Прожитая неделя лежит перед нами, как туша убитого прирученного животного. Как выпестованный и откормленный хозяйскими руками боров. Жалко, но сала, холодца и жаренной картошки со свежей свиной печёнкой хочется больше, да оно и полезней, и нужней для организма.
Семь прошедших дней тишина крадётся по Бордо и люди и птицы уходят от неё. Поэтому здесь, наверное, и нет бродячих псов и дворовых котов. Вместо них снуют хаотично велосипеды.
Мало кто понимает, как движется это то ли онемевшее, то ли обеззвученное пятно. Где оно будет ещё через неделю, месяц, год… Какие хутора, там на Родине не дождутся смеха. Какие и где заводские окраины стихнут, так и не покрывшись графити. Не слышно для мира обрушатся многоэтажки.
ООН взвигнуло от того, что две тысячи лет престолонаследия японским императором может быть только мужчина. Зря им неизвестен мужчина, возомнивший себя богом.
На автобусной остановке тишину, как самолет, переходящий звуковой барьер, разрывает женский голос. Женщина в белом, этакая снегурочка лет пятидесяти пяти, говорит по телефону. Так, обычно, выглядят женщины на постсоветском пространстве после того, как у них пристроены дети, и они принимаются за поиск нового счастья. Эмоциональная, вернее, русская речь, режет тишину транспорта и французских слов.
Когда в общественном пространстве Бордо звучит монолог на русском языке, это не обязательно говорит россиянин. Это может быть и украинец, и кавказец, и азиат, да и вообще кто угодно. В том числе эфиоп.
Подходит автобус, открываются двери с придыханием, с этаким нашим южным донским "Ш", словно дышат, чтобы окно запотело. Я, без всякого там "Madame, allez-y", пропуская вперед в автобус даму в белом, говорю просто по-русски, не растрачивая энергию: — Проходите.
Она, так и не переставая говорить в телефон, проходит. Из глубины салона доносится: — Да не знаю я кто это, это не со мной.
Тишина.
— Ты что, ревнуешь?
Смех. Тишина.
Для французов русская, арабская, любая не французская речь — это тоже тишина.
— Да, откуда я знаю, кто это такой, зашел человек просто в автобус, — встревоженный смех и оправдание.
Через несколько остановок, на барьере Пессак, я выхожу. Двери автобуса дышат мне в спину, набирающие силу оправдания на русском не очень литературном уезжают в своё будущее.
На пересечении улиц стоит, притулённая к углу дома, елка. Остатки золотистой новогодней, ну, в смысле тут, во Франции, Рождественской, фольги, дрожат на зеленых иголках, свисая простудным явлением. Ага, значит где-то тут рядом, возможно что в этом же доме, живут люди, понимающие обсценную лексику на ред ком и могучем, и чтущие традиции выкидывать елки из окна через месяц после нового года…
Прожитая неделя лежит перед нами, как туша убитого прирученного животного. Как выпестованный и откормленный хозяйскими руками боров. Жалко, но сала, холодца и жаренной картошки со свежей свиной печёнкой хочется больше, да оно и полезней, и нужней для организма.
Семь прошедших дней тишина крадётся по Бордо и люди и птицы уходят от неё. Поэтому здесь, наверное, и нет бродячих псов и дворовых котов. Вместо них снуют хаотично велосипеды.
Мало кто понимает, как движется это то ли онемевшее, то ли обеззвученное пятно. Где оно будет ещё через неделю, месяц, год… Какие хутора, там на Родине не дождутся смеха. Какие и где заводские окраины стихнут, так и не покрывшись графити. Не слышно для мира обрушатся многоэтажки.
ООН взвигнуло от того, что две тысячи лет престолонаследия японским императором может быть только мужчина. Зря им неизвестен мужчина, возомнивший себя богом.
На автобусной остановке тишину, как самолет, переходящий звуковой барьер, разрывает женский голос. Женщина в белом, этакая снегурочка лет пятидесяти пяти, говорит по телефону. Так, обычно, выглядят женщины на постсоветском пространстве после того, как у них пристроены дети, и они принимаются за поиск нового счастья. Эмоциональная, вернее, русская речь, режет тишину транспорта и французских слов.
Когда в общественном пространстве Бордо звучит монолог на русском языке, это не обязательно говорит россиянин. Это может быть и украинец, и кавказец, и азиат, да и вообще кто угодно. В том числе эфиоп.
Подходит автобус, открываются двери с придыханием, с этаким нашим южным донским "Ш", словно дышат, чтобы окно запотело. Я, без всякого там "Madame, allez-y", пропуская вперед в автобус даму в белом, говорю просто по-русски, не растрачивая энергию: — Проходите.
Она, так и не переставая говорить в телефон, проходит. Из глубины салона доносится: — Да не знаю я кто это, это не со мной.
Тишина.
— Ты что, ревнуешь?
Смех. Тишина.
Для французов русская, арабская, любая не французская речь — это тоже тишина.
— Да, откуда я знаю, кто это такой, зашел человек просто в автобус, — встревоженный смех и оправдание.
Через несколько остановок, на барьере Пессак, я выхожу. Двери автобуса дышат мне в спину, набирающие силу оправдания на русском не очень литературном уезжают в своё будущее.
На пересечении улиц стоит, притулённая к углу дома, елка. Остатки золотистой новогодней, ну, в смысле тут, во Франции, Рождественской, фольги, дрожат на зеленых иголках, свисая простудным явлением. Ага, значит где-то тут рядом, возможно что в этом же доме, живут люди, понимающие обсценную лексику на ред ком и могучем, и чтущие традиции выкидывать елки из окна через месяц после нового года…
Продолжение следует.
BY А. Прошаков. Прием стеклотары
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said.
from us
