В «Новой газете» опубликован большой материал Бориса Вишневского о моей эпопее с «архивной» инструкцией МВД.
Сам факт появления такой публикации — важное событие. Тема доступа к документам о раскулаченных и репрессированных в архивах МВД, как я уже писал, затрагивает миллионы российских семей. Однако этим миллионам негде узнать об открывающихся возможностях.
После начала войны российские медиа окончательно разделились на две неравные части. Первая транслирует государственную повестку, где теме политических репрессий нет места вовсе. Нагляднее всего эта повестка видна в культурной сфере: достаточно вспомнить недавние истории с отцензурированной выставкой в Музее Москвы и увольнением Романа Романова с поста директора Музея истории ГУЛАГа.
Но и вторая часть — условно эмигрантская пресса — также утратила интерес к теме советских репрессий. Впрочем, у них и ресурсов меньше, да и жизнь постоянно приносит такие новости, рядом с которыми самые ужасные злодеяния прошлого порой меркнут.
Между тем прошлое и настоящее связаны самым прямым образом. Мы вновь переживаем худшее из прошлого, потому что так и не осмыслили его в настоящем. Я убежден, что это осмысление должно происходить не только и может быть даже не столько на уровне государственно-правовых оценок или в культуре, сколько на семейном уровне. Своя рубашка ближе к телу.
Призываю всех любителей генеалогии становиться маленькими медиа: делиться находками в своих социальных сетях, заводить телеграм-каналы хотя бы для близкого круга, делиться опытом, как получать документы в архивах. Проводить исторические параллели при этом я не советую – слишком рискованно, да и без них все ясно.
Прочитать материал «Новой газеты» без VPN можно на моем сайте.
Сам факт появления такой публикации — важное событие. Тема доступа к документам о раскулаченных и репрессированных в архивах МВД, как я уже писал, затрагивает миллионы российских семей. Однако этим миллионам негде узнать об открывающихся возможностях.
После начала войны российские медиа окончательно разделились на две неравные части. Первая транслирует государственную повестку, где теме политических репрессий нет места вовсе. Нагляднее всего эта повестка видна в культурной сфере: достаточно вспомнить недавние истории с отцензурированной выставкой в Музее Москвы и увольнением Романа Романова с поста директора Музея истории ГУЛАГа.
Но и вторая часть — условно эмигрантская пресса — также утратила интерес к теме советских репрессий. Впрочем, у них и ресурсов меньше, да и жизнь постоянно приносит такие новости, рядом с которыми самые ужасные злодеяния прошлого порой меркнут.
Между тем прошлое и настоящее связаны самым прямым образом. Мы вновь переживаем худшее из прошлого, потому что так и не осмыслили его в настоящем. Я убежден, что это осмысление должно происходить не только и может быть даже не столько на уровне государственно-правовых оценок или в культуре, сколько на семейном уровне. Своя рубашка ближе к телу.
Призываю всех любителей генеалогии становиться маленькими медиа: делиться находками в своих социальных сетях, заводить телеграм-каналы хотя бы для близкого круга, делиться опытом, как получать документы в архивах. Проводить исторические параллели при этом я не советую – слишком рискованно, да и без них все ясно.
Прочитать материал «Новой газеты» без VPN можно на моем сайте.
Три года трагедии. В эти дни, когда, кажется, появилась надежда на мир, я часто думаю о людях, которым еще предстоит погибнуть, прежде чем политики сядут за стол переговоров, и вспоминаю своего двоюродного прадеда Даню, которому навсегда 21.
Даня, лейтенант Дормидонт Максимович Бондаренко, погиб в Восточной Пруссии в середине января 1945 года — за три с половиной месяца до Победы.
18 лет ему исполнилось в октябре 1941 года. Уже с мая 1942-го он воевал на Калининском фронте, с июня 1944-го – на Ленинградском. Смертельное пулевое ранение командир минометного взвода Бондаренко получил 17 января 1945 года в боях за город Шлоссберг.
Город четыре раза переходил из рук в руки, в боях за него погибло столько советских солдат, что когда Шлоссберг наконец взяли, его сразу переименовали в Красноармейск (сейчас он носит название Добровольск).
О том, что Даня погиб в Пруссии, первым в нашей семье узнал, как ни странно, я. Искал документы о его сестре, моей прабабушке Евстолии, тоже участнице войны, и наткнулся на однофамильца с тем же местом рождения. Спросил у бабушки. Да, говорит, у мамы был брат Даня, он пропал без вести на войне.
Горькая ирония судьбы: в 1949 году прадеда, служившего в советских оккупационных войсках в Германии, перевели из Нойруппина в Калининград – бывшую столицу Восточной Пруссии, Кенигсберг. Шесть лет Евстолия жила в двух часах езды от могилы брата, даже не подозревая об этом. Ни она, ни их мать Агриппина Андреевна никогда не узнали, что случилось с Даней.
В семейном архиве почему-то не сохранилось его фотографий. Единственную фотографию Дани (которая иллюстрирует этот пост), я нашел в РГАСПИ, в учетной карточке кандидата в члены ВКП (б). Вступить в партию Даня не успел.
Он вообще ничего не успел и ничего не видел в своей жизни, кроме войны. Как и многие из тех, кто погиб за эти три года по обе стороны фронта. И еще погибнет.
24 февраля 2022 года я добавил к названию своего канала – «Деды воевали» – вторую часть: «…а мы не должны!»
Не должны!
Даня, лейтенант Дормидонт Максимович Бондаренко, погиб в Восточной Пруссии в середине января 1945 года — за три с половиной месяца до Победы.
18 лет ему исполнилось в октябре 1941 года. Уже с мая 1942-го он воевал на Калининском фронте, с июня 1944-го – на Ленинградском. Смертельное пулевое ранение командир минометного взвода Бондаренко получил 17 января 1945 года в боях за город Шлоссберг.
Город четыре раза переходил из рук в руки, в боях за него погибло столько советских солдат, что когда Шлоссберг наконец взяли, его сразу переименовали в Красноармейск (сейчас он носит название Добровольск).
О том, что Даня погиб в Пруссии, первым в нашей семье узнал, как ни странно, я. Искал документы о его сестре, моей прабабушке Евстолии, тоже участнице войны, и наткнулся на однофамильца с тем же местом рождения. Спросил у бабушки. Да, говорит, у мамы был брат Даня, он пропал без вести на войне.
Горькая ирония судьбы: в 1949 году прадеда, служившего в советских оккупационных войсках в Германии, перевели из Нойруппина в Калининград – бывшую столицу Восточной Пруссии, Кенигсберг. Шесть лет Евстолия жила в двух часах езды от могилы брата, даже не подозревая об этом. Ни она, ни их мать Агриппина Андреевна никогда не узнали, что случилось с Даней.
В семейном архиве почему-то не сохранилось его фотографий. Единственную фотографию Дани (которая иллюстрирует этот пост), я нашел в РГАСПИ, в учетной карточке кандидата в члены ВКП (б). Вступить в партию Даня не успел.
Он вообще ничего не успел и ничего не видел в своей жизни, кроме войны. Как и многие из тех, кто погиб за эти три года по обе стороны фронта. И еще погибнет.
24 февраля 2022 года я добавил к названию своего канала – «Деды воевали» – вторую часть: «…а мы не должны!»
Не должны!
В комментариях к посту о лейтенанте Дане спрашивают, как мне удалось получить в РГАСПИ его кандидатскую карточку. Решил рассказать эту историю отдельно — она заслуживает внимания как пример человеческой отзывчивости.
Но сначала должен извиниться – я ошибся, когда написал, что Дормидонт не успел вступить в партию. На момент смерти он был членом ВКП (б), об этом я узнал из приказа Главного управления кадров об исключении из списков, который нашел на «Памяти народа». Однако номер членского билета там указан не был, дату и место вступления я тоже не знал.
Поэтому вместо привычного обращения через форму на сайте РГАСПИ, я написал им письмо на электронную почту. Указал в нем все то немногое, что знал: номер полка и дивизии, дату первого упоминания кандидатского статуса Дани в наградных документах, ну и то, что умер он членом партии.
Честно говоря, на результат особо не рассчитывал, но за спрос (в случае этого архива) денег не берут.
Через три месяца пришел счет, а затем и сканированная отчетная карточка на кандидатскую карточку. Слов нет, чтобы передать, как мы все обрадовались фотографии Дани – в домашнем архиве его снимков не сохранилось.
Я тогда даже отправил на имя директора РГАСПИ благодарность исполнительнице по моему запросу – Галине Владимировне Гунькиной.
Прилагаю карточку, переписку с архивом и ту самую благодарность – пользуйтесь!
Но сначала должен извиниться – я ошибся, когда написал, что Дормидонт не успел вступить в партию. На момент смерти он был членом ВКП (б), об этом я узнал из приказа Главного управления кадров об исключении из списков, который нашел на «Памяти народа». Однако номер членского билета там указан не был, дату и место вступления я тоже не знал.
Поэтому вместо привычного обращения через форму на сайте РГАСПИ, я написал им письмо на электронную почту. Указал в нем все то немногое, что знал: номер полка и дивизии, дату первого упоминания кандидатского статуса Дани в наградных документах, ну и то, что умер он членом партии.
Честно говоря, на результат особо не рассчитывал, но за спрос (в случае этого архива) денег не берут.
Через три месяца пришел счет, а затем и сканированная отчетная карточка на кандидатскую карточку. Слов нет, чтобы передать, как мы все обрадовались фотографии Дани – в домашнем архиве его снимков не сохранилось.
Я тогда даже отправил на имя директора РГАСПИ благодарность исполнительнице по моему запросу – Галине Владимировне Гунькиной.
Прилагаю карточку, переписку с архивом и ту самую благодарность – пользуйтесь!
Подглядел в канале у Вероники Валебной замечательную идею – составить к сегодняшнему празднику рейтинг женских имен в родословной.
Самые популярные женские имена в моей семье
👑 ТОП-5
🥇 Анна – 11 обладательниц
🥈 Мария, Татьяна – по 9
🥉 Анастасия – 7
🏅 Екатерина – 6
🏅Галина, Наталья, Фекла – по 5
Более редкие, но не менее красивые имена
✨ Валентина, Елена, Агафья – по 4
✨Александра, Зоя, Ирина, Людмила, Ольга, Светлана, Софья – по 3
✨Агриппина, Алена, Вера, Дарья, Евдокия, Елизавета, Евфимия (Ефимья), Ксения (Аксинья), Марина, Милана (Миланья), Параскева, Раиса, Тамара, Агрипина – по 2
✨Акулина, Алина, Алла, Альбина, Афимья, Варвара, Василиса, Васса, Виктория, Гертруда, Гликерия, Домника, Евгения, Евстолия, Кира, Лариса, Лукерия, Любовь, Марфа, Матрена, Матрона, Надежда, Неля, Нэра, Оксана, Пелагея, Полина, Прасковья, Руфина, Ульяна, Устиния, Фаина, Февронья, Феодосия – по 1 обладательнице
В качестве иллюстрации к этому посту – фотография прабабушки Зои, ее сестры Киры и Маши, жены их брата Володи, который и запечатлел этот момент. Послевоенный снимок. Война закончилась, и они идут вперед – молодые, красивые, уверенные в себе и в завтрашнем дне.
С праздником, дорогие дамы! Мира, любви, тепла, внимания, оптимизма и радости!
Самые популярные женские имена в моей семье
👑 ТОП-5
🥇 Анна – 11 обладательниц
🥈 Мария, Татьяна – по 9
🥉 Анастасия – 7
🏅 Екатерина – 6
🏅Галина, Наталья, Фекла – по 5
Более редкие, но не менее красивые имена
✨ Валентина, Елена, Агафья – по 4
✨Александра, Зоя, Ирина, Людмила, Ольга, Светлана, Софья – по 3
✨Агриппина, Алена, Вера, Дарья, Евдокия, Елизавета, Евфимия (Ефимья), Ксения (Аксинья), Марина, Милана (Миланья), Параскева, Раиса, Тамара, Агрипина – по 2
✨Акулина, Алина, Алла, Альбина, Афимья, Варвара, Василиса, Васса, Виктория, Гертруда, Гликерия, Домника, Евгения, Евстолия, Кира, Лариса, Лукерия, Любовь, Марфа, Матрена, Матрона, Надежда, Неля, Нэра, Оксана, Пелагея, Полина, Прасковья, Руфина, Ульяна, Устиния, Фаина, Февронья, Феодосия – по 1 обладательнице
В качестве иллюстрации к этому посту – фотография прабабушки Зои, ее сестры Киры и Маши, жены их брата Володи, который и запечатлел этот момент. Послевоенный снимок. Война закончилась, и они идут вперед – молодые, красивые, уверенные в себе и в завтрашнем дне.
С праздником, дорогие дамы! Мира, любви, тепла, внимания, оптимизма и радости!
Помните, я писал о летчике Дмитрии Кудине, который в 1938 году получил десять лет лагерей, а с 1943-го перегонял американские военные самолеты по ленд-лизу по знаменитой трассе «Аляска – Сибирь»?
Мне было интересно узнать, когда и на каких условиях его освободили из лагеря, и сколько времени понадобилось пилоту гражданской авиации, который, вероятно, в нечеловеческих условиях валил лес, чтобы снова вернуться к полетам и освоить управление американскими самолетами.
Я направил запрос в архив иркутского УФСБ, но получил отказ со ссылкой на часть 3 статьи 26 Федерального закона «Об архивном деле в РФ»: архивные справки выдаются только для целей социальной защиты граждан, пенсионного обеспечения, а также получения льгот и компенсаций.
Возможно, подготовка подобных справок действительно не входит в прямые обязанности сотрудников архивов ФСБ и не закреплена в их должностных инструкциях. Помогать исследователям, пишущим о ветеранах в юбилейный год, или отвечать формальными отписками — вопрос, скорее, совести.
Тогда я решил обратиться в Центральный архив ФСБ, надеясь на более системное решение. В своем запросе описал историю Кудина и предложил рассмотреть возможность упрощенного порядка предоставления архивных справок и иной архивной информации по уголовным делам тех, кто впоследствии стал участником Великой Отечественной войны. «Их судьбы, — писал я, — важная часть отечественной истории. Изучение таких биографий помогает восстанавливать справедливость в отношении людей, пострадавших от государственного преследования, а затем внесших вклад в Победу».
В ответ я получил сухую отписку: «Дело Кудина к нам не поступало, мы руководствуемся законом о реабилитации, "тройственным" приказом и законом об архивном деле. Хотите ознакомиться с делом — отправляйтесь в Иркутск». На предложение изменить практику в отношении дел ветеранов Великой Отечественной войны не последовало никакой реакции.
Не хочу проводить прямых параллелей, но трудно не заметить непоследовательность со стороны государства. Участники СВО, освобожденные из тюрем и колоний, получают амнистию, государственные награды, идут во власть, их именами называют школы. В то же время дела ветеранов Великой Отечественной войны, осужденных по сфабрикованным обвинениям, пылятся в архивах.
А ведь решить эту (и не только эту) проблему можно довольно просто: все рассекреченные дела из архивов ФСБ могли бы быть переданы в гражданские архивы — как уже сделано, например, в Москве и Московской области, а также в Тверской и Свердловской областях.
Мне было интересно узнать, когда и на каких условиях его освободили из лагеря, и сколько времени понадобилось пилоту гражданской авиации, который, вероятно, в нечеловеческих условиях валил лес, чтобы снова вернуться к полетам и освоить управление американскими самолетами.
Я направил запрос в архив иркутского УФСБ, но получил отказ со ссылкой на часть 3 статьи 26 Федерального закона «Об архивном деле в РФ»: архивные справки выдаются только для целей социальной защиты граждан, пенсионного обеспечения, а также получения льгот и компенсаций.
Возможно, подготовка подобных справок действительно не входит в прямые обязанности сотрудников архивов ФСБ и не закреплена в их должностных инструкциях. Помогать исследователям, пишущим о ветеранах в юбилейный год, или отвечать формальными отписками — вопрос, скорее, совести.
Тогда я решил обратиться в Центральный архив ФСБ, надеясь на более системное решение. В своем запросе описал историю Кудина и предложил рассмотреть возможность упрощенного порядка предоставления архивных справок и иной архивной информации по уголовным делам тех, кто впоследствии стал участником Великой Отечественной войны. «Их судьбы, — писал я, — важная часть отечественной истории. Изучение таких биографий помогает восстанавливать справедливость в отношении людей, пострадавших от государственного преследования, а затем внесших вклад в Победу».
В ответ я получил сухую отписку: «Дело Кудина к нам не поступало, мы руководствуемся законом о реабилитации, "тройственным" приказом и законом об архивном деле. Хотите ознакомиться с делом — отправляйтесь в Иркутск». На предложение изменить практику в отношении дел ветеранов Великой Отечественной войны не последовало никакой реакции.
Не хочу проводить прямых параллелей, но трудно не заметить непоследовательность со стороны государства. Участники СВО, освобожденные из тюрем и колоний, получают амнистию, государственные награды, идут во власть, их именами называют школы. В то же время дела ветеранов Великой Отечественной войны, осужденных по сфабрикованным обвинениям, пылятся в архивах.
А ведь решить эту (и не только эту) проблему можно довольно просто: все рассекреченные дела из архивов ФСБ могли бы быть переданы в гражданские архивы — как уже сделано, например, в Москве и Московской области, а также в Тверской и Свердловской областях.