Опубликован итоговый список из ста самых популярных анимационных фильмов — смотрите названия в карточках⤵️ от сотого места к первому. На наш взгляд, самые интересные фильмы не собрались в первой десятке, а распределились по списку равномерно. Для любителей цифр — подробности и статистика по годам и странам здесь. Из нашей десятки в общую сотню не попали «Цыпленок для Линды!» и «Мальчик и мир».
Ставьте реакцию в зависимости от того, сколько фильмов из списка вы видели:
🎄 0–20 фильмов
⚡️ 21–40
🕊 41–60
❤️ 61–80
💯 81–100
Спасибо каналам Александра за подсчёты, Анастасии за карточки, Антона — за идею. И всем участникам коллаба — за то, что нам есть что посмотреть на праздниках!
#унесенные_анимацией
Ставьте реакцию в зависимости от того, сколько фильмов из списка вы видели:
🎄 0–20 фильмов
⚡️ 21–40
🕊 41–60
❤️ 61–80
💯 81–100
Спасибо каналам Александра за подсчёты, Анастасии за карточки, Антона — за идею. И всем участникам коллаба — за то, что нам есть что посмотреть на праздниках!
#унесенные_анимацией
На каникулах смотрим мультфильм Нины Бисяриной «Рысь в городе» (Un Lynx Dans La Ville, 2019, 7 мин).
Любопытная рысь забредает ночью в заснеженный город, изучает обстановку, мигает жёлтыми глазами в такт светофору, крутит лапой карусель, дерёт стену дома. В общем, ведёт себя как большая кошка. В лесу она просто большая, а в городе — очень-очень большая, сообразно неожиданности её появления. Как же поведут себя люди днём, когда наконец заметят её?
Фильм Нины Бисяриной, сделанный на студии «Фолимаж», тематически и стилистически примыкает к её российским работам. Тема снега, нового года, контакта города и природы встречалась в её мультфильмах «Праздник», «Снег идёт», «Тшшш!». Цветовая гамма здесь тоже скупа — оттенки серого и оттенки жёлтого (луна, машины и фасады домов). Люди похожи на серых птиц, и только ребёнок, первым заметивший рысь, в конце обретает оранжевую шапочку.
youtu.be/9fiUoc5_yUo
Любопытная рысь забредает ночью в заснеженный город, изучает обстановку, мигает жёлтыми глазами в такт светофору, крутит лапой карусель, дерёт стену дома. В общем, ведёт себя как большая кошка. В лесу она просто большая, а в городе — очень-очень большая, сообразно неожиданности её появления. Как же поведут себя люди днём, когда наконец заметят её?
Фильм Нины Бисяриной, сделанный на студии «Фолимаж», тематически и стилистически примыкает к её российским работам. Тема снега, нового года, контакта города и природы встречалась в её мультфильмах «Праздник», «Снег идёт», «Тшшш!». Цветовая гамма здесь тоже скупа — оттенки серого и оттенки жёлтого (луна, машины и фасады домов). Люди похожи на серых птиц, и только ребёнок, первым заметивший рысь, в конце обретает оранжевую шапочку.
youtu.be/9fiUoc5_yUo
Под Рождество посмотрим британский мультфильм по детской книге Раймонда Бриггса «Медведь» (The Bear, 1998, 26 мин). Он менее популярен, чем «Снеговик» Бриггса (мультфильм 1982 года), но тоже очень хорош.
Бриггс создавал свои иллюстрированные книги в 1970-90-х годах, но они очень похожи на современные графические романы. Несколько поколений британцев выросли на книжках Бриггса, которые неспешно рассказывают об обычной жизни с семейными завтраками и обедами, хлопотами по дому, походами на работу или в школу. В каждом книге есть автобиографические детали, и в каждой есть волшебство, которое гармонично уживается с повседневностью.
«Медведь» – история без слов о девочке Тилли, к которой приходит в гости большой белый медведь из зоопарка и остается погостить. Родители его почему-то совсем не замечают, а Тилли тщательно скрывает все следы пребывания гигантского гостя. А потом Тилли вместе с другом отправляются на прогулку по рождественскому Лондону, и медведь обретает долгожданную свободу.
Художникам фильма удалось сохранить манеру Бриггса в изображении медведя, соблюсти баланс в стилизации – зверь получился одновременно реалистичным и волшебным. Он совсем не страшный, но очень большой – и с трудом умещается в кадре (как в книге Биггса с трудом умещался на странице). Благодаря легкой штриховке и полупрозрачным контурам его шкура кажется очень мягкой, и сам медведь как будто светится изнутри. Не случайно в финале появятся и «звездные медведи», как в песне из другого старого «медвежьего» мультфильма.
С Рождеством!🎄
Бриггс создавал свои иллюстрированные книги в 1970-90-х годах, но они очень похожи на современные графические романы. Несколько поколений британцев выросли на книжках Бриггса, которые неспешно рассказывают об обычной жизни с семейными завтраками и обедами, хлопотами по дому, походами на работу или в школу. В каждом книге есть автобиографические детали, и в каждой есть волшебство, которое гармонично уживается с повседневностью.
«Медведь» – история без слов о девочке Тилли, к которой приходит в гости большой белый медведь из зоопарка и остается погостить. Родители его почему-то совсем не замечают, а Тилли тщательно скрывает все следы пребывания гигантского гостя. А потом Тилли вместе с другом отправляются на прогулку по рождественскому Лондону, и медведь обретает долгожданную свободу.
Художникам фильма удалось сохранить манеру Бриггса в изображении медведя, соблюсти баланс в стилизации – зверь получился одновременно реалистичным и волшебным. Он совсем не страшный, но очень большой – и с трудом умещается в кадре (как в книге Биггса с трудом умещался на странице). Благодаря легкой штриховке и полупрозрачным контурам его шкура кажется очень мягкой, и сам медведь как будто светится изнутри. Не случайно в финале появятся и «звездные медведи», как в песне из другого старого «медвежьего» мультфильма.
С Рождеством!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Для занятых людей — самый маленький из мультфильмов короткого списка грядущего 97-го Оскара!
«Оригами» (Origami / 折紙, 3 мин)
Парящий в пространстве бело-красный лист сам собой складывается в человеческую фигуру, которая опускается на поле с бумагой. По мановению её веера листки начинают превращаться в цветы, бабочки, птиц, лягушек. Постепенно появляется настоящий райский сад, не обходится и без традиционных японских журавликов и сакуры.
Это выпускная работа Кея Канамори (Kei Kanamori) в токийском Digital Hollywood University и первый японский мультфильм, выигравший студенческий Оскар. Фильм сделан в CGI, однако строго опирается на старинное японское искусство оригами. При этом музыка в фильме отнюдь не японская, её написал молдавский музыкант Вячеслав Драганов (Veaceslav Draganov).
Предыдущие короткометражки Кея Канамори можно посмотреть здесь и здесь.
«Оригами» (Origami / 折紙, 3 мин)
Парящий в пространстве бело-красный лист сам собой складывается в человеческую фигуру, которая опускается на поле с бумагой. По мановению её веера листки начинают превращаться в цветы, бабочки, птиц, лягушек. Постепенно появляется настоящий райский сад, не обходится и без традиционных японских журавликов и сакуры.
Это выпускная работа Кея Канамори (Kei Kanamori) в токийском Digital Hollywood University и первый японский мультфильм, выигравший студенческий Оскар. Фильм сделан в CGI, однако строго опирается на старинное японское искусство оригами. При этом музыка в фильме отнюдь не японская, её написал молдавский музыкант Вячеслав Драганов (Veaceslav Draganov).
Предыдущие короткометражки Кея Канамори можно посмотреть здесь и здесь.
Сегодня 100 лет Кихатиро Кавамото (1925–2010) — классику японской анимации, который работал в технике стоп-моушн. О его любви к куклам и японскому театру, а также об учебе в Праге у Иржи Трнки мы писали здесь.
А мы вспомним поздний проект Кавамото «Зимние дни» (2003, 39 мин) – приношение Мацуо Басё. Сейчас его назвали бы коллабом, в котором поучаствовали не только японские режиссеры-аниматоры – от молодых и малоизвестных до Ямамуры и Такахаты, но и именитые европейцы – Пояр, Серве, Бейкер, Норштейн и Петров, и даже один канадец – Жак Друэн.
Эстет Кавамото выбрал для совместной адаптации старинный жанр японской поэзии. Это рэнга («сцепленные строки») – чередование трехстиший и двустиший, которые объединялись методом ассоциаций. В эпоху Эдо (17-19 века) была популярна длинная рэнга – касэн, из 36 строф. Часто такие произведения писались группой поэтов – получались и неожиданные диалоги, и поэтическое соревнование. Чем не коллаб? Именно в такую игру в свое время сыграл Басё с другими поэтами, так родилась рэнга-касэн «Зимние дни».
Кавамото не только руководил проектом, но и сам выступил режиссером двух фрагментов – второго и самого последнего, 36-го. Знатоки творчества Юрия Норштейна наверняка помнят первый фрагмент – о враче-юродивом Тикусае, который прослушивает трубкой деревья и бредет навстречу ветру:
Безумные строфы на устах,
Ветер треплет мне платье,
Точь-в-точь Тикусай.
Рэнга так устроена, что соседние строфы должны восприниматься в единстве. В фильме Кавамото это единство обеспечивается прежде всего визуальными средствами – за счет повторяющихся или рифмующихся образов. Казалось бы, во второй строфе нет мотива безумия, да и ветер присутствует условно:
Кто же это? Со шляпы слетают
Лепестки горных камелий.
Но во фрагмент Кавамото как будто переходит из фрагмента Норштейна круглая шляпа Тикусая, а летящие высохшие листья сменяются красными лепестками камелий.
Рекомендуем посмотреть «Зимние дни» целиком и понаблюдать, как медленно дрейфуют образы в цепочке фрагментов. Тем более интересно, что они сняты в разных техниках – от привычной рисованной анимации и стоп-моушн до простого CGI начала 2000-х.
Смотреть с русскими субтитрами в среднем качестве или в хорошем качестве без субтитров.
А мы вспомним поздний проект Кавамото «Зимние дни» (2003, 39 мин) – приношение Мацуо Басё. Сейчас его назвали бы коллабом, в котором поучаствовали не только японские режиссеры-аниматоры – от молодых и малоизвестных до Ямамуры и Такахаты, но и именитые европейцы – Пояр, Серве, Бейкер, Норштейн и Петров, и даже один канадец – Жак Друэн.
Эстет Кавамото выбрал для совместной адаптации старинный жанр японской поэзии. Это рэнга («сцепленные строки») – чередование трехстиший и двустиший, которые объединялись методом ассоциаций. В эпоху Эдо (17-19 века) была популярна длинная рэнга – касэн, из 36 строф. Часто такие произведения писались группой поэтов – получались и неожиданные диалоги, и поэтическое соревнование. Чем не коллаб? Именно в такую игру в свое время сыграл Басё с другими поэтами, так родилась рэнга-касэн «Зимние дни».
Кавамото не только руководил проектом, но и сам выступил режиссером двух фрагментов – второго и самого последнего, 36-го. Знатоки творчества Юрия Норштейна наверняка помнят первый фрагмент – о враче-юродивом Тикусае, который прослушивает трубкой деревья и бредет навстречу ветру:
Безумные строфы на устах,
Ветер треплет мне платье,
Точь-в-точь Тикусай.
Рэнга так устроена, что соседние строфы должны восприниматься в единстве. В фильме Кавамото это единство обеспечивается прежде всего визуальными средствами – за счет повторяющихся или рифмующихся образов. Казалось бы, во второй строфе нет мотива безумия, да и ветер присутствует условно:
Кто же это? Со шляпы слетают
Лепестки горных камелий.
Но во фрагмент Кавамото как будто переходит из фрагмента Норштейна круглая шляпа Тикусая, а летящие высохшие листья сменяются красными лепестками камелий.
Рекомендуем посмотреть «Зимние дни» целиком и понаблюдать, как медленно дрейфуют образы в цепочке фрагментов. Тем более интересно, что они сняты в разных техниках – от привычной рисованной анимации и стоп-моушн до простого CGI начала 2000-х.
Смотреть с русскими субтитрами в среднем качестве или в хорошем качестве без субтитров.
«Алиса в Алгоритмии» (2024, 2 мин) — зажигательный клип от Алекса Будовского про амбивалентные взаимоотношения человека с ИИ. Вроде бы робот находится в подчиненном положении по отношению к Алисе — кормит, возит на такси, лечит зубы. Но он же и управляет — проводит собеседования и служит в полиции. Можно ли вырваться из порочного круга, если ты не жулик?
Как обычно у Будовского, быстрая смена математически выверенных простых фрагментов под нехитрую ритмичную мелодию создают гипнотический эффект. Интересные вещи происходят уже в первые четыре секунды, пока идёт заставка.
Упрощенная графика отлично работает на идею фильма. Обратите внимание на тело персонажа, которое должно быть максимально унифицированным, соответствовать стандарту, – например, по улыбке роботы отбирают людей на работу. Зато в финале происходит метаморфоза.
И кстати, кто такая Алиса? Девочка, которая провалилась в цифровую кроличью нору, – или виртуальная помощница?
vimeo.com/1025261077
Как обычно у Будовского, быстрая смена математически выверенных простых фрагментов под нехитрую ритмичную мелодию создают гипнотический эффект. Интересные вещи происходят уже в первые четыре секунды, пока идёт заставка.
Упрощенная графика отлично работает на идею фильма. Обратите внимание на тело персонажа, которое должно быть максимально унифицированным, соответствовать стандарту, – например, по улыбке роботы отбирают людей на работу. Зато в финале происходит метаморфоза.
И кстати, кто такая Алиса? Девочка, которая провалилась в цифровую кроличью нору, – или виртуальная помощница?
vimeo.com/1025261077
В повторный прокат в России вышел «Ветер крепчает» (2013, 126 мин) – классический фильм Миядзаки, до «Мальчика и птицы» (2023) считавшийся его итоговым высказыванием в анимации. Очень красивая и тревожная история о полетах и войне, о любви и взрослении. Наверное, многое понятно и само по себе, но тем интереснее, что Миядзаки опирается на систему подтекстов и аллюзий, исторических и литературных.
Главных источников, как известно, два – автобиографический роман японского модерниста Хори Тацуо «Ветер поднялся» (1937) и биография авиаконструктора Дзиро Хорикоси (1903-1982), практически ровесника Тацуо. Они оба, хоть и очень по-разному, позволяют Миядзаки, ввести тему смерти, которая поражает своей неуместностью. В романе Тацуо рассказчик наблюдает угасание своей возлюбленной, молодой художницы Сэцуко в туберкулезном санатории. А Дзиро, в интерпретации Миядзаки, мечтает конструировать прекрасные машины, но строит орудия убийства.
В обоих случаях можно обнаружить сложный баланс японского и европейского, причем Европа и выступает источником грез, и предупреждает, и буквально дает язык, чтобы говорить о смерти. Итальянский конструктор Джованни Капрони, который начал строить бомбардировщики во время Первой мировой, вдохновляет юного Дзиро – и предвосхищает его трагедию. Хорошо знакомый с европейской литературой Тацуо называет свой роман строкой из стихотворения Поля Валери «Кладбище у моря»: «Ветер поднимается! Значит, надо стараться жить». Кстати, по-японски роман и фильм называются одинаково. А еще Тацуо цитирует «Реквием по подруге» Рильке и явно намекает на «Волшебную гору» Томаса Манна – роман, действие которого разворачивается в туберкулезном санатории в преддверии Первой мировой войны, хотя написан он в 1924, с дистанции, совсем в другое время. Постояльцы санатория проводят время в спорах о политике и философии, как будто не замечая приближающуюся катастрофу.
Миядзаки, в свою очередь, прямо вводит в фильм персонажа романа Томаса Манна Ганса Касторпа. Дзиро, недавно побывавший в Германии, встречает на курорте симпатичного немца. Касторп заводит разговор о своей родине, где пришли к власти нацисты и вот-вот начнется война, и иронично замечает: «Но здесь так чудесно! Настоящая волшебная гора! Хорошее место, чтобы забыться».
Дзиро и забывается. Он настолько одержим своим инженерным творчеством, что не думает о военном будущем своих машин. Он любит свою жену, но не замечает, как она жертвует собой во имя его мечты. А мечта хрупка. «Самолеты – это прекрасные и проклятые сны, которые только и ждут, чтобы небо их поглотило», – говорит Капрони в видении Дзиро.
Удивительно, как Миядзаки удалось завязать такой сложный узел. И как красиво получилось.
Главных источников, как известно, два – автобиографический роман японского модерниста Хори Тацуо «Ветер поднялся» (1937) и биография авиаконструктора Дзиро Хорикоси (1903-1982), практически ровесника Тацуо. Они оба, хоть и очень по-разному, позволяют Миядзаки, ввести тему смерти, которая поражает своей неуместностью. В романе Тацуо рассказчик наблюдает угасание своей возлюбленной, молодой художницы Сэцуко в туберкулезном санатории. А Дзиро, в интерпретации Миядзаки, мечтает конструировать прекрасные машины, но строит орудия убийства.
В обоих случаях можно обнаружить сложный баланс японского и европейского, причем Европа и выступает источником грез, и предупреждает, и буквально дает язык, чтобы говорить о смерти. Итальянский конструктор Джованни Капрони, который начал строить бомбардировщики во время Первой мировой, вдохновляет юного Дзиро – и предвосхищает его трагедию. Хорошо знакомый с европейской литературой Тацуо называет свой роман строкой из стихотворения Поля Валери «Кладбище у моря»: «Ветер поднимается! Значит, надо стараться жить». Кстати, по-японски роман и фильм называются одинаково. А еще Тацуо цитирует «Реквием по подруге» Рильке и явно намекает на «Волшебную гору» Томаса Манна – роман, действие которого разворачивается в туберкулезном санатории в преддверии Первой мировой войны, хотя написан он в 1924, с дистанции, совсем в другое время. Постояльцы санатория проводят время в спорах о политике и философии, как будто не замечая приближающуюся катастрофу.
Миядзаки, в свою очередь, прямо вводит в фильм персонажа романа Томаса Манна Ганса Касторпа. Дзиро, недавно побывавший в Германии, встречает на курорте симпатичного немца. Касторп заводит разговор о своей родине, где пришли к власти нацисты и вот-вот начнется война, и иронично замечает: «Но здесь так чудесно! Настоящая волшебная гора! Хорошее место, чтобы забыться».
Дзиро и забывается. Он настолько одержим своим инженерным творчеством, что не думает о военном будущем своих машин. Он любит свою жену, но не замечает, как она жертвует собой во имя его мечты. А мечта хрупка. «Самолеты – это прекрасные и проклятые сны, которые только и ждут, чтобы небо их поглотило», – говорит Капрони в видении Дзиро.
Удивительно, как Миядзаки удалось завязать такой сложный узел. И как красиво получилось.