Forwarded from TLG
Вольфганг Грасс родился в Дрездене в 1930 году. В возрасте 14 лет Вольфганг своими глазами увидел ад и ужас англо-американской бомбардировки Дрездена. Это событие травмировало его на всю оставшуюся жизнь.
В 1948 году Грасс был арестован советскими властями за антисоветскую карикатуру на Сталина, висящего на виселице. Сначала его приговорили к смертной казни, но затем его приговор сократили до 25 лет каторжных работ в польском ГУЛАГе. Грасс подкупал охранников эротическими изображениями или портретами их семей в обмен на еду и защиту. После освобождения он возобновил свою художественную карьеру в Берлине. В 1968 году Вольфганг Грасс сбежал в Австралию. Прожив год в Сиднее, он переехал в Тасманию.
Грасс рассказывал, что даже живя в красоте и спокойствии Тасмании, он все еще страдал от ярких кошмаров. Грасс не был уверен, действительно ли он живет в Тасмании и видит кошмары о тюрьме, или он действительно всё еще в ГУЛАГе.
Большая часть его картин имеет ужасающую окраску.
В 1948 году Грасс был арестован советскими властями за антисоветскую карикатуру на Сталина, висящего на виселице. Сначала его приговорили к смертной казни, но затем его приговор сократили до 25 лет каторжных работ в польском ГУЛАГе. Грасс подкупал охранников эротическими изображениями или портретами их семей в обмен на еду и защиту. После освобождения он возобновил свою художественную карьеру в Берлине. В 1968 году Вольфганг Грасс сбежал в Австралию. Прожив год в Сиднее, он переехал в Тасманию.
Грасс рассказывал, что даже живя в красоте и спокойствии Тасмании, он все еще страдал от ярких кошмаров. Грасс не был уверен, действительно ли он живет в Тасмании и видит кошмары о тюрьме, или он действительно всё еще в ГУЛАГе.
Большая часть его картин имеет ужасающую окраску.
Сегодня Питеру Мартину Кристоферсону, известному всем нам как Слизи, стукнуло бы 70 лет. По этому случаю мы подготовили перевод следующей главы из книги «Вечное растворение» — интервью, взятого у Джона и Питера в 1994 году. Клипы для Nine Inch Nails, совместные планы с Уильямом Берроузом, тёмная психоделия и магическая музыка — а ещё слова о тяжёлой и тёмной правде: на самом деле в этом году Coil страдали от финансовых трудностей, с которыми разбирался Питер, а бушующая эпидемия СПИДа привела к тому, что умер друг музыкантов, Дерек Джармен.
«Вечное растворение»: оборачиваясь вокруг Резнора, «Восставшего из ада», Берроуза и духовности
Джессика Винг: Вы сами замечаете в своей музыке психоделию?
Джон Бэланс: Местами. К сожалению, многие находят её несколько зловещей, и это их смущает, особенно в психоделическом контексте. Хотя есть и такие, что готовы к тому, что их в голову выебут… Люди говорят, что им нравится закидываться и включать нас. Им нравится!
Питер Кристоферсон: Но многие и правда ощущают тьму.
ДВ: Откуда она там взялась?
ДБ: Из глубины наших сердец. (Смеётся) Ну, мы не видим оснований радоваться и веселиться, пока весь мир обливается слезами.
ПК: Мне кажется, мы забыли, в чём состоит целебная сила трагичности. Всю человеческую историю мрачная и болезненная правда была частью нашего бытия. Лет, может, пятьдесят назад начались попытки вытеснить её конструктивную и целительную силу. Это было сознательное усилие, особенно предпринимаемое уважаемыми людьми из среднего класса. И вот они добились того, что наше общество забыло о постоянном присутствии смерти, чумы, болезни и мятежа.
ДБ: Идеальный буддист стремится столкнуться со страданием и болью лицом к лицу. И мы тоже чувствуем, что это наш долг, наше наследство от Уильяма Берроуза, Джона Джорно и Диаманды Галас, особенно в контексте эпидемии СПИДа. Напасть и по возможности испугать до просветления.
«Вечное растворение»: оборачиваясь вокруг Резнора, «Восставшего из ада», Берроуза и духовности
Джессика Винг: Вы сами замечаете в своей музыке психоделию?
Джон Бэланс: Местами. К сожалению, многие находят её несколько зловещей, и это их смущает, особенно в психоделическом контексте. Хотя есть и такие, что готовы к тому, что их в голову выебут… Люди говорят, что им нравится закидываться и включать нас. Им нравится!
Питер Кристоферсон: Но многие и правда ощущают тьму.
ДВ: Откуда она там взялась?
ДБ: Из глубины наших сердец. (Смеётся) Ну, мы не видим оснований радоваться и веселиться, пока весь мир обливается слезами.
ПК: Мне кажется, мы забыли, в чём состоит целебная сила трагичности. Всю человеческую историю мрачная и болезненная правда была частью нашего бытия. Лет, может, пятьдесят назад начались попытки вытеснить её конструктивную и целительную силу. Это было сознательное усилие, особенно предпринимаемое уважаемыми людьми из среднего класса. И вот они добились того, что наше общество забыло о постоянном присутствии смерти, чумы, болезни и мятежа.
ДБ: Идеальный буддист стремится столкнуться со страданием и болью лицом к лицу. И мы тоже чувствуем, что это наш долг, наше наследство от Уильяма Берроуза, Джона Джорно и Диаманды Галас, особенно в контексте эпидемии СПИДа. Напасть и по возможности испугать до просветления.
Не извиняясь ни за политоту, ни за Фаулза: чё-то вспомнилась глава из его "Волхва" про eλευθερία.
Мы возвращаемся к переводу «Книги лжей», составленной Ричардом Метцгером антологии оккультных размышлений современных медиамагов. И переходим к третьему её разделу — «Иконам». Открывает его глава «Kick that habit» о Брайоне Гайсине.
О наименее известном, но наиболее заслуживающем славы маге-художнике двадцатого столетия, скорее всего, слышали все конфиденты. Брайон Гайсин не знал и не помнил различий между искусством, колдовством, философией, антропологией, электроникой… Он подарил Берроузу, во многом предопределив его путь, метод нарезок, стал его верным другом, мистическим товарищем и заговорщиком; создал Машину Сновидений и назвал Третий Разум. Финалом и символом его жизни стала шестнадцатиметровая «Каллиграфия пламени», «раскрывшая» Гайсина раз и навсегда.
«Книга Лжей» Ричарда Метцгера, глава 9: брось привычку
«Крайне необычные встречи и непривычные переживания привели меня к мысли, что окружающий мир и мою деятельность можно назвать не иначе, как термином "психоделический". Примерно треть жизни я провёл в Марокко, где магия была и всё ещё является частью повседневного опыта и проявляется в масштабах от отравления до откровения. Я вкушал плоды жизни и, помимо прочего, познал обе стороны, а это в определённой степени меняет человека. Любой, кто смог выйти за пределы собственной культуры и хоть чуть-чуть погрузиться в другую, может оглянуться и увидеть её в новом свете… магия говорит о себе как об ином методе… и она практикуется в Марокко тщательней личной гигиены, хотя экстатические танцы под музыку тайных орденов можно считать формой психической гигиены. Свою музыку узнаёшь едва её услышав; отдаёшься лжи и танцу, а потом платишь дудочнику. Всё это неизбежно проявляется в искусствах, что я практикую».
О наименее известном, но наиболее заслуживающем славы маге-художнике двадцатого столетия, скорее всего, слышали все конфиденты. Брайон Гайсин не знал и не помнил различий между искусством, колдовством, философией, антропологией, электроникой… Он подарил Берроузу, во многом предопределив его путь, метод нарезок, стал его верным другом, мистическим товарищем и заговорщиком; создал Машину Сновидений и назвал Третий Разум. Финалом и символом его жизни стала шестнадцатиметровая «Каллиграфия пламени», «раскрывшая» Гайсина раз и навсегда.
«Книга Лжей» Ричарда Метцгера, глава 9: брось привычку
«Крайне необычные встречи и непривычные переживания привели меня к мысли, что окружающий мир и мою деятельность можно назвать не иначе, как термином "психоделический". Примерно треть жизни я провёл в Марокко, где магия была и всё ещё является частью повседневного опыта и проявляется в масштабах от отравления до откровения. Я вкушал плоды жизни и, помимо прочего, познал обе стороны, а это в определённой степени меняет человека. Любой, кто смог выйти за пределы собственной культуры и хоть чуть-чуть погрузиться в другую, может оглянуться и увидеть её в новом свете… магия говорит о себе как об ином методе… и она практикуется в Марокко тщательней личной гигиены, хотя экстатические танцы под музыку тайных орденов можно считать формой психической гигиены. Свою музыку узнаёшь едва её услышав; отдаёшься лжи и танцу, а потом платишь дудочнику. Всё это неизбежно проявляется в искусствах, что я практикую».