Facultative.Archi

Однако эстетическая философия Габричевского была на самом деле совсем далеко от неоклассической повестки — она вообще не касалась вопросов стиля напрямую. Как сформулировал это Александр Раппапорт:

«[Габричевский] очищает форму от исторических ассоциаций и социальной символики, а затем уже рассматривает ее собственное содержание… он рассматривает генезис простейших и очищенных от символического содержания форм как органический продукт экспрессивно-приспособительного поведения человека. Он идет по пути палеонтологического, а не психологического генезиса…»

В статье «Одежда и здание» Габричевский начинает с идеи, что природа разума — постоянно искать границу между собой и внешним миром и придавать этой границе форму. От разума и от тела расходятся «круги», которые «являются как бы этапами на пути постепенного расширения поля деятельности индивидуума»: «микрокосм творит макрокосм… человеческая личность окружает себя целой системой оболочек, начиная от самого тела… Одно из первых звеньев этой системы — это человеческая одежда, одно из последних — здание». Как это происходит? Что меняется с изменением масштаба? Какую роль играет пространство, функция, декор?

Габричевский в своей трактовке архитектуры и вообще отношений человека с пространством и искусством не был первооткрывателем. Похожие мотивы есть у самых разных философов и исследователей: от Гетё (которому была посвящена значительная часть работы самого Габричевского), Канта, Гегеля, до Бергсона, Зиммеля, Гуссерля, Фрейда, Юнга.

Статья об одежде и здании была подготовкой к более масштабному труду — «Морфология искусства», который не был закончен. Интеллектуальный климат резко менялся и сложные теоретические построения уже были неуместны, требовались более простые и ясные интерпретации искусства. Габричевский переключился на более безопасные, как ему тогда казалось, жанры, связанные с историей архитектуры и искусства, переводами, преподаванием.

В итоге, работы Габричевского известны сегодня совсем не так хорошо, как могли бы. Вообще же, кажется, что сегодня этот текст, хотя и написанный очень непростым языком (Каро Алабян вот не справлялся, хотя статья о Жолтовском написана значительно проще), выглядит вполне современно. От него легко протянуть линию к актуальным дискуссиям о том, как пространство отражает представления о телесности, или как архитектурный объект является соединением индивидуального, социального и материального. Александр Раппапорт отметил, что Габричевский «выглядел эрудитом, а на деле был глубочайшим интуитивистом» — тоже вполне современное сочетание.

#критика #чтение

www.group-telegram.com/us/facultative_archi.com/2766

431 viewsAlexander Ostrogorsky, edited  Nov 17, 2024 at 18:40

Однако эстетическая философия Габричевского была на самом деле совсем далеко от неоклассической повестки — она вообще не касалась вопросов стиля напрямую. Как сформулировал это Александр Раппапорт:

«[Габричевский] очищает форму от исторических ассоциаций и социальной символики, а затем уже рассматривает ее собственное содержание… он рассматривает генезис простейших и очищенных от символического содержания форм как органический продукт экспрессивно-приспособительного поведения человека. Он идет по пути палеонтологического, а не психологического генезиса…»

В статье «Одежда и здание» Габричевский начинает с идеи, что природа разума — постоянно искать границу между собой и внешним миром и придавать этой границе форму. От разума и от тела расходятся «круги», которые «являются как бы этапами на пути постепенного расширения поля деятельности индивидуума»: «микрокосм творит макрокосм… человеческая личность окружает себя целой системой оболочек, начиная от самого тела… Одно из первых звеньев этой системы — это человеческая одежда, одно из последних — здание». Как это происходит? Что меняется с изменением масштаба? Какую роль играет пространство, функция, декор?

Габричевский в своей трактовке архитектуры и вообще отношений человека с пространством и искусством не был первооткрывателем. Похожие мотивы есть у самых разных философов и исследователей: от Гетё (которому была посвящена значительная часть работы самого Габричевского), Канта, Гегеля, до Бергсона, Зиммеля, Гуссерля, Фрейда, Юнга.

Статья об одежде и здании была подготовкой к более масштабному труду — «Морфология искусства», который не был закончен. Интеллектуальный климат резко менялся и сложные теоретические построения уже были неуместны, требовались более простые и ясные интерпретации искусства. Габричевский переключился на более безопасные, как ему тогда казалось, жанры, связанные с историей архитектуры и искусства, переводами, преподаванием.

В итоге, работы Габричевского известны сегодня совсем не так хорошо, как могли бы. Вообще же, кажется, что сегодня этот текст, хотя и написанный очень непростым языком (Каро Алабян вот не справлялся, хотя статья о Жолтовском написана значительно проще), выглядит вполне современно. От него легко протянуть линию к актуальным дискуссиям о том, как пространство отражает представления о телесности, или как архитектурный объект является соединением индивидуального, социального и материального. Александр Раппапорт отметил, что Габричевский «выглядел эрудитом, а на деле был глубочайшим интуитивистом» — тоже вполне современное сочетание.

#критика #чтение

BY Facultative.Archi