Уравнение оптимизма

Казалось бы, какое отношение отсутствие языка у женщин имеет к ситуации с гендерным насилием в литературном сообществе? На самом деле — совершенно прямое. Мы все оказываемся в положении вынужденной немоты. Вы чувствуете, что что-то не так, но что именно — сказать не можете. Более того, вам все время подсовывают для происходящего готовые формулы и страшно обижаются, если вы пытаетесь от этих формул отказаться. Например, вместо слова «изнасилование» предлагают «жесткий секс по согласию». Вам не дают права говорить за себя, все время берет слово кто-то лучше вас знающий, как именно вам надо думать и чувствовать, а самое главное — как именно следует поступать в той или иной ситуации. И, соответственно, вы не можете адекватно сформулировать и заявить свои претензии, не можете начать борьбу за свои права и отстаивать собственное человеческое достоинство. Все это начинается только после обретения права на язык. Именно это и происходит, когда публично произносится слово «изнасилование». Именно это и становится тем моментом невозврата, после которого в сообществе начинают происходить кардинальные изменения.

Тема насилия стала таким моментом не случайно: здесь мужской культуре сложнее всего навязать женщинам свою точку зрения и свою терминологию, можно только, как это и делалось на протяжении многих веков, заставить их молчать, полностью вытеснив тему за пределы проговариваемого в культуре и публичном пространстве. Вспомним тот откровенный ужас и то неприятие, которое транслировали мужчины по поводу флешмоба #янебоюсьсказать, когда оказалось, что в жизни буквально каждой женщины есть как минимум несколько попыток изнасилования. Так что именно в этой точке нарушения не только границ личного пространства, но и личной неприкосновенности у женщин и мужчин кардинально различаются позиции, именно здесь сложнее всего убедить женщину в том, что ничего не происходит, а она на самом деле «все придумала». Хотя даже тут, в этой совершенно однозначной ситуации, делаются попытки объяснить женщине, что она «сама дура виновата» или что она «получает удовольствие от вызванного ею же самой насилия».

Интересно, что было также несколько попыток перевести разговор о гендерном насилии в сообществе исключительно в сферу этического. Но здесь возникает опасность терминологической подмены. Никто из мужчин не спорит с тем, что насилие вообще и изнасилование в частности — это плохо, но как только слово «изнасилование» заменяется на «жесткий секс по согласию», сразу оказывается, что феминистки ведут борьбу против свободы выбора, самовыражения, разнообразных пограничных практик и «за все хорошее против всего красивого», то есть, в общем и целом, — против эстетики. Как только мы начинаем задавать вопросы: чья это свобода выбора? кто у нас таким образом самовыражается? кто является мерилом «хорошего» и навязывает женщинам специфическую модель поведения? — то сразу же обнаруживаем выгодоприобретателя. И речь здесь идет исключительно о мужском удобстве, мужской свободе выбора, мужском самовыражении и об эстетике, обслуживающей исключительно мужские потребности.

www.group-telegram.com/fr/optimismequation.com/1930

830 viewsDec 4, 2023 at 04:13

Казалось бы, какое отношение отсутствие языка у женщин имеет к ситуации с гендерным насилием в литературном сообществе? На самом деле — совершенно прямое. Мы все оказываемся в положении вынужденной немоты. Вы чувствуете, что что-то не так, но что именно — сказать не можете. Более того, вам все время подсовывают для происходящего готовые формулы и страшно обижаются, если вы пытаетесь от этих формул отказаться. Например, вместо слова «изнасилование» предлагают «жесткий секс по согласию». Вам не дают права говорить за себя, все время берет слово кто-то лучше вас знающий, как именно вам надо думать и чувствовать, а самое главное — как именно следует поступать в той или иной ситуации. И, соответственно, вы не можете адекватно сформулировать и заявить свои претензии, не можете начать борьбу за свои права и отстаивать собственное человеческое достоинство. Все это начинается только после обретения права на язык. Именно это и происходит, когда публично произносится слово «изнасилование». Именно это и становится тем моментом невозврата, после которого в сообществе начинают происходить кардинальные изменения.

Тема насилия стала таким моментом не случайно: здесь мужской культуре сложнее всего навязать женщинам свою точку зрения и свою терминологию, можно только, как это и делалось на протяжении многих веков, заставить их молчать, полностью вытеснив тему за пределы проговариваемого в культуре и публичном пространстве. Вспомним тот откровенный ужас и то неприятие, которое транслировали мужчины по поводу флешмоба #янебоюсьсказать, когда оказалось, что в жизни буквально каждой женщины есть как минимум несколько попыток изнасилования. Так что именно в этой точке нарушения не только границ личного пространства, но и личной неприкосновенности у женщин и мужчин кардинально различаются позиции, именно здесь сложнее всего убедить женщину в том, что ничего не происходит, а она на самом деле «все придумала». Хотя даже тут, в этой совершенно однозначной ситуации, делаются попытки объяснить женщине, что она «сама дура виновата» или что она «получает удовольствие от вызванного ею же самой насилия».

Интересно, что было также несколько попыток перевести разговор о гендерном насилии в сообществе исключительно в сферу этического. Но здесь возникает опасность терминологической подмены. Никто из мужчин не спорит с тем, что насилие вообще и изнасилование в частности — это плохо, но как только слово «изнасилование» заменяется на «жесткий секс по согласию», сразу оказывается, что феминистки ведут борьбу против свободы выбора, самовыражения, разнообразных пограничных практик и «за все хорошее против всего красивого», то есть, в общем и целом, — против эстетики. Как только мы начинаем задавать вопросы: чья это свобода выбора? кто у нас таким образом самовыражается? кто является мерилом «хорошего» и навязывает женщинам специфическую модель поведения? — то сразу же обнаруживаем выгодоприобретателя. И речь здесь идет исключительно о мужском удобстве, мужской свободе выбора, мужском самовыражении и об эстетике, обслуживающей исключительно мужские потребности.

BY Уравнение оптимизма