Не доверяла, казалось: очередной выпендреж. То ли зубастая пасть красного зверя на афише пугала, то ли странная история какого-то неясного «внутри» на задворках «Гоголь Центра» впритирку к железной дороге… Грязища там была к тому же, как свернешь с улицы Казакова, темнотища… Такое всякое.
Ну вот, а теперь уже четвертый сезон. И грязи никакой, и гостеприимный козырек над входом, где лесенка, и уютное фойе. Атмосфера. И чудесные любимые люди: не только сотрудники «Внутри», которые со мной здороваются, но очень часто зрители. Маленький театрик – это такое место запланированных и неожиданных встреч с теми, кого давно не видела. Что-то где-то они услыхали про Пространство «Внутри» и пришли. Может, даже у меня как раз и прочитали.
Репертуар – огромный. Для камерного театрика на сто мест – даже слишком. Вот и Олег говорит, что тесно. Для того, чтобы спектакли обретали публику, их стоит играть почаще. Они там не примитивные – преподносить надо зрителю. Желательно организовывать встречи, обсуждения. Придумывать что-то неожиданное.
Вот я стала считать свои самые-самые любимые спектакли, которые идут в Пространстве «Внутри». Вышло девять. Это те, которые, по моему мнению, обозначают и определяют процесс обновления сегодняшнего театра. Я их смотрела раза по четыре и еще пойду с удовольствием.
Последние сезоны «Внутри» – премьера за премьерой. Не успеваю посмотреть по нескольку раз, но видела все. Что-то ближе мне, что-то дальше; в чем-то я уверена, в чем-то нет – не так важно. Скучно и бессмысленно там не бывает никогда.
Пространство открывает возможности перед молодыми, перед начинающими. Устраивает просмотры эскизов безо всяких лабораторий, а просто, когда кто-то что-то приносит.
И не ограничивается московскими начинаниями, а ищет прекрасное повсюду. И хотя возможности ограниченны, именно здесь показывают московской публике выдающиеся воронежские постановки – «Кабаре Галич», «Академию смеха» Михаила Бычкова. Благодаря театру Олега Карлсона не только у воронежцев есть привилегия все это видеть.
Каждый вечер в маленький независимый театр приходит сотня зрителей. Из них какая-то часть – случайно, и неизвестно, как они воспримут спектакль и придут ли еще.
Кажется, это очень мало. Но это не так!
Много и важно.
Четвертый сезон Пространства «Внутри» – надежда.
Фото и ссылка в комментариях .
Еврейский погром в Амстердаме.
Печально, конечно, что это называется русским словом, но в Амстердаме!..
Израильские власти заранее предупреждали соответствующие нидерландские, что во время матча израильского и местного футбольных клубов, на котором будет много болельщиков-израильтян, – готовится погром. Что толпа джихадистов соберется у стадиона не просто так.
Тем не менее, безопасность болельщиков не была обеспечена. Администрация проявила беспомощность, некомпетентность, равнодушие. Полиция действовала лениво, неэффективно.
6 человек – в больницах, пострадали десятки. Два человека пропали без вести. Арестовали 62 участников погрома.
Смотрю видео. Человека бросают в канал и не дают ему выбраться…
Несколько сильных головорезов нападают на одного, бьют человека, вопя пропалестинские лозунги.
Какой-то парень-голландец, попавший под руку, кричит: – Я не еврей!!.. (Вот это особенно колоритно). Бандиты однако не внемлют, личности не разбирают – продолжают лупить. Вполне поучительно.
Демократичные гуманисты-европейцы неизменно возбуждаются, приходят в ужас, демонстрируют, когда джихадисты нападают на их учителей или устраивают теракты против них, белых и пушистых . А когда бьют евреев – это совсем другое дело. Ни в какое даже сравнение не идет.
Ну-ну…
Глава правительства Нидерландов осудил, разумеется. Такое «неприемлемо» – как часто звучит эта оценка в наше время. Неприемлемо, однако что ж поделаешь – вот так примерно. И в скобочках еще, проглатывается мерзкое: – Сами виноваты…
Сами виноваты, что защищаетесь от террористов, распоясывающихся в том числе и в Европе.
Фото в комментариях.
Печально, конечно, что это называется русским словом, но в Амстердаме!..
Израильские власти заранее предупреждали соответствующие нидерландские, что во время матча израильского и местного футбольных клубов, на котором будет много болельщиков-израильтян, – готовится погром. Что толпа джихадистов соберется у стадиона не просто так.
Тем не менее, безопасность болельщиков не была обеспечена. Администрация проявила беспомощность, некомпетентность, равнодушие. Полиция действовала лениво, неэффективно.
6 человек – в больницах, пострадали десятки. Два человека пропали без вести. Арестовали 62 участников погрома.
Смотрю видео. Человека бросают в канал и не дают ему выбраться…
Несколько сильных головорезов нападают на одного, бьют человека, вопя пропалестинские лозунги.
Какой-то парень-голландец, попавший под руку, кричит: – Я не еврей!!.. (Вот это особенно колоритно). Бандиты однако не внемлют, личности не разбирают – продолжают лупить. Вполне поучительно.
Демократичные гуманисты-европейцы неизменно возбуждаются, приходят в ужас, демонстрируют, когда джихадисты нападают на их учителей или устраивают теракты против них, белых и пушистых . А когда бьют евреев – это совсем другое дело. Ни в какое даже сравнение не идет.
Ну-ну…
Глава правительства Нидерландов осудил, разумеется. Такое «неприемлемо» – как часто звучит эта оценка в наше время. Неприемлемо, однако что ж поделаешь – вот так примерно. И в скобочках еще, проглатывается мерзкое: – Сами виноваты…
Сами виноваты, что защищаетесь от террористов, распоясывающихся в том числе и в Европе.
Фото в комментариях.
Еще расскажу про Пространство «Внутри».
Там случаются разные события. Не только спектакли. Встречи с разными интересными людьми. Иногда читают, например, лекции.
В последнее время Олег Карлсон стал читать лекции про архитектуру жилых домов. Он же архитектор. Проектно-строительная фирма «АСБ Карлсон и К» – его детище. Работа. Бизнес.
Не было бы этого всего – не было бы театра.
Народ однако живет на свете, соединяется, размножается, разъезжается или съезжается. Строит, бывает, себе дома, пристраивает комнатки или мансарды, ремонтирует дачи.
Это совсем непросто, потому что, как мы знаем постройка должна быть прочной и устойчивой, функциональной, а также – очень желательно – красивой (хотя эстетический критерий относителен).
Архитектурный проект «Клиника Doctor House» – кажется, как раз про это: как подлечить страдающее каким-то недугом сооружение.
Вот Олег про это рассказывает желающим, и даже вроде бы собираются преобразовать лекции в формат обучающего семинара. Проектировать дома вряд ли, конечно научат, а замечать огрехи проектов и задавать вопросы по существу архитекторам – возможно.
Я сходила на одну такую лекцию из любопытства.
Помощница выбирает из кучи планов построек один, который выводится на экран.
Дорогущий дом в современном стиле на огромном пространстве. В проекте он расползся почти по всему участку; внутри п-образной конструкции, правда, дворик. В одном конце, за гаражом и котельной – дети, подальше от родителей. Взрослые – с другого конца. По всей длине – широченный коридор. Наверное, чтоб дети добирались до мамы и папы на велосипедах. Мимо кухни, которая расположена на проходе между входной дверью и выходом во двор (плита с хозяйкой – как раз на самом ветру). Потом дальше по коридору, который расширяет собой проходную гостиную. Люди там отдыхают, а мимо снуют велосипеды.
Я совсем далека от строительства, но и мне с первой секунды дико: непонятно, зачем такая приземистая махина, а также где сад радостей земных. Иными словами, очень хочется покомпактней, поуютней, без сквозняков и велосипедов, но с цветниками вокруг.
Вот Олег объясняет, как можно было это сделать (за те же немалые деньги). Полезной площади было бы не меньше, и она была бы соразмерна человеку. Причем с одной стороны поместился бы английский парк; с другой – французский. С третьей влез бы японский, а с четвертой – аптекарский огород.
Олег Карлсон, кроме всего прочего, – человек с юмором.
Или, например, хочется расширить скромный маленький домик. Самое дорогое в жилой постройке – фундамент (бывает, построят его – и деньги кончились). Мы размышляем, как можно увеличить число удобных комнаток и уголков на том же фундаменте. Например, если всего лишь поднимем конек крыши, под ней поместится небольшое мансардное помещение. Но это только в том случае, если мудрый автор первоначального проекта предусмотрел место для лесенки внутри дома. Не по приставной же наверх лазить… И желательно, чтобы лбом об нее не стукаться.
Смотришь, слушаешь эти разборы и убеждаешься, что в архитектуре, как, впрочем, везде, мастеров… эээ… меньше, чем требуется, скажем так. И заказчиком быть не так-то просто. Нужно быть начеку, вникать, проявлять наблюдательность, обладать фантазией и пространственным мышлением.
Много народу было на лекции. Аншлаг.
Это хорошо, в общем, когда люди строят дома. Им там тепло.
И особенно хорошо, если потом получается театр.
Фото в комментариях.
Там случаются разные события. Не только спектакли. Встречи с разными интересными людьми. Иногда читают, например, лекции.
В последнее время Олег Карлсон стал читать лекции про архитектуру жилых домов. Он же архитектор. Проектно-строительная фирма «АСБ Карлсон и К» – его детище. Работа. Бизнес.
Не было бы этого всего – не было бы театра.
Народ однако живет на свете, соединяется, размножается, разъезжается или съезжается. Строит, бывает, себе дома, пристраивает комнатки или мансарды, ремонтирует дачи.
Это совсем непросто, потому что, как мы знаем постройка должна быть прочной и устойчивой, функциональной, а также – очень желательно – красивой (хотя эстетический критерий относителен).
Архитектурный проект «Клиника Doctor House» – кажется, как раз про это: как подлечить страдающее каким-то недугом сооружение.
Вот Олег про это рассказывает желающим, и даже вроде бы собираются преобразовать лекции в формат обучающего семинара. Проектировать дома вряд ли, конечно научат, а замечать огрехи проектов и задавать вопросы по существу архитекторам – возможно.
Я сходила на одну такую лекцию из любопытства.
Помощница выбирает из кучи планов построек один, который выводится на экран.
Дорогущий дом в современном стиле на огромном пространстве. В проекте он расползся почти по всему участку; внутри п-образной конструкции, правда, дворик. В одном конце, за гаражом и котельной – дети, подальше от родителей. Взрослые – с другого конца. По всей длине – широченный коридор. Наверное, чтоб дети добирались до мамы и папы на велосипедах. Мимо кухни, которая расположена на проходе между входной дверью и выходом во двор (плита с хозяйкой – как раз на самом ветру). Потом дальше по коридору, который расширяет собой проходную гостиную. Люди там отдыхают, а мимо снуют велосипеды.
Я совсем далека от строительства, но и мне с первой секунды дико: непонятно, зачем такая приземистая махина, а также где сад радостей земных. Иными словами, очень хочется покомпактней, поуютней, без сквозняков и велосипедов, но с цветниками вокруг.
Вот Олег объясняет, как можно было это сделать (за те же немалые деньги). Полезной площади было бы не меньше, и она была бы соразмерна человеку. Причем с одной стороны поместился бы английский парк; с другой – французский. С третьей влез бы японский, а с четвертой – аптекарский огород.
Олег Карлсон, кроме всего прочего, – человек с юмором.
Или, например, хочется расширить скромный маленький домик. Самое дорогое в жилой постройке – фундамент (бывает, построят его – и деньги кончились). Мы размышляем, как можно увеличить число удобных комнаток и уголков на том же фундаменте. Например, если всего лишь поднимем конек крыши, под ней поместится небольшое мансардное помещение. Но это только в том случае, если мудрый автор первоначального проекта предусмотрел место для лесенки внутри дома. Не по приставной же наверх лазить… И желательно, чтобы лбом об нее не стукаться.
Смотришь, слушаешь эти разборы и убеждаешься, что в архитектуре, как, впрочем, везде, мастеров… эээ… меньше, чем требуется, скажем так. И заказчиком быть не так-то просто. Нужно быть начеку, вникать, проявлять наблюдательность, обладать фантазией и пространственным мышлением.
Много народу было на лекции. Аншлаг.
Это хорошо, в общем, когда люди строят дома. Им там тепло.
И особенно хорошо, если потом получается театр.
Фото в комментариях.
Среди старшеклассников сильно распространено обыкновение не читать школьную программу по литературе, если им не сдавать по этому предмету ЕГЭ.
Ни детям, ни родителям давно непонятно, зачем учить стихи наизусть в младшей и средней школе (а это дверь в искусство и, кроме того, развитие речи, словарного запаса, логического мышления). Многие школьники даже в старших классах не могут ничего рассказать нормальным человеческим языком. Ничего удивительного: их не учат рассказывать в первом-пятом классах. Тесты.
Теперь сталкиваюсь с протестом против географии.
Зачем?
Какой еще Пелопоннес? Апеннины? (Человек был и там, и там, кстати). Это в ЕГЭ не спрашивают.
ЕГЭ у нас по отечественной истории. Там про волжский торговый путь, например, спрашивают. А для соискателя высокого балла – новость, что «некоторые реки текут по карте вверх, а некоторые вниз»… – А бывает, и поперек еще, – я говорю…
Глаза круглые, напряженные. И это совсем не тот предмет, которым абитуриент пришел заниматься. И он недоволен.
Кого-то удается подвигнуть работать с контурной картой в одиннадцатом классе. В школе сейчас очень часто не только не вешают карту на доску (или на экран – это все равно), но и индивидуальных атласов не требуют.
Зачем учить, где что находится и что как называется? Что куда течет и откуда дует?
Даю обратную связь маме. И дальше примерно вот так:
– Обнаружились проблемы с географией…
– А к чему бы это служило на первый случай?
– На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
– Ах, ты господи! Да транспорт-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, – свезут, куда изволишь.
– В ЕГЭ, – говорю, – спрашивают.
Огорчается.
Фото в комментариях.
Ни детям, ни родителям давно непонятно, зачем учить стихи наизусть в младшей и средней школе (а это дверь в искусство и, кроме того, развитие речи, словарного запаса, логического мышления). Многие школьники даже в старших классах не могут ничего рассказать нормальным человеческим языком. Ничего удивительного: их не учат рассказывать в первом-пятом классах. Тесты.
Теперь сталкиваюсь с протестом против географии.
Зачем?
Какой еще Пелопоннес? Апеннины? (Человек был и там, и там, кстати). Это в ЕГЭ не спрашивают.
ЕГЭ у нас по отечественной истории. Там про волжский торговый путь, например, спрашивают. А для соискателя высокого балла – новость, что «некоторые реки текут по карте вверх, а некоторые вниз»… – А бывает, и поперек еще, – я говорю…
Глаза круглые, напряженные. И это совсем не тот предмет, которым абитуриент пришел заниматься. И он недоволен.
Кого-то удается подвигнуть работать с контурной картой в одиннадцатом классе. В школе сейчас очень часто не только не вешают карту на доску (или на экран – это все равно), но и индивидуальных атласов не требуют.
Зачем учить, где что находится и что как называется? Что куда течет и откуда дует?
Даю обратную связь маме. И дальше примерно вот так:
– Обнаружились проблемы с географией…
– А к чему бы это служило на первый случай?
– На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
– Ах, ты господи! Да транспорт-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, – свезут, куда изволишь.
– В ЕГЭ, – говорю, – спрашивают.
Огорчается.
Фото в комментариях.
Кто жил на улице Могильщиков?
Правильно, господин Бонасье и его мадам... И у них еще был квартирант.
Если идти со стороны Люксембургского сада, примерно посередине улицы впереди начинает виднеться церковь Сен-Сюльпис. Ее в XVIII в. построил архитектор Джованни Николо Сервандони. В честь него и называется сегодня улица.
На этой улице после поражения жирондистов в 1793 г. скрывался от террора философ Мари-Жан-Антуан Кондорсе. Ему удалось бежать из Парижа, но в конечном счете не удалось спастись и избежать гильотины.
А в середине XIX в. волей Виктора Гюго здесь поселился Мариус Понмерси из «Отверженных»...
А кто жил на улице Феру? Граф де ла Фер, понятное дело.
От первой улицы до второй – буквально несколько шагов, они идут параллельно от площади Сен-Сюльпис к улице Вожирар.
Помнится, именно в квартире Атоса д’Артаньян укрыл мадам Бонасье – совсем близко...
Считается (хотя у Дюма это точно не сказано), что Арамис жил на улице Вожирар, тоже совсем недалеко. И где-то на ней, или на своей улице Могильщиков д’Артаньян повстречал однажды ночью мадам Бонасье и герцога Бекингема, направлявшихся на другой берег Сены, в Лувр...
А если перейти площадь Сен-Сюльпис, то окажешься на улице Старой Голубятни, где квартировал Портос. А, кроме Портоса, на этой улице есть еще Театр Старой Голубятни, т. е. филиал Комеди Франсез, и там играют отличные спектакли...
Итак, улицы Феру и Сервандони ведут от площади Сен-Сюльпис к длинной-предлинной улице Вожирар и выходят на нее как раз напротив Люксембургского дворца. Он построен примерно в эпоху мушкетеров, для него Рубенс написал знаменитые полотна из жизни Марии Медичи, что сейчас в Лувре. В конце XVIII в. во дворце этом жил граф Прованский, а когда началась революция, граф сбежал (и правильно сделал, потому что не попал на гильотину и смог стать впоследствии Людовиком XVIII), а во дворце сделали тюрьму. Именно из Люксембурга отправлялись в революционный суд, а потом – на гильотину Жорж Дантон, Камиль Демулен, Жак-Рене Эбер и многие, многие другие. Художнику Жаку-Луи Давиду повезло гораздо больше: в Люксембургской тюрьме он делал эскизы к картине «Сабинянки, останавливающие бой между римлянами и сабинянами», которую имел возможность закончить на свободе.
Сегодня в Люксембурге заседает французский Сенат. В одном из крыльев почти всегда – отличные выставки.
А за дворцом – самый прекрасный на свете Люксембургский сад, в котором гуляли все-все-все (как в Летнем саду), в том числе герои и героини книг графини Софи де Сегюр, тех из них, где действие происходит в Париже. И теперь памятник этой графине, Софье Федоровне Ростопчиной, стоит в глубине сада.
А в церкви Сен-Сюльпис – к ней можно вернуться по улице Атоса или по улице д’Артаньяна – служил в конце XIX в. знаменитый слепец и мракобес монсеньор Гастон де Сегюр, любимейший старший сын графини, висевший на ее писательской руке, в результате чего ослик Кадишон и другие ее чудесные герои проникались иногда чересчур рьяным христианским смирением.
Боже мой, как я все это люблю!
Скучаю.
Фото в комментариях.
Правильно, господин Бонасье и его мадам... И у них еще был квартирант.
Если идти со стороны Люксембургского сада, примерно посередине улицы впереди начинает виднеться церковь Сен-Сюльпис. Ее в XVIII в. построил архитектор Джованни Николо Сервандони. В честь него и называется сегодня улица.
На этой улице после поражения жирондистов в 1793 г. скрывался от террора философ Мари-Жан-Антуан Кондорсе. Ему удалось бежать из Парижа, но в конечном счете не удалось спастись и избежать гильотины.
А в середине XIX в. волей Виктора Гюго здесь поселился Мариус Понмерси из «Отверженных»...
А кто жил на улице Феру? Граф де ла Фер, понятное дело.
От первой улицы до второй – буквально несколько шагов, они идут параллельно от площади Сен-Сюльпис к улице Вожирар.
Помнится, именно в квартире Атоса д’Артаньян укрыл мадам Бонасье – совсем близко...
Считается (хотя у Дюма это точно не сказано), что Арамис жил на улице Вожирар, тоже совсем недалеко. И где-то на ней, или на своей улице Могильщиков д’Артаньян повстречал однажды ночью мадам Бонасье и герцога Бекингема, направлявшихся на другой берег Сены, в Лувр...
А если перейти площадь Сен-Сюльпис, то окажешься на улице Старой Голубятни, где квартировал Портос. А, кроме Портоса, на этой улице есть еще Театр Старой Голубятни, т. е. филиал Комеди Франсез, и там играют отличные спектакли...
Итак, улицы Феру и Сервандони ведут от площади Сен-Сюльпис к длинной-предлинной улице Вожирар и выходят на нее как раз напротив Люксембургского дворца. Он построен примерно в эпоху мушкетеров, для него Рубенс написал знаменитые полотна из жизни Марии Медичи, что сейчас в Лувре. В конце XVIII в. во дворце этом жил граф Прованский, а когда началась революция, граф сбежал (и правильно сделал, потому что не попал на гильотину и смог стать впоследствии Людовиком XVIII), а во дворце сделали тюрьму. Именно из Люксембурга отправлялись в революционный суд, а потом – на гильотину Жорж Дантон, Камиль Демулен, Жак-Рене Эбер и многие, многие другие. Художнику Жаку-Луи Давиду повезло гораздо больше: в Люксембургской тюрьме он делал эскизы к картине «Сабинянки, останавливающие бой между римлянами и сабинянами», которую имел возможность закончить на свободе.
Сегодня в Люксембурге заседает французский Сенат. В одном из крыльев почти всегда – отличные выставки.
А за дворцом – самый прекрасный на свете Люксембургский сад, в котором гуляли все-все-все (как в Летнем саду), в том числе герои и героини книг графини Софи де Сегюр, тех из них, где действие происходит в Париже. И теперь памятник этой графине, Софье Федоровне Ростопчиной, стоит в глубине сада.
А в церкви Сен-Сюльпис – к ней можно вернуться по улице Атоса или по улице д’Артаньяна – служил в конце XIX в. знаменитый слепец и мракобес монсеньор Гастон де Сегюр, любимейший старший сын графини, висевший на ее писательской руке, в результате чего ослик Кадишон и другие ее чудесные герои проникались иногда чересчур рьяным христианским смирением.
Боже мой, как я все это люблю!
Скучаю.
Фото в комментариях.
В Детском музыкальном театре имени Н. И. Сац – снова интереснейшая премьера.
Опера Эдисона Денисова «Четыре девушки». По пьесе Пабло Пикассо. Музыкальный руководитель и дирижер – Валерий Платонов. Режиссер-постановщик – Мария Фомичёва. Хореографы-постановщики – Кирилл Симонов, Михаил Галиев. Художник – Екатерина Куколь.
Идею постановки «Четырех девушек» принес в Детский музыкальный театр дирижер Валерий Платонов, которому композитор в 1989 г., подарил ему клавир своего сочинения. Художественный руководитель театра Георгий Саакян, похоже, обрадовался проекту. В 2022 году состоялось концертное исполнение оперы. Теперь – спектакль на малой сцене.
Эдисон Денисов (1929-1996) сочинил оперу «Четыре девушки» в 1986 году по заказу Геннадия Рождественского. Дирижер прочитал сюрреалистическую пьесу Пикассо, написанную в конце 40-х гг. Композитору было трудно с материалом, представляющим собой, собственно, «поток сознания». Он сокращал текст, добавил к нему эмоциональные стихи своих любимых поэтов Рене Шара и Анри Мишо.
Рождественский собирался исполнить «Четырех девушек» в одном концерте с «Аполлоном и Гиацинтом» Моцарта. Это было бы здорово, но ничего не вышло по причинам, с музыкой не связанным. Через несколько лет сочинением продирижировал Михаил Юровский. Потом и сам Геннадий Рождественский. Однако на сцене опера по-настоящему так и не освоилась.
В пьесе Пикассо четыре маленькие девочки предаются играм в мифологию, бессознательно погружаясь в глубины архетипического бытия, не сглаженного культурным глянцем, нормами и запретами. Кровавые жертвоприношения, жестокая смерть, любовная нега…
В опере девочки превратились в подростков накануне взрослости. Вот они преодолевают важный порог и дальше проживают жизнь женщины любых времен в каком угодно человеческом сообществе: любовь, материнство, воспоминания и уход.
Контекст простейшего непреходящего сюжета исполняют артисты балета в образах мифологических зверей или духов, а, кроме того, закулисный хор, то комментирующий размеренно протекающие события, то двигающий действие вперед.
Очевидно, что Денисов вдохновлялся рисунками Пикассо примерно того же периода, что и пьеса: они сложены из легких изогнутых линий, полны воздуха и проникнуты мифом. Как художник, так и композитор представляли себе героинь, девочек/девушек, обнаженными, но при этом как бы защищенными от эротического восприятия некой дымкой изображаемой вечности.
Возможно, что-то подобное пытались делать с пьесой во Франции (опыты вынесения ее на сцену известны), однако очевидно, что такое решение невозможно себе представить у нас. Равно как и трудно выполнить пожелание композитора, чтобы певицы были не старше двадцати лет.
Поэтичная, временами скользящая на грани хоррора история, лишенная индивидуального сюжета, более чем непроста для сценической реализации.
Такое ощущение, что режиссер Мария Фомичёва, художник Екатерина Куколь, художник по свету Ирина Вторникова руководствовались в большей степени музыкой, чем трудным бессюжетным текстом, перевод которого показывают и зрителям на экране (но который остается сам по себе). Им удалось сотворить цельное атмосферное зрелище. Мерцающая двойственность, зыбкость, амбивалентность каждого эпизода передана. Перед нами происходит что-то одновременно прекрасное и страшновато загадочное, предвкушаемое и неизбежное, умиротворяющее и драматичное.
Самые эффектные визуальные решения создатели спектакля придумали для трудных сцен ритуальной смерти и погребения героинь, которые родятся для взрослой жизни, и погружения в смертный сон в финале. Сцена принесения в жертву козы, решенная в форме жутковатой забавы с игрушкой, которую дети разбирают на части, – производит впечатление еще не до конца освоенной актрисами. Между прочим, коза на колесиках, игрушка-тележка с неумолимым клювом вместо головы, возвращается, чтобы увезти в дальний путь детей…
Окончание и фото в комментариях.
Опера Эдисона Денисова «Четыре девушки». По пьесе Пабло Пикассо. Музыкальный руководитель и дирижер – Валерий Платонов. Режиссер-постановщик – Мария Фомичёва. Хореографы-постановщики – Кирилл Симонов, Михаил Галиев. Художник – Екатерина Куколь.
Идею постановки «Четырех девушек» принес в Детский музыкальный театр дирижер Валерий Платонов, которому композитор в 1989 г., подарил ему клавир своего сочинения. Художественный руководитель театра Георгий Саакян, похоже, обрадовался проекту. В 2022 году состоялось концертное исполнение оперы. Теперь – спектакль на малой сцене.
Эдисон Денисов (1929-1996) сочинил оперу «Четыре девушки» в 1986 году по заказу Геннадия Рождественского. Дирижер прочитал сюрреалистическую пьесу Пикассо, написанную в конце 40-х гг. Композитору было трудно с материалом, представляющим собой, собственно, «поток сознания». Он сокращал текст, добавил к нему эмоциональные стихи своих любимых поэтов Рене Шара и Анри Мишо.
Рождественский собирался исполнить «Четырех девушек» в одном концерте с «Аполлоном и Гиацинтом» Моцарта. Это было бы здорово, но ничего не вышло по причинам, с музыкой не связанным. Через несколько лет сочинением продирижировал Михаил Юровский. Потом и сам Геннадий Рождественский. Однако на сцене опера по-настоящему так и не освоилась.
В пьесе Пикассо четыре маленькие девочки предаются играм в мифологию, бессознательно погружаясь в глубины архетипического бытия, не сглаженного культурным глянцем, нормами и запретами. Кровавые жертвоприношения, жестокая смерть, любовная нега…
В опере девочки превратились в подростков накануне взрослости. Вот они преодолевают важный порог и дальше проживают жизнь женщины любых времен в каком угодно человеческом сообществе: любовь, материнство, воспоминания и уход.
Контекст простейшего непреходящего сюжета исполняют артисты балета в образах мифологических зверей или духов, а, кроме того, закулисный хор, то комментирующий размеренно протекающие события, то двигающий действие вперед.
Очевидно, что Денисов вдохновлялся рисунками Пикассо примерно того же периода, что и пьеса: они сложены из легких изогнутых линий, полны воздуха и проникнуты мифом. Как художник, так и композитор представляли себе героинь, девочек/девушек, обнаженными, но при этом как бы защищенными от эротического восприятия некой дымкой изображаемой вечности.
Возможно, что-то подобное пытались делать с пьесой во Франции (опыты вынесения ее на сцену известны), однако очевидно, что такое решение невозможно себе представить у нас. Равно как и трудно выполнить пожелание композитора, чтобы певицы были не старше двадцати лет.
Поэтичная, временами скользящая на грани хоррора история, лишенная индивидуального сюжета, более чем непроста для сценической реализации.
Такое ощущение, что режиссер Мария Фомичёва, художник Екатерина Куколь, художник по свету Ирина Вторникова руководствовались в большей степени музыкой, чем трудным бессюжетным текстом, перевод которого показывают и зрителям на экране (но который остается сам по себе). Им удалось сотворить цельное атмосферное зрелище. Мерцающая двойственность, зыбкость, амбивалентность каждого эпизода передана. Перед нами происходит что-то одновременно прекрасное и страшновато загадочное, предвкушаемое и неизбежное, умиротворяющее и драматичное.
Самые эффектные визуальные решения создатели спектакля придумали для трудных сцен ритуальной смерти и погребения героинь, которые родятся для взрослой жизни, и погружения в смертный сон в финале. Сцена принесения в жертву козы, решенная в форме жутковатой забавы с игрушкой, которую дети разбирают на части, – производит впечатление еще не до конца освоенной актрисами. Между прочим, коза на колесиках, игрушка-тележка с неумолимым клювом вместо головы, возвращается, чтобы увезти в дальний путь детей…
Окончание и фото в комментариях.