Сборник статей к столетию Леонида Гайдая готовился к выходу два года («Всем спасибо, что дело дошло до книги, несмотря на скверные времена») и сегодня выглядит ярким пятном, радующим глаз вопреки всему и несмотря ни на что. Марк Липовецкий, Илья Кукулин, Ирина Каспэ, Мария Майофис и другие известные исследователи культуры анализируют комедии Гайдая так, как до них мало кто пытался: с народной любовью ему везло больше, чем с вниманием киноведов. Они вписывают ранние фильмы режиссера в контекст оттепельного кино, а поздние — в контекст кино перестроечного и постсоветского. Доказывают, что у Семена Семеновича Горбункова мог быть ПТСР после фронта, а Трус, Балбес и Бывалый вполне могли познакомиться в ГУЛАГе. Часто ссылаются на исследование про «госсмех», также вышедшее в издательстве «НЛО». За подобный подход я и люблю такие книжки: если ученые всерьез берутся за что-то несерьезное, попсу или ситкомы, разбирают «Ивана Васильевича» с точки зрения праксеологии и «Самогонщиков» как трикстеров, это всегда интересно.
Сборник статей к столетию Леонида Гайдая готовился к выходу два года («Всем спасибо, что дело дошло до книги, несмотря на скверные времена») и сегодня выглядит ярким пятном, радующим глаз вопреки всему и несмотря ни на что. Марк Липовецкий, Илья Кукулин, Ирина Каспэ, Мария Майофис и другие известные исследователи культуры анализируют комедии Гайдая так, как до них мало кто пытался: с народной любовью ему везло больше, чем с вниманием киноведов. Они вписывают ранние фильмы режиссера в контекст оттепельного кино, а поздние — в контекст кино перестроечного и постсоветского. Доказывают, что у Семена Семеновича Горбункова мог быть ПТСР после фронта, а Трус, Балбес и Бывалый вполне могли познакомиться в ГУЛАГе. Часто ссылаются на исследование про «госсмех», также вышедшее в издательстве «НЛО». За подобный подход я и люблю такие книжки: если ученые всерьез берутся за что-то несерьезное, попсу или ситкомы, разбирают «Ивана Васильевича» с точки зрения праксеологии и «Самогонщиков» как трикстеров, это всегда интересно.
Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. The regulator took order for the search and seizure operation from Judge Purushottam B Jadhav, Sebi Special Judge / Additional Sessions Judge. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup.
from fr
