«Сделать город конкурентоспособным можно только с поддержкой местного бизнеса»
Директор по развитию МШУ «Сколково» Наталья Тимакова – о способах повышения эффективности практик территориального развития. Материал подготовлен ЦСП «Платформа» в рамках работы Экспертного совета по развитию территорий. (Эксклюзив вышел в ESG World)
Конкуренция территорий – драйвер их развития
Ситуация с конкуренцией между городами стала жестче. Очевидно, основная причина в том, что территориям приходится конкурировать за рабочую силу. В данных условиях качество жизни в городе становится важной составляющей как для местных властей, так и для работодателя. Если раньше в компаниях о подобном задумывались лишь те, кто решал сложные логистические задачи, например СИБУР – как заставить людей переехать из благополучного Томска в маленький Тобольск на новое предприятие, то сейчас над этим работает большинство бизнесов.
Если посмотреть на бренды территорий, у которых получилось сделать город конкурентоспособным, можно заметить, что там всегда действует несколько участников, нет одного центра ответственности, будь то муниципалитет или крупный холдинг. У программ изменений есть поддержка местного бизнеса: проявлена его заинтересованность в развитии территории, которая выражается в реальных практиках. Развитие МСП, превращение малых предпринимателей в агентов изменений, – один из ключевых элементов трансформации. Бенчмарки отличаются тем, что в данных городах учитываются интересы всех стейкхолдеров, в том числе бизнеса.
Агентства развития и мастер-планы как способы развития территорий
Трансформацию территорий можно проектировать через так называемые агентства развития. Эта модель хорошо себя зарекомендовала в Норильске, Череповце, Мончегорске и других городах. Такая площадка позволяет выстраивать взаимодействия участников процесса, учитывать интересы каждой стороны и находить консенсус. В эту же модель продуктивно вписывается мастер-планирование, которое сегодня активно развивается, уже имеется много успешных примеров: Тобольск, Дербент, Саров.
Однако есть проблема, с которой сталкиваются непосредственно разработчики мастер-планов: недостаток компетенций у местной власти. Городские чиновники не понимают, чего хотят, что для этого нужно и почему им предлагают именно такие варианты реализации проекта, а не другие. Решить проблему позволит повышение компетенций. Но вопрос – в том, кто будет этим заниматься. «Сколково» разработало три программы, которые учат мэров бизнес-мышлению, формируют профильные компетенции, необходимые для управления развитием города. Имеются также примеры, когда крупный бизнес выступает своего рода коучем для местных администраций.
В качественный мастер-план заложены все параметры развития: и трансформация малого и среднего бизнеса, и кластеры, и акценты. Понятно, как город будет жить следующие 20–30 лет. Но есть риск: если не научить мэров пользоваться этим инструментом, то всё закончится тем, что мастер-план будет храниться в кабинетах для демонстрации высоким делегациям из Москвы, а землю, которая предусмотрена мастер-планом для строительства, например, нового современного кампуса, отдадут застройщикам элитного жилья.
Единый реестр федеральных программ поддержки территориального развития
Существует проблема, тормозящая территориальное развитие: местные власти из-за низкой информированности и проблем с навигацией не могут попасть в федеральные программы и воспользоваться средствами господдержки. Не существует «одного окна», где была бы собрана вся необходимая информация о программах, грантах, субсидиях, нацпроектах. Например, у Минздрава России разработана программа развития медицинского туризма, на которую выделены средства. Но как эти средства получить – города не понимают. Или есть программа нацпроекта «Здоровое население», в рамках которой должно быть организовано 168 км лыжни на человека в каждом городе. Однако механизм подключения к программе не очевиден.
Полная версия доступна по ссылке.
#Территории
Директор по развитию МШУ «Сколково» Наталья Тимакова – о способах повышения эффективности практик территориального развития. Материал подготовлен ЦСП «Платформа» в рамках работы Экспертного совета по развитию территорий. (Эксклюзив вышел в ESG World)
Конкуренция территорий – драйвер их развития
Ситуация с конкуренцией между городами стала жестче. Очевидно, основная причина в том, что территориям приходится конкурировать за рабочую силу. В данных условиях качество жизни в городе становится важной составляющей как для местных властей, так и для работодателя. Если раньше в компаниях о подобном задумывались лишь те, кто решал сложные логистические задачи, например СИБУР – как заставить людей переехать из благополучного Томска в маленький Тобольск на новое предприятие, то сейчас над этим работает большинство бизнесов.
Если посмотреть на бренды территорий, у которых получилось сделать город конкурентоспособным, можно заметить, что там всегда действует несколько участников, нет одного центра ответственности, будь то муниципалитет или крупный холдинг. У программ изменений есть поддержка местного бизнеса: проявлена его заинтересованность в развитии территории, которая выражается в реальных практиках. Развитие МСП, превращение малых предпринимателей в агентов изменений, – один из ключевых элементов трансформации. Бенчмарки отличаются тем, что в данных городах учитываются интересы всех стейкхолдеров, в том числе бизнеса.
Агентства развития и мастер-планы как способы развития территорий
Трансформацию территорий можно проектировать через так называемые агентства развития. Эта модель хорошо себя зарекомендовала в Норильске, Череповце, Мончегорске и других городах. Такая площадка позволяет выстраивать взаимодействия участников процесса, учитывать интересы каждой стороны и находить консенсус. В эту же модель продуктивно вписывается мастер-планирование, которое сегодня активно развивается, уже имеется много успешных примеров: Тобольск, Дербент, Саров.
Однако есть проблема, с которой сталкиваются непосредственно разработчики мастер-планов: недостаток компетенций у местной власти. Городские чиновники не понимают, чего хотят, что для этого нужно и почему им предлагают именно такие варианты реализации проекта, а не другие. Решить проблему позволит повышение компетенций. Но вопрос – в том, кто будет этим заниматься. «Сколково» разработало три программы, которые учат мэров бизнес-мышлению, формируют профильные компетенции, необходимые для управления развитием города. Имеются также примеры, когда крупный бизнес выступает своего рода коучем для местных администраций.
В качественный мастер-план заложены все параметры развития: и трансформация малого и среднего бизнеса, и кластеры, и акценты. Понятно, как город будет жить следующие 20–30 лет. Но есть риск: если не научить мэров пользоваться этим инструментом, то всё закончится тем, что мастер-план будет храниться в кабинетах для демонстрации высоким делегациям из Москвы, а землю, которая предусмотрена мастер-планом для строительства, например, нового современного кампуса, отдадут застройщикам элитного жилья.
Единый реестр федеральных программ поддержки территориального развития
Существует проблема, тормозящая территориальное развитие: местные власти из-за низкой информированности и проблем с навигацией не могут попасть в федеральные программы и воспользоваться средствами господдержки. Не существует «одного окна», где была бы собрана вся необходимая информация о программах, грантах, субсидиях, нацпроектах. Например, у Минздрава России разработана программа развития медицинского туризма, на которую выделены средства. Но как эти средства получить – города не понимают. Или есть программа нацпроекта «Здоровое население», в рамках которой должно быть организовано 168 км лыжни на человека в каждом городе. Однако механизм подключения к программе не очевиден.
Полная версия доступна по ссылке.
#Территории
Бизнес и территории
Ключевые позиции спикеров, сессия «Бизнес и территории: эффективные модели социальных инвестиций в городах разных типов. Специфика мегаполисов», организованная ЦСП «Платформа» и ВЭБ.РФ.
Часть 2
Олег Шапиро: «Сфокусированные усилия бизнеса могут изменить отношение к территории»
Олег Шапиро – партнер архитектурного бюро Wowhaus, главный архитектор.
Отношение людей к территории зависит от разных факторов, в том числе от ее насыщенности. Если мы реализуем проект в каком-нибудь относительно небольшом городе, например, в Выксе, то результат сразу виден и позитивно воспринимается местными жителями. Другое дело – когда мы делаем что-то в Москве, которая перенасыщена различными программами и находится в режиме непрерывной трансформации. Но есть примеры, когда сфокусированные усилия компании помогали изменить отношение к территории даже в крупном городе.
Московский район Капотня долгое время был неблагоприятным местом для жизни, но сегодня он полностью преобразился – Правительство Москвы и «Газпром нефть» совместно изменили район до неузнаваемости. Компания переоборудовала нефтеперерабатывающий завод и сделала его экологичным, вложилась в трансформацию близлежащих территорий. Параллельно городскими властями проводилась реновация жилья.
В результате Капотня стала местом, где можно не просто жить, а жить комфортно. Еще одной задачей было создать для местных жителей центр притяжения. Такой территорией стала набережная Москвы-реки и парк, которые мы проектировали. Капотня преобразилась и теперь тысячи людей имеют другой уровень качества инфраструктуры и жизни.
Еще один интересный пример – в 2021 году компания СИБУР выкупила «Казаньоргсинтез» в Казани, что повлекло за собой трансформацию производства и города. Территория завода была исторически интегрирована в городскую инфраструктуру, но была не самым комфортным местом. СИБУР инвестировал деньги в преобразование этой зоны — постепенно она преображается в полноценную городскую территорию с парками и кафе. СИБУР совместил производство, научно-технический центр и городскую инфраструктуру и все это органично вписалось в трансформацию города.
Андрей Шаронов: «Бизнес начал воспринимать социальную ответственность как компонент снижения рисков»
Андрей Шаронов – генеральный директор Национального альянса по вопросам устойчивого развития (ESG Альянс).
Традиционно в России, начиная еще с СССР и еще более раннего периода, есть большие ожидания от предприятий в плане создания социальной инфраструктуры в городах, и фактически в плане создания самих городов. В целом предприниматели оправдывали эти ожидания. Но сейчас настроение у собственников бизнеса поменялось. Руководители начали воспринимать социальную ответственность еще и как компонент снижения рисков, связанных с нехваткой рабочей силы как в краткосрочном, так и в долгосрочном периоде.
У потенциальных работников сейчас гораздо больше альтернатив. Сейчас рынок продавца рабочей силы, а не ее покупателя. Люди это поняли и активно пользуются сложившейся ситуацией. Для сохранения конкурентных преимуществ компании стали думать не только о безопасных условиях труда и зарплате сотрудников, но и о том, куда и в каком настроении сотрудники возвращаются после работы. Это стало элементом корпоративной политики.
Раньше участие в жизни города со стороны бизнеса было следующим: дали денег муниципалитету, региону и забыли о проблеме. А сейчас компания выступает в качестве заказчика для местных властей. Потому что бизнесу важно, как и с какой эффективностью будут использованы деньги. Тем более многие компании находятся в удаленных регионах, где объективно качество жизни ниже, чем в центральной России.
Нужно понимать: чем больше город, тем выше ожидания жителей, и тем меньшую позитивную реакцию они демонстрируют на какие-то небольшие улучшения. В малых городах, где давно ничего не делали, даже одно действие сильно влияет на мнения и ощущения горожан. В крупном городе надо сделать гораздо больше, чтобы увидеть изменения в настроениях горожан.
Ключевые позиции спикеров, сессия «Бизнес и территории: эффективные модели социальных инвестиций в городах разных типов. Специфика мегаполисов», организованная ЦСП «Платформа» и ВЭБ.РФ.
Часть 2
Олег Шапиро: «Сфокусированные усилия бизнеса могут изменить отношение к территории»
Олег Шапиро – партнер архитектурного бюро Wowhaus, главный архитектор.
Отношение людей к территории зависит от разных факторов, в том числе от ее насыщенности. Если мы реализуем проект в каком-нибудь относительно небольшом городе, например, в Выксе, то результат сразу виден и позитивно воспринимается местными жителями. Другое дело – когда мы делаем что-то в Москве, которая перенасыщена различными программами и находится в режиме непрерывной трансформации. Но есть примеры, когда сфокусированные усилия компании помогали изменить отношение к территории даже в крупном городе.
Московский район Капотня долгое время был неблагоприятным местом для жизни, но сегодня он полностью преобразился – Правительство Москвы и «Газпром нефть» совместно изменили район до неузнаваемости. Компания переоборудовала нефтеперерабатывающий завод и сделала его экологичным, вложилась в трансформацию близлежащих территорий. Параллельно городскими властями проводилась реновация жилья.
В результате Капотня стала местом, где можно не просто жить, а жить комфортно. Еще одной задачей было создать для местных жителей центр притяжения. Такой территорией стала набережная Москвы-реки и парк, которые мы проектировали. Капотня преобразилась и теперь тысячи людей имеют другой уровень качества инфраструктуры и жизни.
Еще один интересный пример – в 2021 году компания СИБУР выкупила «Казаньоргсинтез» в Казани, что повлекло за собой трансформацию производства и города. Территория завода была исторически интегрирована в городскую инфраструктуру, но была не самым комфортным местом. СИБУР инвестировал деньги в преобразование этой зоны — постепенно она преображается в полноценную городскую территорию с парками и кафе. СИБУР совместил производство, научно-технический центр и городскую инфраструктуру и все это органично вписалось в трансформацию города.
Андрей Шаронов: «Бизнес начал воспринимать социальную ответственность как компонент снижения рисков»
Андрей Шаронов – генеральный директор Национального альянса по вопросам устойчивого развития (ESG Альянс).
Традиционно в России, начиная еще с СССР и еще более раннего периода, есть большие ожидания от предприятий в плане создания социальной инфраструктуры в городах, и фактически в плане создания самих городов. В целом предприниматели оправдывали эти ожидания. Но сейчас настроение у собственников бизнеса поменялось. Руководители начали воспринимать социальную ответственность еще и как компонент снижения рисков, связанных с нехваткой рабочей силы как в краткосрочном, так и в долгосрочном периоде.
У потенциальных работников сейчас гораздо больше альтернатив. Сейчас рынок продавца рабочей силы, а не ее покупателя. Люди это поняли и активно пользуются сложившейся ситуацией. Для сохранения конкурентных преимуществ компании стали думать не только о безопасных условиях труда и зарплате сотрудников, но и о том, куда и в каком настроении сотрудники возвращаются после работы. Это стало элементом корпоративной политики.
Раньше участие в жизни города со стороны бизнеса было следующим: дали денег муниципалитету, региону и забыли о проблеме. А сейчас компания выступает в качестве заказчика для местных властей. Потому что бизнесу важно, как и с какой эффективностью будут использованы деньги. Тем более многие компании находятся в удаленных регионах, где объективно качество жизни ниже, чем в центральной России.
Нужно понимать: чем больше город, тем выше ожидания жителей, и тем меньшую позитивную реакцию они демонстрируют на какие-то небольшие улучшения. В малых городах, где давно ничего не делали, даже одно действие сильно влияет на мнения и ощущения горожан. В крупном городе надо сделать гораздо больше, чтобы увидеть изменения в настроениях горожан.
«Бутылочное горлышко социальных инвестиций – администрации городов»
Социальные инвестиции – растущее в последние годы публичное направление активности бизнеса. О том, считают ли компании отдачу от социальных инвестиций и как бизнес взаимодействует с властью при развитии городов, рассказал ЦСП «Платформа» Сергей Голубев, генеральный директор Фонда социальных инвестиций.
Материал подготовлен ЦСП «Платформа» для Экспертного совета по развитию территорий. (Эксклюзив вышел в ESG World)
Какова логика изменений в области социальных инвестиций за последние 10 лет?
Авангард социальных инвестиций – градообразующие компании. У них осталась социалка еще с советского времени. Можно упомянуть СИБУР и «Норильский никель», которые реально вкладываются в города своего присутствия. «Норникель» недавно начал говорить, что город – это часть социального пакета для сотрудника. Поэтому они работают со всей социалкой, здравоохранением, образованием, физкультурой и спортом.
Проблема – в том, что социальные инвестиции де-факто реализуются в основном как «капиталка», строительство зданий. За скобками остается вопрос: возникает ли в этих зданиях новое качество здравоохранения, образования, физкультуры и спорта? Обычно нет. Бизнес, кстати, начал это видеть неожиданно, только недавно. Поэтому возник спрос на проекты, качественно меняющие социальную среду городов. Многие компании начинают интеллектуально вкладываться в систему образования. У «ЭкоНивы» есть свои агроклассы. «ФосАгро» развивает «ФосАгро-школы» с мощной профориентацией на бренд компании. У «Норникеля» тоже есть такой проект, даже свой сайт «Город профессий», очень симпатичный, в развлекательной форме.
Социальные затраты компаний могут стать инвестициями при возникновении отдачи. Считают ли компании эффективность социальных инвестиций в города?
Есть проблема: у нас нет общего подхода к пониманию того, что такое социальные инвестиции бизнеса. Ведь инвестиции подразумевают отдачу, которую нужно каким-то образом считать. В последнее время тема начинает обрастать академическим дискурсом и бизнес начинает по-другому к этому относиться.
Но, как правило, отдача считается на уровне здравого смысла. Потому что можно сделать прогноз возврата инвестиций на основе эконометрии, но очень сложно обеспечить его исполнение. Компании обычно не управляют объектами и проектами, создаваемыми в рамках социальных инвестиций; центром ответственности за результат становятся власть и местные сообщества. Уровень реализации проекта может оказаться ниже уровня ожиданий или скакнуть выше.
Есть узкое бутылочное горлышко социальных инвестиций: администрации городов. Они не всегда воспринимают социальные инвестиции бизнеса в логике партнерства. Часто они думают: «Ага, к нам пришел денежный мешок, сейчас мы его опять будем «доить». Вы делаете хорошие дела, но имущество-то муниципальное». Программы переобучения мэров способствуют изменению подхода, но не всех еще обучили.
Поэтому важно изучать социальные эффекты проектов. Например, СИБУР в своей программе «Формула хороших дел» де-факто имеет инструмент для сбора лучших практик и технологических решений в социальной сфере, которые компания успешно приземляет в города присутствия. Тот же Тобольск за последние пять-шесть лет кардинально изменился.
Как можно решить проблему бутылочного горлышка?
Отдавать объекты бизнесу в управление с сохранением социальной функции. Правовая база для этого у нас есть. Проблема вообще в чем? Бизнесу нужно выстроить качественную среду вокруг сотрудника. Ему неважно, кто будет предоставлять услуги или общественные блага; главное – чтобы они были доступны в принципе. Администрации города управляют не услугами, а сеткой подведомственных учреждений. И вот в результате двух разных управленческих подходов модели не сочетаются. Пока предпосылок к возникновению совместного движения нет. Чтобы решить эту проблему, необходимо переходить на логику проектного управления.
Полная версия – ссылка.
Социальные инвестиции – растущее в последние годы публичное направление активности бизнеса. О том, считают ли компании отдачу от социальных инвестиций и как бизнес взаимодействует с властью при развитии городов, рассказал ЦСП «Платформа» Сергей Голубев, генеральный директор Фонда социальных инвестиций.
Материал подготовлен ЦСП «Платформа» для Экспертного совета по развитию территорий. (Эксклюзив вышел в ESG World)
Какова логика изменений в области социальных инвестиций за последние 10 лет?
Авангард социальных инвестиций – градообразующие компании. У них осталась социалка еще с советского времени. Можно упомянуть СИБУР и «Норильский никель», которые реально вкладываются в города своего присутствия. «Норникель» недавно начал говорить, что город – это часть социального пакета для сотрудника. Поэтому они работают со всей социалкой, здравоохранением, образованием, физкультурой и спортом.
Проблема – в том, что социальные инвестиции де-факто реализуются в основном как «капиталка», строительство зданий. За скобками остается вопрос: возникает ли в этих зданиях новое качество здравоохранения, образования, физкультуры и спорта? Обычно нет. Бизнес, кстати, начал это видеть неожиданно, только недавно. Поэтому возник спрос на проекты, качественно меняющие социальную среду городов. Многие компании начинают интеллектуально вкладываться в систему образования. У «ЭкоНивы» есть свои агроклассы. «ФосАгро» развивает «ФосАгро-школы» с мощной профориентацией на бренд компании. У «Норникеля» тоже есть такой проект, даже свой сайт «Город профессий», очень симпатичный, в развлекательной форме.
Социальные затраты компаний могут стать инвестициями при возникновении отдачи. Считают ли компании эффективность социальных инвестиций в города?
Есть проблема: у нас нет общего подхода к пониманию того, что такое социальные инвестиции бизнеса. Ведь инвестиции подразумевают отдачу, которую нужно каким-то образом считать. В последнее время тема начинает обрастать академическим дискурсом и бизнес начинает по-другому к этому относиться.
Но, как правило, отдача считается на уровне здравого смысла. Потому что можно сделать прогноз возврата инвестиций на основе эконометрии, но очень сложно обеспечить его исполнение. Компании обычно не управляют объектами и проектами, создаваемыми в рамках социальных инвестиций; центром ответственности за результат становятся власть и местные сообщества. Уровень реализации проекта может оказаться ниже уровня ожиданий или скакнуть выше.
Есть узкое бутылочное горлышко социальных инвестиций: администрации городов. Они не всегда воспринимают социальные инвестиции бизнеса в логике партнерства. Часто они думают: «Ага, к нам пришел денежный мешок, сейчас мы его опять будем «доить». Вы делаете хорошие дела, но имущество-то муниципальное». Программы переобучения мэров способствуют изменению подхода, но не всех еще обучили.
Поэтому важно изучать социальные эффекты проектов. Например, СИБУР в своей программе «Формула хороших дел» де-факто имеет инструмент для сбора лучших практик и технологических решений в социальной сфере, которые компания успешно приземляет в города присутствия. Тот же Тобольск за последние пять-шесть лет кардинально изменился.
Как можно решить проблему бутылочного горлышка?
Отдавать объекты бизнесу в управление с сохранением социальной функции. Правовая база для этого у нас есть. Проблема вообще в чем? Бизнесу нужно выстроить качественную среду вокруг сотрудника. Ему неважно, кто будет предоставлять услуги или общественные блага; главное – чтобы они были доступны в принципе. Администрации города управляют не услугами, а сеткой подведомственных учреждений. И вот в результате двух разных управленческих подходов модели не сочетаются. Пока предпосылок к возникновению совместного движения нет. Чтобы решить эту проблему, необходимо переходить на логику проектного управления.
Полная версия – ссылка.
Таймлайн развития климатической повестки в России
Экспертные коммуникации ЦСП «Платформа». Материал подготовлен по результатам беседы с Николаем Куричевым - деканом Факультета географии и геоинформационных технологий Высшей школы экономики.
Климатическая повестка в России формировалась с запозданием в несколько десятков лет по сравнению с западным миром. Бурное развитие пришлось на 2019–2021 годы. С чем это связано?
Во-первых, в этот период усилилось давление мировых финансовых и отчасти товарных рынков: от компаний требовали климатическую стратегию, цели по декарбонизации, отчетности по углеродному следу. Параллельно Евросоюз принял решение о введении трансграничного углеродного регулирования. На тот момент российский бизнес был интегрирован в мировую систему и был вынужден следовать новым требованиям.
Во-вторых, государство осознало, что игнорировать глобальную климатическую политику и регулирование нельзя, необходимо принимать документы стратегического планирования и регуляторные решения, подключать бизнес к решению климатических проблем.
За 2020–2021 годы мы сильно разогнались, климатическая повестка стала развиваться быстрыми темпами. Конечно, многие направления были на уровне экспериментов, идей и проектов, а не окончательных решений. Другого ожидать за два года, наверное, и нельзя, но и практические достижения тоже были и имели важное значение.
Дальше началась СВО. Пошла волна санкций; стало очевидно, что привлекать инвестиции с Запада дальше невозможно. Появилось много неотложных бизнес-задач, и вопросы изменения климата естественным образом отошли на второй план.
Политика устойчивого развития и ESG-повестка несколько месяцев пребывали в подвешенном состоянии; некоторые даже думали, что они вообще потеряют актуальность. Но прошло уже два с половиной года, экономика в целом перестроилась на новые рельсы, и можно говорить о том, что опасения не оправдались.
Государство не снимает с себя обязательств: мы не выходим из Парижского соглашения, активно участвуем в конференциях сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, продолжаем разработку законодательства и стратегических документов по климатической тематике. Несмотря на все сложности, крупный бизнес сохраняет базовую приверженность к экологической проблематике и вопросу изменения климата.
Однако процесс развития климатической повестки в России сегодня нельзя назвать быстрым и тем более ускоренным. Мы дошли до того уровня, когда необходимо принять ключевые политические решения, в том числе по созданию углеродного рынка, по введению законов, которые носили бы обязательный характер для всех. Пока эти решения не принимаются.
Но глобальная повестка продолжает быстро развиваться. Интересно то, что драйвером развития в наши дни становятся развивающиеся страны – Китай и Индия, для которых климат – это вопрос жизни и здоровья населения. Китай уже проделал огромный путь, создал внутренний углеродный рынок и разрабатывает систему сквозного учета углеродного следа. Соответственно, если российский бизнес хочет вести дела с Китаем, ему нужно трансформироваться, адаптироваться к новым условиям.
К сожалению, отставание России в области климатической политики не только остается, но и усугубляется, так как не принимаются важные политические решения и нет коренных изменений: «Надо бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее».
Экспертные коммуникации ЦСП «Платформа». Материал подготовлен по результатам беседы с Николаем Куричевым - деканом Факультета географии и геоинформационных технологий Высшей школы экономики.
Климатическая повестка в России формировалась с запозданием в несколько десятков лет по сравнению с западным миром. Бурное развитие пришлось на 2019–2021 годы. С чем это связано?
Во-первых, в этот период усилилось давление мировых финансовых и отчасти товарных рынков: от компаний требовали климатическую стратегию, цели по декарбонизации, отчетности по углеродному следу. Параллельно Евросоюз принял решение о введении трансграничного углеродного регулирования. На тот момент российский бизнес был интегрирован в мировую систему и был вынужден следовать новым требованиям.
Во-вторых, государство осознало, что игнорировать глобальную климатическую политику и регулирование нельзя, необходимо принимать документы стратегического планирования и регуляторные решения, подключать бизнес к решению климатических проблем.
За 2020–2021 годы мы сильно разогнались, климатическая повестка стала развиваться быстрыми темпами. Конечно, многие направления были на уровне экспериментов, идей и проектов, а не окончательных решений. Другого ожидать за два года, наверное, и нельзя, но и практические достижения тоже были и имели важное значение.
Дальше началась СВО. Пошла волна санкций; стало очевидно, что привлекать инвестиции с Запада дальше невозможно. Появилось много неотложных бизнес-задач, и вопросы изменения климата естественным образом отошли на второй план.
Политика устойчивого развития и ESG-повестка несколько месяцев пребывали в подвешенном состоянии; некоторые даже думали, что они вообще потеряют актуальность. Но прошло уже два с половиной года, экономика в целом перестроилась на новые рельсы, и можно говорить о том, что опасения не оправдались.
Государство не снимает с себя обязательств: мы не выходим из Парижского соглашения, активно участвуем в конференциях сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, продолжаем разработку законодательства и стратегических документов по климатической тематике. Несмотря на все сложности, крупный бизнес сохраняет базовую приверженность к экологической проблематике и вопросу изменения климата.
Однако процесс развития климатической повестки в России сегодня нельзя назвать быстрым и тем более ускоренным. Мы дошли до того уровня, когда необходимо принять ключевые политические решения, в том числе по созданию углеродного рынка, по введению законов, которые носили бы обязательный характер для всех. Пока эти решения не принимаются.
Но глобальная повестка продолжает быстро развиваться. Интересно то, что драйвером развития в наши дни становятся развивающиеся страны – Китай и Индия, для которых климат – это вопрос жизни и здоровья населения. Китай уже проделал огромный путь, создал внутренний углеродный рынок и разрабатывает систему сквозного учета углеродного следа. Соответственно, если российский бизнес хочет вести дела с Китаем, ему нужно трансформироваться, адаптироваться к новым условиям.
К сожалению, отставание России в области климатической политики не только остается, но и усугубляется, так как не принимаются важные политические решения и нет коренных изменений: «Надо бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее».
Избегая унылого жанра подведения итогов года, анонсируем трансформацию канала в будущем году: из в целом корпоративного канала ЦСП "Платформа" в широкую и регулярно обновляемую ленту экспертных позиций и формирование отдельной редакции. Иными словами, движение в сторону медиа. Изменения произойдут как раз к 10-ти летию "Платформы", которое пройдет в начале февраля. По этому поводу здесь вскоре появится и новое лого. Всем добра и баланса в новом году.
Как облегчить инвесторам и девелоперам работу с объектами промышленного наследия
В России огромное количество пустующих фабричных пространств – старых, когда-то очень значимых индустриальных построек. Их можно перестроить под офисы, арт-пространства и апартаменты, но такие объекты требуют особого отношения и администрирования. О том, как можно сохранить и использовать эти пространства и насколько здесь применим международный опыт, в интервью ЦСП «Платформа» рассказала директор Школы наследия, куратор Экспертного совета по промышленному наследию Инна Крылова @krylarh
Некоторые тезисы:
🔹 Для мировой истории важны не только наши церкви и усадьбы, но и наша промышленность с ее продукцией.
🔹 Индустриальное наследие имеет большой инвестиционный потенциал, в первую очередь – в столицах и крупных городах, в меньшей степени – в провинции.
Нужно научить инвесторов и девелоперов работать с объектами охраны. Многие из них не берутся за такое, когда узнают, что это объект культурного наследия. Но это часто не приговор. Есть много примеров реставрации памятников при сохранении коммерции.
🔹 Необходимо всем договориться, что считается ценным в отраслевом, архитектурном, нематериальном планах. Найти критерии, когда объект становится памятником, когда – ценным градоформирующим объектом, а когда – просто привлекательным проектом с промышленным прошлым, который можно деликатно развивать.
Пока все попытки внести изменения в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» емкого определения промышленного наследия с перечислением его ценностных характеристик успехом не увенчались. Если бы это удалось, процесс изучения и сохранения не был бы разным во всех регионах, существовала бы единая политика по стране.
🔹 С 2000 по 2018 год мы потеряли 40% краснокирпичного наследия Москвы. И еще приблизительно столько же потеряем, потому что либо эти объекты не имеют охранного статуса, либо даже при его наличии их перестраивают до неузнаваемости, как Бадаевский пивзавод, где из множества интересных памятников сохранили два с половиной.
🔹 Как правило, частной инициативы недостаточно для реализации проекта. Нужна коллаборация с крупными компаниями, чтобы проект стал качественным и успешным в развитии.
Нужны коллаборации, в которых эксперты будут помогать инвесторам брать соответствующие лоты и совместно с архитекторами проводить консультации.
Крупные проекты преобразования промзон и бывших больших предприятий должны обеспечивать власти города или региона: инженерные изыскания, документацию, инфраструктуру, логистику.
В первую очередь, чтобы тема наследия начала развиваться, нужна административная воля.
🔹 Всего в Подмосковье примерно 160 объектов промышленности, история и архитектура которых представляют безусловную ценность. Из них перспективы развития есть, наверное, примерно у 10 объектов, остальные никому пока не интересны.
Невозможно все объекты заполнить креативными кластерами и галереями, как в Орехово-Зуево, Балашихе и Коломне. Спасением для таких объектов стало бы развитие в них крафтовых производств.
Можно создать на бывшей фабрике пространство с общественными центрами, сервис-зонами, гибкими офисами. Из фабрики можно делать всё, что угодно: площадку для концертов или для запуска резидентов культурных и спортивных проектов, многое другое.
Раньше девелоперы имели всего два сценария развития для таких объектов: делаем либо жилье, либо арт-пространство. А сейчас можно пересобрать на базе объекта очень эффективную гибкую модель, в которой найдется место производствам, кафе и ресторанам, торговле, спорту и искусству. И тогда мы сможем говорить о второй жизни объекта: мы его одновременно сохранили в качестве культурного наследия и наполнили жизнью.
Об удачных и неудачных примерах работы с промышленным наследием – в полной версии интервью.
🔹 ЦСП «Платформа»
#Территории
В России огромное количество пустующих фабричных пространств – старых, когда-то очень значимых индустриальных построек. Их можно перестроить под офисы, арт-пространства и апартаменты, но такие объекты требуют особого отношения и администрирования. О том, как можно сохранить и использовать эти пространства и насколько здесь применим международный опыт, в интервью ЦСП «Платформа» рассказала директор Школы наследия, куратор Экспертного совета по промышленному наследию Инна Крылова @krylarh
Некоторые тезисы:
🔹 Для мировой истории важны не только наши церкви и усадьбы, но и наша промышленность с ее продукцией.
🔹 Индустриальное наследие имеет большой инвестиционный потенциал, в первую очередь – в столицах и крупных городах, в меньшей степени – в провинции.
Нужно научить инвесторов и девелоперов работать с объектами охраны. Многие из них не берутся за такое, когда узнают, что это объект культурного наследия. Но это часто не приговор. Есть много примеров реставрации памятников при сохранении коммерции.
🔹 Необходимо всем договориться, что считается ценным в отраслевом, архитектурном, нематериальном планах. Найти критерии, когда объект становится памятником, когда – ценным градоформирующим объектом, а когда – просто привлекательным проектом с промышленным прошлым, который можно деликатно развивать.
Пока все попытки внести изменения в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» емкого определения промышленного наследия с перечислением его ценностных характеристик успехом не увенчались. Если бы это удалось, процесс изучения и сохранения не был бы разным во всех регионах, существовала бы единая политика по стране.
🔹 С 2000 по 2018 год мы потеряли 40% краснокирпичного наследия Москвы. И еще приблизительно столько же потеряем, потому что либо эти объекты не имеют охранного статуса, либо даже при его наличии их перестраивают до неузнаваемости, как Бадаевский пивзавод, где из множества интересных памятников сохранили два с половиной.
🔹 Как правило, частной инициативы недостаточно для реализации проекта. Нужна коллаборация с крупными компаниями, чтобы проект стал качественным и успешным в развитии.
Нужны коллаборации, в которых эксперты будут помогать инвесторам брать соответствующие лоты и совместно с архитекторами проводить консультации.
Крупные проекты преобразования промзон и бывших больших предприятий должны обеспечивать власти города или региона: инженерные изыскания, документацию, инфраструктуру, логистику.
В первую очередь, чтобы тема наследия начала развиваться, нужна административная воля.
🔹 Всего в Подмосковье примерно 160 объектов промышленности, история и архитектура которых представляют безусловную ценность. Из них перспективы развития есть, наверное, примерно у 10 объектов, остальные никому пока не интересны.
Невозможно все объекты заполнить креативными кластерами и галереями, как в Орехово-Зуево, Балашихе и Коломне. Спасением для таких объектов стало бы развитие в них крафтовых производств.
Можно создать на бывшей фабрике пространство с общественными центрами, сервис-зонами, гибкими офисами. Из фабрики можно делать всё, что угодно: площадку для концертов или для запуска резидентов культурных и спортивных проектов, многое другое.
Раньше девелоперы имели всего два сценария развития для таких объектов: делаем либо жилье, либо арт-пространство. А сейчас можно пересобрать на базе объекта очень эффективную гибкую модель, в которой найдется место производствам, кафе и ресторанам, торговле, спорту и искусству. И тогда мы сможем говорить о второй жизни объекта: мы его одновременно сохранили в качестве культурного наследия и наполнили жизнью.
Об удачных и неудачных примерах работы с промышленным наследием – в полной версии интервью.
#Территории
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Как начинаются, развиваются и разрешаются городские конфликты
Городские конфликты (как правило, связанные с застройкой, местной экологией, малым бизнесом и так далее) – единственная легитимная форма общественного конфликта в России. Федеральная власть воспринимает их в целом нейтрально: видит и риски «раскачки лодки», и форму контроля за региональными властями, поэтому настроена на уступки и поиск компромисса. В таких конфликтах не выдвигаются радикальные политические лозунги, более того, в ряде случаев протестующие обращаются к федеральному центру за поддержкой против «своеволия местных властей». В некоторых случаях такие ситуации приводят к серьезной перезагрузке отношений региональной власти с обществом, как это произошло в Екатеринбурге: конфликт приобретает продуктивные черты, становится, по экспертному определению, «учредительным».
Механику, внутренние механизмы таких конфликтов мы разбирали с политологом, заведующим Лабораторией социально-политических коммуникаций ИФП УрО РАН Александром Белоусовым, чья команда провела специальное исследование по этой теме. Беседовал руководитель ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов.
Некоторые цитаты из беседы:
🔹 «Чем дальше мы работали, тем больше власть была заинтересована, чтобы мы эти исследования проводили. Потому что они в этом ничего не понимают. Для них любой конфликт, который чуть-чуть выходит за рамки ничего не значащего события, превращается в головную боль».
🔹 «Электронная цифровая система оценки рисков в регионах, в территориях, в городах заменила собой любую другую оценку рисков. То есть любой риск сейчас рассматривается с точки зрения «это дало выхлоп или нет».
🔹 «Позитивные моменты конфликтов можно видеть на примере Екатеринбурга и Новосибирска, где были учредительные конфликты. Учредительные конфликты – это большие конфликты, в рамках которых чаще всего власть проигрывает, протестующие одерживают победу, и после этого переучреждаются взаимоотношения между властью и обществом. Но у этих учредительных конфликтах есть определенный срок действия».
🔹 «Один из ключевых дефицитов у протестующих – это дефицит длинной воли. Когда у тебя что-то хотят построить, и ты хочешь этому противостоять, нужно быть готовым заниматься этим минимум два года. Можно и десять лет. «Партийцы» добавляют длинную волю. Думаю, что партийные структуры будут заходить в городские конфликты и больше с ними работать. К этому нужно всем участникам быть готовыми».
🔹 «Если в целом говорить про протестующих, я не питаю иллюзий. Это, с одной стороны, искренние люди, но они не чуждаются и манипуляцией. Если нужно, они могут начать спокойно манипулировать в целях защиты своих интересов. И у них появляются менторы, у них появляется круг советников, которые им как бы помогают. Это практически всегда происходит».
🔹 «Точка невозврата – это игнорирование позиции протестующих и демонстративное неуважение к их точке зрения. Точкой невозврата может стать, например, организованное властями общественное слушание, куда нагонят «нужных людей», и реальные люди будут этим возмущены. Поймут, что никто с ними разговаривать не хочет. После этого они будут биться до конца. Чтобы эту точку невозврата не проходить, надо быть готовым где-то искать компромисс».
🔹 «Профессиональные конфликтологи есть. В Москве достаточно много таких специалистов, потому что постоянно что-то приходится строить, и с людьми приходится работать. В Санкт-Петербурге такой штат конфликтологов есть. В целом же, если взять регионы России, и особенно восточную часть, которую мы исследовали, там такого нет. И, конечно, таких специалистов и такие навыки нужно развивать».
Полностью беседу читайте здесь
🔹 ЦСП «Платформа»
#Территории
Городские конфликты (как правило, связанные с застройкой, местной экологией, малым бизнесом и так далее) – единственная легитимная форма общественного конфликта в России. Федеральная власть воспринимает их в целом нейтрально: видит и риски «раскачки лодки», и форму контроля за региональными властями, поэтому настроена на уступки и поиск компромисса. В таких конфликтах не выдвигаются радикальные политические лозунги, более того, в ряде случаев протестующие обращаются к федеральному центру за поддержкой против «своеволия местных властей». В некоторых случаях такие ситуации приводят к серьезной перезагрузке отношений региональной власти с обществом, как это произошло в Екатеринбурге: конфликт приобретает продуктивные черты, становится, по экспертному определению, «учредительным».
Механику, внутренние механизмы таких конфликтов мы разбирали с политологом, заведующим Лабораторией социально-политических коммуникаций ИФП УрО РАН Александром Белоусовым, чья команда провела специальное исследование по этой теме. Беседовал руководитель ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов.
Некоторые цитаты из беседы:
🔹 «Чем дальше мы работали, тем больше власть была заинтересована, чтобы мы эти исследования проводили. Потому что они в этом ничего не понимают. Для них любой конфликт, который чуть-чуть выходит за рамки ничего не значащего события, превращается в головную боль».
🔹 «Электронная цифровая система оценки рисков в регионах, в территориях, в городах заменила собой любую другую оценку рисков. То есть любой риск сейчас рассматривается с точки зрения «это дало выхлоп или нет».
🔹 «Позитивные моменты конфликтов можно видеть на примере Екатеринбурга и Новосибирска, где были учредительные конфликты. Учредительные конфликты – это большие конфликты, в рамках которых чаще всего власть проигрывает, протестующие одерживают победу, и после этого переучреждаются взаимоотношения между властью и обществом. Но у этих учредительных конфликтах есть определенный срок действия».
🔹 «Один из ключевых дефицитов у протестующих – это дефицит длинной воли. Когда у тебя что-то хотят построить, и ты хочешь этому противостоять, нужно быть готовым заниматься этим минимум два года. Можно и десять лет. «Партийцы» добавляют длинную волю. Думаю, что партийные структуры будут заходить в городские конфликты и больше с ними работать. К этому нужно всем участникам быть готовыми».
🔹 «Если в целом говорить про протестующих, я не питаю иллюзий. Это, с одной стороны, искренние люди, но они не чуждаются и манипуляцией. Если нужно, они могут начать спокойно манипулировать в целях защиты своих интересов. И у них появляются менторы, у них появляется круг советников, которые им как бы помогают. Это практически всегда происходит».
🔹 «Точка невозврата – это игнорирование позиции протестующих и демонстративное неуважение к их точке зрения. Точкой невозврата может стать, например, организованное властями общественное слушание, куда нагонят «нужных людей», и реальные люди будут этим возмущены. Поймут, что никто с ними разговаривать не хочет. После этого они будут биться до конца. Чтобы эту точку невозврата не проходить, надо быть готовым где-то искать компромисс».
🔹 «Профессиональные конфликтологи есть. В Москве достаточно много таких специалистов, потому что постоянно что-то приходится строить, и с людьми приходится работать. В Санкт-Петербурге такой штат конфликтологов есть. В целом же, если взять регионы России, и особенно восточную часть, которую мы исследовали, там такого нет. И, конечно, таких специалистов и такие навыки нужно развивать».
Полностью беседу читайте здесь
#Территории
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Почему москвичи воинственнее глубинной России? Как меняется стереотип о либеральной столице.
На фоне новой волны переговоров о мире «Левада-центр» (иноагент) выяснял, насколько общественные ожидания настроены к «сделке». Опрос подтвердил тренд, который проявился еще в начале-середине прошлого года: большинство опрошенных (54% по данным «Левады») выступает за мирные переговоры, 37% – за продолжение военных действий. Кстати, опросы на Украине показывают примерно такую же пропорцию.
Ожидаемо, воинственный дух живет больше в мужчинах, чем в женщинах (47% против 27%), среди старших поколений больше, чем среди молодежи, среди телезрителей больше, чем среди потребителей новостей через социальные сети. Здесь все предсказуемо и легко интерпретируемо.
Но вот что интересно. Москвичи выступают за продолжение военных действий почти в два раза чаще, чем жители остальной России (61% против 35%), разрушая старый, еще довоенный стереотип: жители мегаполисов (особенно Москвы и в еще большей мере Санкт-Петербурга) более либеральны, космополитичны, хрупки, чем глубинная Россия.
По-видимому, стремление к миру коррелирует с динамикой уровня жизни. Жители столицы за счет относительно высокого уровня доходов в большей мере воспринимают войну как медийную картинку, не связывая ее со своим благосостоянием. А восприятие войны в качестве медиасюжета идет по другой логике, чем в качестве фактора прямого воздействия.
Москву в меньшей мере затронул и стресс от мобилизации 2022-го года. Но даже эти факторы недостаточны для объяснения такого существенного разрыва. По-видимому, есть еще неизученные причины и в любом случае представления о массовом сознании мегаполиса могут быть скорректированы.
Впрочем, могут быть и другие версии, почему москвичи чаще выступают за продолжение военных действий. Например:
✔️ Москвичи в своей массе смотрят на военные действия как на шоу,
✔️ У москвичей острее обида на Запад за потерю комфорта,
✔️ Москвичи в большей мере те же регионалы («понаехавшие»), только более пассионарные и агрессивные,
✔️ Многие москвичи-либералы и пацифисты либо уехали, либо не участвуют в опросах,
✔️ Таков уж москвич: упрям и желает идти до конца.
🔹 ЦСП «Платформа»
На фоне новой волны переговоров о мире «Левада-центр» (иноагент) выяснял, насколько общественные ожидания настроены к «сделке». Опрос подтвердил тренд, который проявился еще в начале-середине прошлого года: большинство опрошенных (54% по данным «Левады») выступает за мирные переговоры, 37% – за продолжение военных действий. Кстати, опросы на Украине показывают примерно такую же пропорцию.
Ожидаемо, воинственный дух живет больше в мужчинах, чем в женщинах (47% против 27%), среди старших поколений больше, чем среди молодежи, среди телезрителей больше, чем среди потребителей новостей через социальные сети. Здесь все предсказуемо и легко интерпретируемо.
Но вот что интересно. Москвичи выступают за продолжение военных действий почти в два раза чаще, чем жители остальной России (61% против 35%), разрушая старый, еще довоенный стереотип: жители мегаполисов (особенно Москвы и в еще большей мере Санкт-Петербурга) более либеральны, космополитичны, хрупки, чем глубинная Россия.
По-видимому, стремление к миру коррелирует с динамикой уровня жизни. Жители столицы за счет относительно высокого уровня доходов в большей мере воспринимают войну как медийную картинку, не связывая ее со своим благосостоянием. А восприятие войны в качестве медиасюжета идет по другой логике, чем в качестве фактора прямого воздействия.
Москву в меньшей мере затронул и стресс от мобилизации 2022-го года. Но даже эти факторы недостаточны для объяснения такого существенного разрыва. По-видимому, есть еще неизученные причины и в любом случае представления о массовом сознании мегаполиса могут быть скорректированы.
Впрочем, могут быть и другие версии, почему москвичи чаще выступают за продолжение военных действий. Например:
✔️ Москвичи в своей массе смотрят на военные действия как на шоу,
✔️ У москвичей острее обида на Запад за потерю комфорта,
✔️ Москвичи в большей мере те же регионалы («понаехавшие»), только более пассионарные и агрессивные,
✔️ Многие москвичи-либералы и пацифисты либо уехали, либо не участвуют в опросах,
✔️ Таков уж москвич: упрям и желает идти до конца.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Четыре проблемных аспекта в развитии климатической повестки в России
Внимание к проблемам климата, которое заметно нарастало еще несколько лет назад, вновь ушло на далекую периферию в информационной повестке, не выдержав конкуренции с геополитикой. Между тем, проблемы никуда не делись, и решать их надо. По мнению декана Факультета географии и геоинформационных технологий Высшей школы экономики Николая Куричева @geography_hse, коренная проблема развития климатической повестки в России состоит в отсутствии продуманной национальной климатической стратегии.
1️⃣ У нас есть Климатическая доктрина и стратегия низкоуглеродного развития, но они не предусматривают реальных механизмов достижения декларируемых целей. Операционный план стратегии низкоуглеродного развития уже почти три года находится на утверждении и пока не принят.
2️⃣ Еще одна проблема – отсутствие амбициозных среднесрочных целей в международном контексте. В рамках названной Стратегии мы должны к 2050 году значительно сократить объем выбросов, а к 2060 году перейти к углеродной нейтральности, включая все виды парниковых газов, а не только СО2. При этом согласно Парижскому соглашению и актуальному ОНУВ (определяемый на национальном уровне вклад) мы разрешаем себе до 2030 года наращивать выбросы, что для страны с уровнем развития России на мировом фоне выглядит странно и вызывает обоснованную критику. Разнонаправленность среднесрочного и долгосрочного планирования естественным образом ставит под сомнение не только достижение углеродной нейтральности к 2060 году, но и достижение каких-либо других значимых целей по снижению выбросов.
3️⃣ Следующий сложный момент – пересмотр Национального кадастра выбросов парниковых газов. В ноябре опубликована новая версия, в которой пересчитали поглощение СО2 лесами на основе данных дистанционного зондирования. Если посмотреть на информацию из предыдущей версии Кадастра от 2021 год, то за прошлый год леса поглотили 500 млн тонн СО2, а согласно новому Кадастру – более 950 млн тонн. Разница колоссальная, значения выросли почти вдвое за счет пересмотра исходных данных. В результате расчетные нетто-выбросы по стране сократились примерно в 1,5 раза, а на 2022 год, получается, даже в 2 раза. И ключевой аспект кроется не в научной обоснованности таких пересчетов (существуют разные мнения относительно этого вопроса, но, по-видимому, они в целом отражают действительность), а в отсутствии коммуникационной стратегии, которая решала бы задачу признания пересмотра Кадастра мировым сообществом. Другой вопрос: как мы будем корректировать стратегические документы в сфере климата, если мы кардинально пересмотрели ключевые показатели за базовый год и их динамику?
4️⃣ Что касается политических и организационных аспектов, в России сегодня нет обязательного углеродного рынка или углеродного налога. Регулирование носит рекомендательный характер. Соответственно, работа бизнеса в области снижения углеродного следа носит в основном инициативный характер. А зачем в таких условиях компаниям вкладывать деньги в климат, если можно их потратить на более насущные цели? Поэтому только малая доля компаний уделяет внимание климатической повестке и вкладывает в это направление деньги. Отсутствие обязательных практик снижения углеродного следа стопорит развитие всей климатической повестки. Нужно изменить подход, разработать и закрепить необходимые нормы.
✔️ Вместе с тем, Николай Куричев в том же интервью ЦСП «Платформа» указал на некоторые проекты крупного бизнеса, которые выступают дайверами развития климатической повестки. Среди них «Норникель» («Серная программа» является, наверное, крупнейшей по стоимости экологической инициативой бизнеса в стране»), СИБУР («Один из самых активных корпоративных партнеров программ карбоновых полигонов»), «Северсталь» («Сформировала содержательную программу технологических мероприятий по сокращению прямых выбросов»), «Газпром нефть» («Дальше всех продвинулась в реализации проектов закачивания СО2 в пласт»), РУСАЛ («Реализовал известный лесопожарный проект в Красноярском крае»).
🔹 ЦСП «Платформа»
#Экология
Внимание к проблемам климата, которое заметно нарастало еще несколько лет назад, вновь ушло на далекую периферию в информационной повестке, не выдержав конкуренции с геополитикой. Между тем, проблемы никуда не делись, и решать их надо. По мнению декана Факультета географии и геоинформационных технологий Высшей школы экономики Николая Куричева @geography_hse, коренная проблема развития климатической повестки в России состоит в отсутствии продуманной национальной климатической стратегии.
1️⃣ У нас есть Климатическая доктрина и стратегия низкоуглеродного развития, но они не предусматривают реальных механизмов достижения декларируемых целей. Операционный план стратегии низкоуглеродного развития уже почти три года находится на утверждении и пока не принят.
2️⃣ Еще одна проблема – отсутствие амбициозных среднесрочных целей в международном контексте. В рамках названной Стратегии мы должны к 2050 году значительно сократить объем выбросов, а к 2060 году перейти к углеродной нейтральности, включая все виды парниковых газов, а не только СО2. При этом согласно Парижскому соглашению и актуальному ОНУВ (определяемый на национальном уровне вклад) мы разрешаем себе до 2030 года наращивать выбросы, что для страны с уровнем развития России на мировом фоне выглядит странно и вызывает обоснованную критику. Разнонаправленность среднесрочного и долгосрочного планирования естественным образом ставит под сомнение не только достижение углеродной нейтральности к 2060 году, но и достижение каких-либо других значимых целей по снижению выбросов.
3️⃣ Следующий сложный момент – пересмотр Национального кадастра выбросов парниковых газов. В ноябре опубликована новая версия, в которой пересчитали поглощение СО2 лесами на основе данных дистанционного зондирования. Если посмотреть на информацию из предыдущей версии Кадастра от 2021 год, то за прошлый год леса поглотили 500 млн тонн СО2, а согласно новому Кадастру – более 950 млн тонн. Разница колоссальная, значения выросли почти вдвое за счет пересмотра исходных данных. В результате расчетные нетто-выбросы по стране сократились примерно в 1,5 раза, а на 2022 год, получается, даже в 2 раза. И ключевой аспект кроется не в научной обоснованности таких пересчетов (существуют разные мнения относительно этого вопроса, но, по-видимому, они в целом отражают действительность), а в отсутствии коммуникационной стратегии, которая решала бы задачу признания пересмотра Кадастра мировым сообществом. Другой вопрос: как мы будем корректировать стратегические документы в сфере климата, если мы кардинально пересмотрели ключевые показатели за базовый год и их динамику?
4️⃣ Что касается политических и организационных аспектов, в России сегодня нет обязательного углеродного рынка или углеродного налога. Регулирование носит рекомендательный характер. Соответственно, работа бизнеса в области снижения углеродного следа носит в основном инициативный характер. А зачем в таких условиях компаниям вкладывать деньги в климат, если можно их потратить на более насущные цели? Поэтому только малая доля компаний уделяет внимание климатической повестке и вкладывает в это направление деньги. Отсутствие обязательных практик снижения углеродного следа стопорит развитие всей климатической повестки. Нужно изменить подход, разработать и закрепить необходимые нормы.
✔️ Вместе с тем, Николай Куричев в том же интервью ЦСП «Платформа» указал на некоторые проекты крупного бизнеса, которые выступают дайверами развития климатической повестки. Среди них «Норникель» («Серная программа» является, наверное, крупнейшей по стоимости экологической инициативой бизнеса в стране»), СИБУР («Один из самых активных корпоративных партнеров программ карбоновых полигонов»), «Северсталь» («Сформировала содержательную программу технологических мероприятий по сокращению прямых выбросов»), «Газпром нефть» («Дальше всех продвинулась в реализации проектов закачивания СО2 в пласт»), РУСАЛ («Реализовал известный лесопожарный проект в Красноярском крае»).
#Экология
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Изменится ли корпоративный мир большого бизнеса?
План по радикальному сокращению центрального офиса «Газпрома» с 4100 до 2500 человек, объявленный на этой неделе в виде утечки служебного документа, выглядит нормальной антикризисной реакцией: с прошлого года «Газпром» декларирует убытки, потеряны ключевые рынки сбыта на западе и свет в конце туннеля никто не зажег.
Обыватель, для которого «Газпром» окутан особой мифологией острова блаженных, может удивляться многочисленности штаб-квартиры, но в реальности она не фантастична: крупная промышленная компания содержит в штате корпоративного центра 1000-3000 человек, а «Газпром» – не просто крупная компания, а мегакомапния, и может выйти за эти пределы. Но постепенно корпоративный мир превращается в лабиринт функций, вязкую и самодостаточную структуру, и единственный выход – жесткая хирургия, смысл которой не просто сократить расходы на персонал, а повысить эффективность.
Сокращения в большом бизнесе, как правило, имеют пульсирующую природу: сначала структуры сжимаются, потом процесс разворачивается в другую сторону, они вновь набирают массу. Часто заявленные планы корректируются на практике: каждое подразделение обладает своей резистентностью, находит аргументы, почему сокращение губительно для бизнеса. Уволенных сотрудников переводят в дочерние подразделения или выплачивают гуманные компенсации. Все это жизнь: клерк попадает под каток истории, но демонстрирует навыки адаптации. Хотя, конечно, есть и объективный процесс – волна сокращений крупных компаний идет по всему миру.
Интересно другое: какое будущее ждет тяжелые, вертикальные корпоративные структуры (неважно, государственные или частные), построенные по условному племенному принципу? Компании, в которых есть вождь, совет старейшин, армия, разбитая на департаменты, отделы, функции. Идея собрать тысячи человек в одном комплексе, разделить на отсеки, чтобы иметь над ними контроль и сократить физические коммуникации – это понятное выражение индустриальной эпохи. Но в цифровой реальности этот пирамидальный подход выглядит все более архаичным.
Несколько лет назад казалось, что революцию в корпоративном мире вызовет пандемия – через перевод сотрудников на дистанционный режим. Этого не случилось, потому что сама по себе удалёнка без смены управленческой парадигмы ничего не меняет. Старые, консервативные формы быстро восстановились, поскольку не изменился базовый принцип управления. Однако приходит понимание, что нужна новая, более легкая, пластичная модель, что офис – это не здание, а система коммуникаций. По-видимому, в перспективе корпоративные монолиты будут демонтироваться на экосистемы команд, связанных цифровыми платформами и общим культурным кодом. А вот как этот подход совместить с индустриальным профилем бизнеса – вопрос дискуссии.
🔹 ЦСП «Платформа»
#КорпоративнаяСреда
План по радикальному сокращению центрального офиса «Газпрома» с 4100 до 2500 человек, объявленный на этой неделе в виде утечки служебного документа, выглядит нормальной антикризисной реакцией: с прошлого года «Газпром» декларирует убытки, потеряны ключевые рынки сбыта на западе и свет в конце туннеля никто не зажег.
Обыватель, для которого «Газпром» окутан особой мифологией острова блаженных, может удивляться многочисленности штаб-квартиры, но в реальности она не фантастична: крупная промышленная компания содержит в штате корпоративного центра 1000-3000 человек, а «Газпром» – не просто крупная компания, а мегакомапния, и может выйти за эти пределы. Но постепенно корпоративный мир превращается в лабиринт функций, вязкую и самодостаточную структуру, и единственный выход – жесткая хирургия, смысл которой не просто сократить расходы на персонал, а повысить эффективность.
Сокращения в большом бизнесе, как правило, имеют пульсирующую природу: сначала структуры сжимаются, потом процесс разворачивается в другую сторону, они вновь набирают массу. Часто заявленные планы корректируются на практике: каждое подразделение обладает своей резистентностью, находит аргументы, почему сокращение губительно для бизнеса. Уволенных сотрудников переводят в дочерние подразделения или выплачивают гуманные компенсации. Все это жизнь: клерк попадает под каток истории, но демонстрирует навыки адаптации. Хотя, конечно, есть и объективный процесс – волна сокращений крупных компаний идет по всему миру.
Интересно другое: какое будущее ждет тяжелые, вертикальные корпоративные структуры (неважно, государственные или частные), построенные по условному племенному принципу? Компании, в которых есть вождь, совет старейшин, армия, разбитая на департаменты, отделы, функции. Идея собрать тысячи человек в одном комплексе, разделить на отсеки, чтобы иметь над ними контроль и сократить физические коммуникации – это понятное выражение индустриальной эпохи. Но в цифровой реальности этот пирамидальный подход выглядит все более архаичным.
Несколько лет назад казалось, что революцию в корпоративном мире вызовет пандемия – через перевод сотрудников на дистанционный режим. Этого не случилось, потому что сама по себе удалёнка без смены управленческой парадигмы ничего не меняет. Старые, консервативные формы быстро восстановились, поскольку не изменился базовый принцип управления. Однако приходит понимание, что нужна новая, более легкая, пластичная модель, что офис – это не здание, а система коммуникаций. По-видимому, в перспективе корпоративные монолиты будут демонтироваться на экосистемы команд, связанных цифровыми платформами и общим культурным кодом. А вот как этот подход совместить с индустриальным профилем бизнеса – вопрос дискуссии.
#КорпоративнаяСреда
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Переход «рынка работодателя» в «рынок работника» превращает корпоративную культуру из темы просто модной в тему насущную, а иногда – необходимую для выживания бизнеса. Управляющий партнер «ЭКОПСИ Консалтинг», бизнес-консультант, председатель экспертного совета конкурса управленцев «Лидеры России» Павел Безручко @bezruchko_channel поделился с ЦСП «Платформа» своим видением темы. Материал подготовлен в рамках исследования корпоративной среды российского бизнеса.
🔹 «В каких единицах измерять корпоративную культуру? Допустим, компания Х привлекает и удерживает квалифицированные кадры, демонстрирует быстрый рост, получает стабильно высокую прибыль. Многие мечтают там работать ради опыта, знаний, строчки в резюме, причастности к масштабным задачам. Но первое лицо при этом – управляет ей в стиле, близком к военному командованию. Как назвать такую культуру: развитой или неразвитой? И, самое главное, в чьих глазах – менеджмента, акционеров, государства, сотрудников?»
🔹 «Изменились рыночные условия, и вчерашний чемпион оказывается «на нуле», а давний аутсайдер выходит вперед, причем за счет особенностей, которые ранее считались минусами. Пример: сейчас в России ведущим заказчиком в разных сферах становится государство. Организации, близкие по ценностям, лучше других найдут взаимопонимание с госструктурами. Кроме того, у них лучше сформирована специфическая компетенция работы с ведомствами, осваивания государственных денег и отчетности».
🔹 «Дает ли определенный тип культуры какие-либо преимущества для бизнеса? Если кто-то ответит: «Да, однозначно!», – это обман, и я первый подниму руку и спрошу: «Дайте почитать методику».
Корпоративная культура – это не набор абстрактных или модных характеристик. Это соответствие рыночным вызовам, угрозам или возможностям среды, в которых работает организация».
🔹 «Что общего сейчас в размышлениях организаций о своих корпоративных культурах? Прежде всего, тренд на «человекоцентричность». Это часть мировой моды, которая поставила индивидуума, его цели и интересы в центр всего. Нужно быть толерантнее, уделять человеку больше внимания, давать больше свободы: меньше боссов, меньше уровней иерархии, потому что это несовременно и не круто.
Второй фактор, более прагматичный, – острый дефицит квалифицированных кадров. Борьба идет за самых талантливых и компетентных специалистов. А порой – и просто за то, чтобы было кому работать. Конкурировать исключительно на уровне зарплат очень дорого, поэтому в ход идут нематериальные стимулы.
Следующий этап после найма – конкуренция за удержание. В адаптацию вложены ресурсы, сотрудник должен принести какую-то пользу, прежде чем уйдет в другое место с повышением.
Сейчас мы находимся на пике тренда «человекоцентричности». Думаю, что через некоторое время он сменится. Останется больше прагматики, меньше шума и популизма».
🔹 ЦСП «Платформа»
#КорпоративнаяСреда
🔹 «В каких единицах измерять корпоративную культуру? Допустим, компания Х привлекает и удерживает квалифицированные кадры, демонстрирует быстрый рост, получает стабильно высокую прибыль. Многие мечтают там работать ради опыта, знаний, строчки в резюме, причастности к масштабным задачам. Но первое лицо при этом – управляет ей в стиле, близком к военному командованию. Как назвать такую культуру: развитой или неразвитой? И, самое главное, в чьих глазах – менеджмента, акционеров, государства, сотрудников?»
🔹 «Изменились рыночные условия, и вчерашний чемпион оказывается «на нуле», а давний аутсайдер выходит вперед, причем за счет особенностей, которые ранее считались минусами. Пример: сейчас в России ведущим заказчиком в разных сферах становится государство. Организации, близкие по ценностям, лучше других найдут взаимопонимание с госструктурами. Кроме того, у них лучше сформирована специфическая компетенция работы с ведомствами, осваивания государственных денег и отчетности».
🔹 «Дает ли определенный тип культуры какие-либо преимущества для бизнеса? Если кто-то ответит: «Да, однозначно!», – это обман, и я первый подниму руку и спрошу: «Дайте почитать методику».
Корпоративная культура – это не набор абстрактных или модных характеристик. Это соответствие рыночным вызовам, угрозам или возможностям среды, в которых работает организация».
🔹 «Что общего сейчас в размышлениях организаций о своих корпоративных культурах? Прежде всего, тренд на «человекоцентричность». Это часть мировой моды, которая поставила индивидуума, его цели и интересы в центр всего. Нужно быть толерантнее, уделять человеку больше внимания, давать больше свободы: меньше боссов, меньше уровней иерархии, потому что это несовременно и не круто.
Второй фактор, более прагматичный, – острый дефицит квалифицированных кадров. Борьба идет за самых талантливых и компетентных специалистов. А порой – и просто за то, чтобы было кому работать. Конкурировать исключительно на уровне зарплат очень дорого, поэтому в ход идут нематериальные стимулы.
Следующий этап после найма – конкуренция за удержание. В адаптацию вложены ресурсы, сотрудник должен принести какую-то пользу, прежде чем уйдет в другое место с повышением.
Сейчас мы находимся на пике тренда «человекоцентричности». Думаю, что через некоторое время он сменится. Останется больше прагматики, меньше шума и популизма».
#КорпоративнаяСреда
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Как протекает коммуникация вокруг заморозки вкладов россиян
Есть такой эпизод в сериале «Друзья». Одна из героинь пытается по телефону убедить свою сидящую в самолете подругу задержать вылет. Предлагает сказать, что в самолете неполадки, например «там что-то не так с левым фюзеляжем». К разговору с тревогой прислушивается сидящий рядом с подругой пассажир.
Соседний пассажир: В чем там дело?
Героиня (извиняющимся голосом): Звонила моя сумасшедшая подруга, сказала, что у нее такое чувство, будто у нас что-то не так с левым фюзеляжем.
Соседний пассажир: Мне это не нравится!
Героиня: Не беспокойтесь, она вечно выдумывает что-то в таком роде.
Соседний пассажир: Но бывает права?
Героиня (с сомнением): Ну…
Соседний пассажир встает, начинает собирать вещи, чтобы выйти из самолета. На недоуменный вопрос других пассажиров объясняет, что в самолете что-то не так с левым фюзеляжем. Подходит стюардесса.
Соседний пассажир: Я на этом самолете не полечу! Вот у ее подруги такое чувство, что в самолете что-то не так с левым фюзеляжем!
Стюардесса (растерянно): Да нет никакого фюзеляжа!
Пассажир: Боже мой! В этом самолете вообще фюзеляжа нет! (устремляется с вещами к выходу)
Другой пассажир: Тогда я никуда не полечу! (тоже начинает собирать вещи).
Остальные пассажиры (кроме героини) тоже спешно собирают вещи и устремляются к выходу из самолета. Стюардесса растерянно смотрит им вслед.
Вчерашний ответ главы ВТБ Андрея Костина на вопрос о заморозке вкладов напоминает ответ стюардессы по поводу левого фюзеляжа.
«Это давно идет, новость уже несколько месяцев мусолится. Это людям свойственно. Знаете, логика – я как-то спросил: «Понимаете, это абсурдная как бы идея?» – Мне говорят: «Вот поэтому она в России и может появиться». Если по такой логике, то конечно, можно», – сказал Костин. И отметил, что не видит экономического смысла в заморозке вкладов.
Вообще, комментарии со стороны официальных лиц по поводу возможной заморозки вкладов больше похожи на участие в дискуссии, чем на твердое заверение.
Глава ЦБ Эльвира Набиуллина сказала, что «большей бессмыслицы придумать сложно». И подробно объяснила про проценты от вкладов.
Глава комитета Госдумы по финрынку Анатолий Аксаков заявил, что это «либо глупость, либо целенаправленное провокационное заявление». По его мнению, слухи распространяют враги.
Зампред комитета Госдумы по экономической политике Михаил Делягин заявил, что заморозка вкладов бессмысленна и рассказал про механизм роста цен.
Что видят россияне? Что Центробанк против заморозки вкладов, там идея не очень нравится. Что глава ВТБ, кажется, тоже не поддерживает заморозку вкладов. Хотя, вроде, говорит, что есть условия, при которых заморозить можно.
И почему они вообще об этом дискутируют, задают себе вопрос россияне? Судя по всему, есть серьезные силы, которые настаивают на заморозке вкладов. И кто его знает, какая точка зрения победит.
При этом многие россияне не очень-то верят и Набиуллиной, и Костину. Но даже от них простого, понятного и окончательного «заморозки вкладов не будет» не звучит.
И после очередного подъема ставки ЦБ россияне и правда могут начать выводить деньги из банков. Кто его знает, может, в этом самолете действительно «вообще нет фюзеляжа»…
P.S. Мы в ЦСП «Платформа» всесторонне обсудили ситуацию и можем определенно прогнозировать, что заморозки вкладов, наверное, не будет. Вероятно не будет. Скорее всего.
🔹 ЦСП «Платформа»
Есть такой эпизод в сериале «Друзья». Одна из героинь пытается по телефону убедить свою сидящую в самолете подругу задержать вылет. Предлагает сказать, что в самолете неполадки, например «там что-то не так с левым фюзеляжем». К разговору с тревогой прислушивается сидящий рядом с подругой пассажир.
Соседний пассажир: В чем там дело?
Героиня (извиняющимся голосом): Звонила моя сумасшедшая подруга, сказала, что у нее такое чувство, будто у нас что-то не так с левым фюзеляжем.
Соседний пассажир: Мне это не нравится!
Героиня: Не беспокойтесь, она вечно выдумывает что-то в таком роде.
Соседний пассажир: Но бывает права?
Героиня (с сомнением): Ну…
Соседний пассажир встает, начинает собирать вещи, чтобы выйти из самолета. На недоуменный вопрос других пассажиров объясняет, что в самолете что-то не так с левым фюзеляжем. Подходит стюардесса.
Соседний пассажир: Я на этом самолете не полечу! Вот у ее подруги такое чувство, что в самолете что-то не так с левым фюзеляжем!
Стюардесса (растерянно): Да нет никакого фюзеляжа!
Пассажир: Боже мой! В этом самолете вообще фюзеляжа нет! (устремляется с вещами к выходу)
Другой пассажир: Тогда я никуда не полечу! (тоже начинает собирать вещи).
Остальные пассажиры (кроме героини) тоже спешно собирают вещи и устремляются к выходу из самолета. Стюардесса растерянно смотрит им вслед.
Вчерашний ответ главы ВТБ Андрея Костина на вопрос о заморозке вкладов напоминает ответ стюардессы по поводу левого фюзеляжа.
«Это давно идет, новость уже несколько месяцев мусолится. Это людям свойственно. Знаете, логика – я как-то спросил: «Понимаете, это абсурдная как бы идея?» – Мне говорят: «Вот поэтому она в России и может появиться». Если по такой логике, то конечно, можно», – сказал Костин. И отметил, что не видит экономического смысла в заморозке вкладов.
Вообще, комментарии со стороны официальных лиц по поводу возможной заморозки вкладов больше похожи на участие в дискуссии, чем на твердое заверение.
Глава ЦБ Эльвира Набиуллина сказала, что «большей бессмыслицы придумать сложно». И подробно объяснила про проценты от вкладов.
Глава комитета Госдумы по финрынку Анатолий Аксаков заявил, что это «либо глупость, либо целенаправленное провокационное заявление». По его мнению, слухи распространяют враги.
Зампред комитета Госдумы по экономической политике Михаил Делягин заявил, что заморозка вкладов бессмысленна и рассказал про механизм роста цен.
Что видят россияне? Что Центробанк против заморозки вкладов, там идея не очень нравится. Что глава ВТБ, кажется, тоже не поддерживает заморозку вкладов. Хотя, вроде, говорит, что есть условия, при которых заморозить можно.
И почему они вообще об этом дискутируют, задают себе вопрос россияне? Судя по всему, есть серьезные силы, которые настаивают на заморозке вкладов. И кто его знает, какая точка зрения победит.
При этом многие россияне не очень-то верят и Набиуллиной, и Костину. Но даже от них простого, понятного и окончательного «заморозки вкладов не будет» не звучит.
И после очередного подъема ставки ЦБ россияне и правда могут начать выводить деньги из банков. Кто его знает, может, в этом самолете действительно «вообще нет фюзеляжа»…
P.S. Мы в ЦСП «Платформа» всесторонне обсудили ситуацию и можем определенно прогнозировать, что заморозки вкладов, наверное, не будет. Вероятно не будет. Скорее всего.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Парадоксы общественного сознания
Данные, которые публикует «Вестник социологии РАН», еще раз подтверждают, что российское общественное сознание полно парадоксов и обладает ускользающей идентичностью. Это видно из оценок, связанных со стереотипами о традицонализме культурного кода.
«Что не может быть оправданно в этой жизни?», – спросили исследователи граждан, предложив ряд вариантов. Ответы вполне попадают в консервативную модель, где нет места однополой любви, экспериментам с сознанием и нарушению границ сакрального: по мнению россиян в наибольшей степени нельзя оправдать употребление наркотиков, (90,5%) измену Родине (88,4%) и однополое семейное строительство – сами однополые браки (87,1%), воспитание детей однополыми парами (86,1%), и вообще гомосексуализм (84,2%). Вверху списка также оскорбление чувств верующих (82,7%), самоубийство (80,4%) и жестокое обращение с животными (79,8%).
Близок к этим показателям императив социальной справедливости: 79% не приемлют обогащения за счет других, что бы ни значило это определение в разных толкованиях.
Но выводам противоречит группа ответов на вопрос, к чему россияне наиболее снисходительны – готовы допускать в личной практике. Это прежде всего аборты (72,5% это могут оправдать), эвтаназия (49,6%) и уклонение от службы в армии (46,2%). Около трети россиян готовы оправдывать хамство, грубость и нецензурную брань, уклонение от уплаты налогов, а также пьянство и алкоголизм.
Итак, вопрос: почему гомосексуализм большее зло, чем аборты, самоубийство неприемлемо для 80% респондентов, а эвтаназия допустима, пусть и с оговорками, для 50%? Измена Родине – тяжкое моральное преступление, но от службы в армии можно уклониться (разумеется, это не одно и то же, но перекличка между понятиями есть).
Выдвинем гипотезу. Граждане более решительно осуждают то, с чем они себя не идентифицируют даже в теоретической модели. Например, большинство уверено, что они не попадут в сети ЛГБТ, поэтому решительно отвергают их соблазны. А вот с абортами уже сложнее: группа, которая допускает их, становится шире. Когда понятие самоубийства заменяется понятием эвтаназии, происходит перенос своей собственной судьбы на немощную и болезненную старость.
Отрицает ли это наблюдение вывод о традиционализме общества? Скорее, ограничивает это понятие конкретной ситуацией, делает эластичным.
Практический вывод: общественное сознание фрагментарно и пластично, в нем есть как жесткие структуры, так и очень подвижные элементы. Влиять на него через систему только одномерных, одновекторных сообщений невозможно.
#СоциальнаяДинамика
🔹 ЦСП «Платформа»
Данные, которые публикует «Вестник социологии РАН», еще раз подтверждают, что российское общественное сознание полно парадоксов и обладает ускользающей идентичностью. Это видно из оценок, связанных со стереотипами о традицонализме культурного кода.
«Что не может быть оправданно в этой жизни?», – спросили исследователи граждан, предложив ряд вариантов. Ответы вполне попадают в консервативную модель, где нет места однополой любви, экспериментам с сознанием и нарушению границ сакрального: по мнению россиян в наибольшей степени нельзя оправдать употребление наркотиков, (90,5%) измену Родине (88,4%) и однополое семейное строительство – сами однополые браки (87,1%), воспитание детей однополыми парами (86,1%), и вообще гомосексуализм (84,2%). Вверху списка также оскорбление чувств верующих (82,7%), самоубийство (80,4%) и жестокое обращение с животными (79,8%).
Близок к этим показателям императив социальной справедливости: 79% не приемлют обогащения за счет других, что бы ни значило это определение в разных толкованиях.
Но выводам противоречит группа ответов на вопрос, к чему россияне наиболее снисходительны – готовы допускать в личной практике. Это прежде всего аборты (72,5% это могут оправдать), эвтаназия (49,6%) и уклонение от службы в армии (46,2%). Около трети россиян готовы оправдывать хамство, грубость и нецензурную брань, уклонение от уплаты налогов, а также пьянство и алкоголизм.
Итак, вопрос: почему гомосексуализм большее зло, чем аборты, самоубийство неприемлемо для 80% респондентов, а эвтаназия допустима, пусть и с оговорками, для 50%? Измена Родине – тяжкое моральное преступление, но от службы в армии можно уклониться (разумеется, это не одно и то же, но перекличка между понятиями есть).
Выдвинем гипотезу. Граждане более решительно осуждают то, с чем они себя не идентифицируют даже в теоретической модели. Например, большинство уверено, что они не попадут в сети ЛГБТ, поэтому решительно отвергают их соблазны. А вот с абортами уже сложнее: группа, которая допускает их, становится шире. Когда понятие самоубийства заменяется понятием эвтаназии, происходит перенос своей собственной судьбы на немощную и болезненную старость.
Отрицает ли это наблюдение вывод о традиционализме общества? Скорее, ограничивает это понятие конкретной ситуацией, делает эластичным.
Практический вывод: общественное сознание фрагментарно и пластично, в нем есть как жесткие структуры, так и очень подвижные элементы. Влиять на него через систему только одномерных, одновекторных сообщений невозможно.
#СоциальнаяДинамика
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegram
Толкователь
Ещё интересный опрос – какие поступки никогда не могут быть оправданы россиянами («Вестник Института социологии РАН», №3, 2024).
Употребление наркотиков - лидер по неприятию, 90,5%. Абсолютно не приемлют россияне всё, что связано с однополыми отношениями…
Употребление наркотиков - лидер по неприятию, 90,5%. Абсолютно не приемлют россияне всё, что связано с однополыми отношениями…
Новое исследование ЦСП «Платформа»: как отделять реальные проекты от гринвошинга?
Почти две трети россиян считают, что государство недостаточно эффективно защищает окружающую среду от промышленных загрязнений. И частично эта оценка связана с тем, что общество не всегда информировано о реальном положении дел. Закономерно, что внимание чаще привлекают негативные, нежели позитивные поводы – таковы законы медиа-пространства. Но и в информации о хороших и значимых проектах в области экологии и охраны климата разобраться сложно, а сообщениям о том, как некая компания высадила несколько деревьев, порой уделяется гораздо больше внимания, чем системным и дорогостоящим проектам.
Между тем, в России сформировался пул компаний, которые системно работают в области охраны окружающей среды. Они не только выполняют требования законодательства, но и реализуют масштабные проекты по защите окружающей среды, требующие больших инвестиций. Эти компании задают тренды и формируют экологическую повестку.
В новом исследовании ЦСП «Платформа» основываясь на экспертных позициях и открытых источниках, проанализировала реальные экологические проекты бизнеса за 2024 год, а также выяснила отношение россиян к экологической ситуации в стране (всероссийский онлайн опрос, 1600 респондентов).
Основные результаты исследования:
🔹 Доля россиян, считающих, что экологическая ситуация в их регионе за последние 5 лет ухудшилась (37%) превышает позитивную оценку (26%), треть россиян (33%) считают, что ничего не изменилось. При этом средняя оценка текущего состояния экологии в стране – нейтральная, с незначительным смещением в позитивную зону: 6,3 из 10 баллов.
🔹 Наиболее значимым источником экологических угроз для страны в восприятии населения являются выбросы от промышленного производства (62%) – явный запрос на экологическую модернизацию компаний. Также в топ-5 вошли сфера ЖКХ (41%), вырубка лесов и лесозаготовка (40%), транспорт (34%), результаты деятельности населения (27%).
🔹 64% россиян считают, что государство недостаточно эффективно защищает окружающую среду от промышленных загрязнений (16% совсем неэффективно + 48 не очень эффективно), 31% – эффективно (4% достаточно эффективно + скорее эффективно), 5% – затруднились ответить.
🔹 Происходит дифференциация бизнеса по критерию вовлеченности в экологическую политику. Выделяется группа лидеров, которые реализуют масштабные проекты за счет значительных инвестиций и характеризуются многовекторностью работы и широкой панелью инструментов. Есть группа компаний, которые ведут достаточно активную деятельность, но направленность инвестиций значительно сужается. Третья группа – компании, которые нацелены на выполнение плановых показателей, установленных законодательством.
🔹 Экологическое восприятие бизнеса формируют якорные проекты, которые требуют масштабных инвестиций. Наиболее проявленные в экспертном поле и медиапространстве:
✔️ «Норникель» – «Серная программа 2.0», модернизация Надеждинского металлургического завода;
✔️ «Газпром нефть» – система очистки стоков «Биосфера» на Омском нефтеперерабатывающем заводе;
✔️ РУСАЛ – экологическая реконструкция Красноярского алюминиевого завода;
✔️ «Северсталь» – комплексная модернизация «Череповецкого металлургического комбината;
✔️ «Росатом» – система по обращению и ликвидации наиболее опасных объектов накопленного вреда;
✔️ СИБУР – комплекс мероприятий по сокращению объема забора воды и очистки выбросов в атмосферу;
✔️ «Магнитогорский металлургический комбинат» – модернизация агломерационного производства.
Полная версия исследования доступна по ссылке.
#Исследования
🔹 ЦСП «Платформа»
Почти две трети россиян считают, что государство недостаточно эффективно защищает окружающую среду от промышленных загрязнений. И частично эта оценка связана с тем, что общество не всегда информировано о реальном положении дел. Закономерно, что внимание чаще привлекают негативные, нежели позитивные поводы – таковы законы медиа-пространства. Но и в информации о хороших и значимых проектах в области экологии и охраны климата разобраться сложно, а сообщениям о том, как некая компания высадила несколько деревьев, порой уделяется гораздо больше внимания, чем системным и дорогостоящим проектам.
Между тем, в России сформировался пул компаний, которые системно работают в области охраны окружающей среды. Они не только выполняют требования законодательства, но и реализуют масштабные проекты по защите окружающей среды, требующие больших инвестиций. Эти компании задают тренды и формируют экологическую повестку.
В новом исследовании ЦСП «Платформа» основываясь на экспертных позициях и открытых источниках, проанализировала реальные экологические проекты бизнеса за 2024 год, а также выяснила отношение россиян к экологической ситуации в стране (всероссийский онлайн опрос, 1600 респондентов).
Основные результаты исследования:
🔹 Доля россиян, считающих, что экологическая ситуация в их регионе за последние 5 лет ухудшилась (37%) превышает позитивную оценку (26%), треть россиян (33%) считают, что ничего не изменилось. При этом средняя оценка текущего состояния экологии в стране – нейтральная, с незначительным смещением в позитивную зону: 6,3 из 10 баллов.
🔹 Наиболее значимым источником экологических угроз для страны в восприятии населения являются выбросы от промышленного производства (62%) – явный запрос на экологическую модернизацию компаний. Также в топ-5 вошли сфера ЖКХ (41%), вырубка лесов и лесозаготовка (40%), транспорт (34%), результаты деятельности населения (27%).
🔹 64% россиян считают, что государство недостаточно эффективно защищает окружающую среду от промышленных загрязнений (16% совсем неэффективно + 48 не очень эффективно), 31% – эффективно (4% достаточно эффективно + скорее эффективно), 5% – затруднились ответить.
🔹 Происходит дифференциация бизнеса по критерию вовлеченности в экологическую политику. Выделяется группа лидеров, которые реализуют масштабные проекты за счет значительных инвестиций и характеризуются многовекторностью работы и широкой панелью инструментов. Есть группа компаний, которые ведут достаточно активную деятельность, но направленность инвестиций значительно сужается. Третья группа – компании, которые нацелены на выполнение плановых показателей, установленных законодательством.
🔹 Экологическое восприятие бизнеса формируют якорные проекты, которые требуют масштабных инвестиций. Наиболее проявленные в экспертном поле и медиапространстве:
✔️ «Норникель» – «Серная программа 2.0», модернизация Надеждинского металлургического завода;
✔️ «Газпром нефть» – система очистки стоков «Биосфера» на Омском нефтеперерабатывающем заводе;
✔️ РУСАЛ – экологическая реконструкция Красноярского алюминиевого завода;
✔️ «Северсталь» – комплексная модернизация «Череповецкого металлургического комбината;
✔️ «Росатом» – система по обращению и ликвидации наиболее опасных объектов накопленного вреда;
✔️ СИБУР – комплекс мероприятий по сокращению объема забора воды и очистки выбросов в атмосферу;
✔️ «Магнитогорский металлургический комбинат» – модернизация агломерационного производства.
Полная версия исследования доступна по ссылке.
#Исследования
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Экологическая риторика в городских конфликтах
В подробной беседе о городских конфликтах с политологом Александром Белоусовым затрагивалось много разных тем. Одна из них – как возникает «экологическая повестка» в ситуациях, когда первоначальный протест был связан исключительно с несогласием со стройкой. Ниже развернутый фрагмент беседы по этой теме.
90 или 95 процентов – это конфликты, связанные со стройкой: что-то хотят построить, а люди этим недовольны. Чаще всего в пространственных конфликтах начинает использоваться экологическая риторика. В особенности в конфликтах не в центре города, а где-то на окраинах. Почему?
Большинство конфликтов начинаются и разворачиваются по типу «not in my backyard» (NIMBY), «только не в моем дворе». То есть «вы стройте это где-нибудь, только не у нас. Стройте там, сям, не у нас». Это главный мотив для людей, чтобы собраться и начать отстаивать ареал своего обитания. Не за светлое будущее всего города они борются, а чтобы «эту штуку» не воткнули рядом с нами. Тубдиспансер, храм, мегаколонию...
Что происходит дальше? Если они начнут говорить: «Вы тут стройте где-нибудь, только не у нас», они все городское сообщество не заинтересуют. Это мотив только для них, но не для всех горожан. Поэтому для того, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение, они начинают выдумывать экологические мотивы и их вбрасывать. Потому что экологические мотивы универсальны для всех горожан.
Типичный пример: кейс строительства мегаколонии в Улан-Удэ. Ее хотят построить на окраине города, людям это не нравится, хотя строят на расстоянии 3 километров от них. Что они сказали? С чем они пришли к горожанам? С тем, что будет вырубаться какая-то часть пригородных лесов. И для горожан действительно это может быть актуально и релевантно.
– Вы считаете, что они это придумывается? То есть сидит там такой политтехнолог внутри протестующих и говорит: «А вот мы сейчас предложим им вот эту версию, экологическую». Активисты такие манипуляторы, или происходит подсознательная подмена мотивов?
– Знаете, если в целом говорить про протестующих, я не питаю иллюзий. Это, с одной стороны, искренние люди, но если нужно, они могут начать спокойно манипулировать в целях защиты своих интересов. У них появляются менторы, у них появляется круг советников, которые им как бы помогают. Это практически всегда происходит.
– Откуда появляются?
– Ну вот живут люди в микрорайоне Энергетик в Улан-Удэ, рядом с ними начинают строить какую-то фигню непонятную. Они начинают собираться, как-то организовываться.
– Как собираться?
– Появляются активисты, они начинают общаться, они начинают собираться очно, они собирают всякие группы в чатах. И на каком-то этапе у них появляются менторы. У активистов ведь есть очевидные дефициты. Например, юридический: они понимают, что нужно начать бороться, и первое, что нужно сделать, какие-то бумаги куда-то написать. Но для этого нужна компетенция. Потихоньку подключаются специалисты.
Вот эти специалисты-менторы могут оказывать влияние на многие параметры, и в том числе на выбор стратегии. Откуда берется здесь экологическая тематика, установить достоверно сложно… Сами они ее выбрали или кто-то им посоветовал? Скорее всего, и то, и другое. В случае Улан-Удэ это был один из аргументов, который был у них на столе. Но не важный. А в какой-то момент он стал самым важным. Поэтому на митинги, которые устраивали КПРФ, они пошли именно с этим главным аргументом, что нужно защитить леса городские, которые здесь будут вырубаться.
Добавим к мнению эксперта, что, разумеется, экологическая повестка далеко не всегда возникает в протестах и конфликтах искусственно. Но бывает и так. Полностью беседу читайте здесь
🔹 ЦСП «Платформа»
#Территории #Экология
В подробной беседе о городских конфликтах с политологом Александром Белоусовым затрагивалось много разных тем. Одна из них – как возникает «экологическая повестка» в ситуациях, когда первоначальный протест был связан исключительно с несогласием со стройкой. Ниже развернутый фрагмент беседы по этой теме.
90 или 95 процентов – это конфликты, связанные со стройкой: что-то хотят построить, а люди этим недовольны. Чаще всего в пространственных конфликтах начинает использоваться экологическая риторика. В особенности в конфликтах не в центре города, а где-то на окраинах. Почему?
Большинство конфликтов начинаются и разворачиваются по типу «not in my backyard» (NIMBY), «только не в моем дворе». То есть «вы стройте это где-нибудь, только не у нас. Стройте там, сям, не у нас». Это главный мотив для людей, чтобы собраться и начать отстаивать ареал своего обитания. Не за светлое будущее всего города они борются, а чтобы «эту штуку» не воткнули рядом с нами. Тубдиспансер, храм, мегаколонию...
Что происходит дальше? Если они начнут говорить: «Вы тут стройте где-нибудь, только не у нас», они все городское сообщество не заинтересуют. Это мотив только для них, но не для всех горожан. Поэтому для того, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение, они начинают выдумывать экологические мотивы и их вбрасывать. Потому что экологические мотивы универсальны для всех горожан.
Типичный пример: кейс строительства мегаколонии в Улан-Удэ. Ее хотят построить на окраине города, людям это не нравится, хотя строят на расстоянии 3 километров от них. Что они сказали? С чем они пришли к горожанам? С тем, что будет вырубаться какая-то часть пригородных лесов. И для горожан действительно это может быть актуально и релевантно.
– Вы считаете, что они это придумывается? То есть сидит там такой политтехнолог внутри протестующих и говорит: «А вот мы сейчас предложим им вот эту версию, экологическую». Активисты такие манипуляторы, или происходит подсознательная подмена мотивов?
– Знаете, если в целом говорить про протестующих, я не питаю иллюзий. Это, с одной стороны, искренние люди, но если нужно, они могут начать спокойно манипулировать в целях защиты своих интересов. У них появляются менторы, у них появляется круг советников, которые им как бы помогают. Это практически всегда происходит.
– Откуда появляются?
– Ну вот живут люди в микрорайоне Энергетик в Улан-Удэ, рядом с ними начинают строить какую-то фигню непонятную. Они начинают собираться, как-то организовываться.
– Как собираться?
– Появляются активисты, они начинают общаться, они начинают собираться очно, они собирают всякие группы в чатах. И на каком-то этапе у них появляются менторы. У активистов ведь есть очевидные дефициты. Например, юридический: они понимают, что нужно начать бороться, и первое, что нужно сделать, какие-то бумаги куда-то написать. Но для этого нужна компетенция. Потихоньку подключаются специалисты.
Вот эти специалисты-менторы могут оказывать влияние на многие параметры, и в том числе на выбор стратегии. Откуда берется здесь экологическая тематика, установить достоверно сложно… Сами они ее выбрали или кто-то им посоветовал? Скорее всего, и то, и другое. В случае Улан-Удэ это был один из аргументов, который был у них на столе. Но не важный. А в какой-то момент он стал самым важным. Поэтому на митинги, которые устраивали КПРФ, они пошли именно с этим главным аргументом, что нужно защитить леса городские, которые здесь будут вырубаться.
Добавим к мнению эксперта, что, разумеется, экологическая повестка далеко не всегда возникает в протестах и конфликтах искусственно. Но бывает и так. Полностью беседу читайте здесь
#Территории #Экология
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Климатический пессимизм
Проблема не в том, что общество не видит изменений климата – как показывает опрос социологов из Russian Field, хорошо видит (несмотря на январские дожди, менее всего изменения заметны, разумеется, москвичам, как и многие другие негативные явления).
И не в том, что общество не связывает с изменением климата природные катастрофы – в опросах американских социологов относительно пожаров в LA, большинство связывает.
Но никто по сути не верит, что на эти изменения можно повлиять, что цивилизации хватит солидарности изменить на глобальном уровне экономику и бытовое поведение. Что-то делается, подписываются какие-то соглашения, но в глубине души никто не верит.
🔹 ЦСП «Платформа»
Проблема не в том, что общество не видит изменений климата – как показывает опрос социологов из Russian Field, хорошо видит (несмотря на январские дожди, менее всего изменения заметны, разумеется, москвичам, как и многие другие негативные явления).
И не в том, что общество не связывает с изменением климата природные катастрофы – в опросах американских социологов относительно пожаров в LA, большинство связывает.
Но никто по сути не верит, что на эти изменения можно повлиять, что цивилизации хватит солидарности изменить на глобальном уровне экономику и бытовое поведение. Что-то делается, подписываются какие-то соглашения, но в глубине души никто не верит.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Как в погоне за человекоцентричностью не забыть о человеке. Пять советов от Андрея Шаронова
Продолжаем изучать мнения экспертов по поводу одного из главных трендов в корпоративном управлении – человекоцентричности. Человекоцентричность эта не всегда просто дается российским компаниям: некоторые воспринимают ее как очередное модное веяние, которое просто нужно перетерпеть, другие – искренне хотели бы, но вместо реальной человекоцентричности получаются только отчеты о том, что она растет, третьи считают, что они и так излишне человекоцентричны.
Ниже – пять советов по внедрению человекоцентричности, которые мы выделили из колонки генерального директора национального ESG-альянса Андрея Шаронова (материал подготовлен при участии ЦСП «Платформа» для издания Forbes в рамках проекта по изучению развития корпоративной среды российского бизнеса).
1️⃣ Если вы приходите в компанию, в которой господствовал директивный стиль управления, и пытаетесь внедрить партнерский стиль, люди начнут воспринимать это как слабость. Они привыкли, что им указывают и бьют по морде, а тут приходит к ним человек и говорит: «Пожалуйста, сделайте. Вы не сделали? А что вам не понравилось, почему не сделали?» — это для них слабость. Поэтому автоматически поменять стиль не получится, нужно подтянуть сотрудников до уровня, на котором они будут к этому готовы.
2️⃣ Для трансформации нужен диалог с людьми как форма проявления корпоративной культуры и инфраструктура для этого диалога. Например, таун-холлы, когда сотрудников стараются собрать вместе, что-то им рассказать, спросить их мнение. Кроме того, руководству компании надо научиться поощрять результаты, выходящие за пределы узкопроизводственных, не только количество выточенных в день деталей, но и другие достижения. Так работодатель может создать реальные стимулы к изменению поведения.
3️⃣ Иногда мы наблюдаем агрессивное внедрение ценностей, их «вколачивание» сотрудникам. Есть желание быстро, как бы ударом молотка, решить все проблемы человеческих отношений, взять за основу разработанную консультантами модель и «бурей и натиском», по плану и с KPI, распространить ее на всю компанию.
Здесь мы можем получить или отторжение, или имитацию результата.
Не декларируйте то, что вы не готовы выполнять. Эти лозунги, не имеющие ничего общего с действительностью, превращаются не просто в пустой звук, а в инфекцию, которая разрушает ткань компании изнутри.
4️⃣ Для создания ценностей надо исходить из проблем, с которыми сталкиваешься. Например, люди не уважают друг друга, конфликтуют. Это вопрос не про светлое будущее, а про решение конкретных задач. Есть проблема неуважения — давайте учтем это в корпоративных ценностях и сделаем так, чтобы она ушла в прошлое.
5️⃣ Часто менеджмент видит свою задачу в том, чтобы распространить единую систему ценностей на всю компанию, сделать ее культуру гомогенной. Надо ли стремиться к гомогенности в больших, сложных структурах, где бизнес диверсифицирован географически и по видам продукции, у разных активов своя уникальная история, очень разнообразный персонал?
Мы здесь стоим перед развилкой. Если структура слишком разнообразная, то нет единой компании, все говорят на разных языках. В этом случае важно сближение, иначе возникнут неприятные ситуации, когда люди не смогут понять друг друга и договориться.
Но если части компании относительно автономны, то нерационально пытаться их соединить. Если какой-то части не свойственна насаждаемая культура, ее насильное внедрение приведет к конфликту и к результатам, противоположным тем, которых вы добиваетесь.
Здесь всегда будет идти поиск баланса, и оптимальная модель — избегание крайностей. При этом надо иметь в виду, что руководству, как правило, психологически сложнее допустить различия, а персоналу — однородность.
Полностью мнение Андрея Шаронова – здесь.
🔹 ЦСП «Платформа»
#КорпоративнаяСреда
Продолжаем изучать мнения экспертов по поводу одного из главных трендов в корпоративном управлении – человекоцентричности. Человекоцентричность эта не всегда просто дается российским компаниям: некоторые воспринимают ее как очередное модное веяние, которое просто нужно перетерпеть, другие – искренне хотели бы, но вместо реальной человекоцентричности получаются только отчеты о том, что она растет, третьи считают, что они и так излишне человекоцентричны.
Ниже – пять советов по внедрению человекоцентричности, которые мы выделили из колонки генерального директора национального ESG-альянса Андрея Шаронова (материал подготовлен при участии ЦСП «Платформа» для издания Forbes в рамках проекта по изучению развития корпоративной среды российского бизнеса).
1️⃣ Если вы приходите в компанию, в которой господствовал директивный стиль управления, и пытаетесь внедрить партнерский стиль, люди начнут воспринимать это как слабость. Они привыкли, что им указывают и бьют по морде, а тут приходит к ним человек и говорит: «Пожалуйста, сделайте. Вы не сделали? А что вам не понравилось, почему не сделали?» — это для них слабость. Поэтому автоматически поменять стиль не получится, нужно подтянуть сотрудников до уровня, на котором они будут к этому готовы.
2️⃣ Для трансформации нужен диалог с людьми как форма проявления корпоративной культуры и инфраструктура для этого диалога. Например, таун-холлы, когда сотрудников стараются собрать вместе, что-то им рассказать, спросить их мнение. Кроме того, руководству компании надо научиться поощрять результаты, выходящие за пределы узкопроизводственных, не только количество выточенных в день деталей, но и другие достижения. Так работодатель может создать реальные стимулы к изменению поведения.
3️⃣ Иногда мы наблюдаем агрессивное внедрение ценностей, их «вколачивание» сотрудникам. Есть желание быстро, как бы ударом молотка, решить все проблемы человеческих отношений, взять за основу разработанную консультантами модель и «бурей и натиском», по плану и с KPI, распространить ее на всю компанию.
Здесь мы можем получить или отторжение, или имитацию результата.
Не декларируйте то, что вы не готовы выполнять. Эти лозунги, не имеющие ничего общего с действительностью, превращаются не просто в пустой звук, а в инфекцию, которая разрушает ткань компании изнутри.
4️⃣ Для создания ценностей надо исходить из проблем, с которыми сталкиваешься. Например, люди не уважают друг друга, конфликтуют. Это вопрос не про светлое будущее, а про решение конкретных задач. Есть проблема неуважения — давайте учтем это в корпоративных ценностях и сделаем так, чтобы она ушла в прошлое.
5️⃣ Часто менеджмент видит свою задачу в том, чтобы распространить единую систему ценностей на всю компанию, сделать ее культуру гомогенной. Надо ли стремиться к гомогенности в больших, сложных структурах, где бизнес диверсифицирован географически и по видам продукции, у разных активов своя уникальная история, очень разнообразный персонал?
Мы здесь стоим перед развилкой. Если структура слишком разнообразная, то нет единой компании, все говорят на разных языках. В этом случае важно сближение, иначе возникнут неприятные ситуации, когда люди не смогут понять друг друга и договориться.
Но если части компании относительно автономны, то нерационально пытаться их соединить. Если какой-то части не свойственна насаждаемая культура, ее насильное внедрение приведет к конфликту и к результатам, противоположным тем, которых вы добиваетесь.
Здесь всегда будет идти поиск баланса, и оптимальная модель — избегание крайностей. При этом надо иметь в виду, что руководству, как правило, психологически сложнее допустить различия, а персоналу — однородность.
Полностью мнение Андрея Шаронова – здесь.
#КорпоративнаяСреда
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Очень подробное и содержательное интервью с научным директором Института водных проблем РАН Виктором Даниловым-Данильяном по разливу мазута. Наверное, первое интервью, где так подробно описываются последствия экологической катастрофы – и для биосферы, и для региона. Ниже – некоторые цитаты
О проблемах устранения последствий разлива:
✔️ Мазут очень хитро распределяется по морю. Потому что морские течения — это вам не река. Это совсем другая система, где обычно есть что-то вроде мейнстрима, а от него языки идут в бока. То, что попало в Крым, — это не мейнстрим, это именно те самые языки. Поэтому они так дискретно расположились.
✔️ Почти бессмысленно ловить путешествующие сгустки в воде. Если на поверхности воды мазут сосредоточен, тогда его можно собрать, но только если это сосредоточение достаточно компактное.
✔️ Море выплескивает на крупные каменные глыбы мазут, он там остается. Эти камни приходится мыть. Моют их люди, приехавшие по зову сердца, но малоквалифицированные, применяют обычные стиральные порошки. Это категорически запрещено. Потому что стиральные порошки фосфор, он губителен для бактерий, которые едят мазут.
О последствиях для туристического сезона:
✔️ Что касается доходов гостиничного и туристического бизнеса, то они упадут, и упадут достаточно серьезно. Потому что люди, у которых есть возможность выбора и нет особого пристрастия к Анапе, скорее всего, поедут в другие места.
Спрос упадет при любых обстоятельствах, даже если там более-менее все будет почищено и приведено в порядок.
✔️ Есть граждане, которые сейчас подходят с банкой пустой к морю, зачерпывают воду, и потом несут проверять, есть ли там следы нефтяного загрязнения. Мазут их не оставляет, потому что он абсолютно не растворяется и не образует эмульсии. Если где-то что-то на расстоянии 100, 200, 300 м от берега редкое плавает, то это не мешает купаться, во всяком случае до буйков.
Об ареале распространения:
✔️ Массово не должно уйти к соседям. Но затронуть Абхазию, Грузию, Турцию может. До Турции может дойти с востока. На западном берегу — Румынию, Болгарию. И конечно, Одессу и окрестности.
В Азовское море много наверняка не попадет.
В интервью затрагиваются и вопросы о не вполне оперативной, мягко говоря, реакции властей («Неделю, кроме волонтеров, появившихся буквально на третий день, там никого не было. Неделю вообще там не просыпался никто, ни в администрации Краснодарского края, ни в МЧС. Это удивительно»), и о том, как так вообще получилось («Как можно судно класса «река — море» выпускать в море зимой? Это не полагается делать. А в семибалльный шторм как такое судно можно выпускать? А их два вышло, обратите внимание. Ни то ни другое не имели никаких разрешений на выход в море. Кто в этом виноват? Каждое из этих судов нужно было списать на металлолом 20 или больше лет тому назад»).
Но вообще, не особо активные поиски виновных в этой катастрофе можно отнести к ее особенностям. В большинстве предыдущих громких экологических ЧП поиск виноватого становился мейн-стримом, а здесь почему-то – нет.
Мы в ЦСП «Платформа» планируем несколько разговоров с экспертами по этой теме.
🔹 ЦСП «Платформа»
#Экология
О проблемах устранения последствий разлива:
✔️ Мазут очень хитро распределяется по морю. Потому что морские течения — это вам не река. Это совсем другая система, где обычно есть что-то вроде мейнстрима, а от него языки идут в бока. То, что попало в Крым, — это не мейнстрим, это именно те самые языки. Поэтому они так дискретно расположились.
✔️ Почти бессмысленно ловить путешествующие сгустки в воде. Если на поверхности воды мазут сосредоточен, тогда его можно собрать, но только если это сосредоточение достаточно компактное.
✔️ Море выплескивает на крупные каменные глыбы мазут, он там остается. Эти камни приходится мыть. Моют их люди, приехавшие по зову сердца, но малоквалифицированные, применяют обычные стиральные порошки. Это категорически запрещено. Потому что стиральные порошки фосфор, он губителен для бактерий, которые едят мазут.
О последствиях для туристического сезона:
✔️ Что касается доходов гостиничного и туристического бизнеса, то они упадут, и упадут достаточно серьезно. Потому что люди, у которых есть возможность выбора и нет особого пристрастия к Анапе, скорее всего, поедут в другие места.
Спрос упадет при любых обстоятельствах, даже если там более-менее все будет почищено и приведено в порядок.
✔️ Есть граждане, которые сейчас подходят с банкой пустой к морю, зачерпывают воду, и потом несут проверять, есть ли там следы нефтяного загрязнения. Мазут их не оставляет, потому что он абсолютно не растворяется и не образует эмульсии. Если где-то что-то на расстоянии 100, 200, 300 м от берега редкое плавает, то это не мешает купаться, во всяком случае до буйков.
Об ареале распространения:
✔️ Массово не должно уйти к соседям. Но затронуть Абхазию, Грузию, Турцию может. До Турции может дойти с востока. На западном берегу — Румынию, Болгарию. И конечно, Одессу и окрестности.
В Азовское море много наверняка не попадет.
В интервью затрагиваются и вопросы о не вполне оперативной, мягко говоря, реакции властей («Неделю, кроме волонтеров, появившихся буквально на третий день, там никого не было. Неделю вообще там не просыпался никто, ни в администрации Краснодарского края, ни в МЧС. Это удивительно»), и о том, как так вообще получилось («Как можно судно класса «река — море» выпускать в море зимой? Это не полагается делать. А в семибалльный шторм как такое судно можно выпускать? А их два вышло, обратите внимание. Ни то ни другое не имели никаких разрешений на выход в море. Кто в этом виноват? Каждое из этих судов нужно было списать на металлолом 20 или больше лет тому назад»).
Но вообще, не особо активные поиски виновных в этой катастрофе можно отнести к ее особенностям. В большинстве предыдущих громких экологических ЧП поиск виноватого становился мейн-стримом, а здесь почему-то – нет.
Мы в ЦСП «Платформа» планируем несколько разговоров с экспертами по этой теме.
#Экология
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
РБК
Данилов-Данильян — РБК: «Это сломает всю пляжную инфраструктуру»
Научный директор Института водных проблем РАН Виктор Данилов-Данильян рассказал, куда могут дойти «языки мазута» в Черном море, можно ли будет купаться в зоне заражения, что будет с пляжами и
Реабилитация крупного капитала
Владимир Потанин, основной акционер «Норникеля», Т-банка, организовал выпуск художественного сериала «Минута тишины» (с 20 января начал выходить на «Первом канале», в главной роли – Евгений Цыганов), нацеленного на изменение общественного мнения в отношении крупного бизнеса. Миссию нового проекта Потанин раскрыл в специальном интервью.
Идея трансформировать образ капиталиста средствами искусства логична, она хорошо дополняет социальные программы компаний, которые локализованы в отдельных центрах и мало заметные за их пределами. Здесь замах шире, а выбор сериала, играющего на эмоциях, частных судьбах, смеси бытовых и деловых коллизий, вполне логичен. Кино поддерживает общую тенденцию. Наши опросы показывают, что за последние годы отношение к бизнесу изменилось в позитивную сторону: сработал синдром «Мы все в одной лодке», компании стали больше тратить на социалку, бизнесмены перестали искрить «демонстративным потреблением».
Вопрос в другом: почему такие проекты не возникали раньше и не по инициативе одного предпринимателя, а сообщества бизнесменов? Не хватало денег? – Деньги были. Не хватало понимания, что крупный бизнес находится под социальным и политическим давлением? – Наверняка, было такое понимание. Программа работы с общественным мнением, которую поддержали бы, действуя в общей логике, Потанин, Фридман, Абрамович, Дерипаска, Михельсон, Усманов, Мордашов, Лисин и еще целый ряд имен, выглядела бы совершенно логично. Так что останавливало?
1️⃣ Психологическая неготовность к совместным действиям. Российский бизнес не кооперабелен: низкое доверие, преобладание конкуренции над сотрудничеством.
2️⃣ Опасения, что такая консолидация вызовет подозрения в создании политического (или около того) альянса.
3️⃣ Не нашлось центра консолидации, который, пользуясь доверием всего пула, выступил бы организатором процесса.
4️⃣ Для части предпринимателей долгое время преобладал тренд на интеграцию в глобальный рынок, репутация в России была не так интересна.
5️⃣ Убеждение, что негативные настроения к крупному капиталу – часть национально культурного кода, а его не изменишь.
6️⃣ Бизнесменам, привыкшим к финансовой оцифровке реальности, не хватало аргументов, чтобы перевести широкие гуманитарные проекты в конкретный профит.
Как говорил Наполеон, причин слишком много, хватило бы одной. То, что один бизнесмен стал менять правила – хороший шаг. Но успех здесь возможен лишь в качестве накопительного эффекта, суммы многих действий. Потанин, как единственная тягловая лошадь, всю эту махину не вытянет.
Текст – Глава 🔹ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов
Пользуясь случаем, напоминаем о недавнем исследовании «Платформы» по социальным эффектам кинематографа, проведённое совместно с «Национальной медиа группой»
#СоциологияБизнеса
Владимир Потанин, основной акционер «Норникеля», Т-банка, организовал выпуск художественного сериала «Минута тишины» (с 20 января начал выходить на «Первом канале», в главной роли – Евгений Цыганов), нацеленного на изменение общественного мнения в отношении крупного бизнеса. Миссию нового проекта Потанин раскрыл в специальном интервью.
Идея трансформировать образ капиталиста средствами искусства логична, она хорошо дополняет социальные программы компаний, которые локализованы в отдельных центрах и мало заметные за их пределами. Здесь замах шире, а выбор сериала, играющего на эмоциях, частных судьбах, смеси бытовых и деловых коллизий, вполне логичен. Кино поддерживает общую тенденцию. Наши опросы показывают, что за последние годы отношение к бизнесу изменилось в позитивную сторону: сработал синдром «Мы все в одной лодке», компании стали больше тратить на социалку, бизнесмены перестали искрить «демонстративным потреблением».
Вопрос в другом: почему такие проекты не возникали раньше и не по инициативе одного предпринимателя, а сообщества бизнесменов? Не хватало денег? – Деньги были. Не хватало понимания, что крупный бизнес находится под социальным и политическим давлением? – Наверняка, было такое понимание. Программа работы с общественным мнением, которую поддержали бы, действуя в общей логике, Потанин, Фридман, Абрамович, Дерипаска, Михельсон, Усманов, Мордашов, Лисин и еще целый ряд имен, выглядела бы совершенно логично. Так что останавливало?
1️⃣ Психологическая неготовность к совместным действиям. Российский бизнес не кооперабелен: низкое доверие, преобладание конкуренции над сотрудничеством.
2️⃣ Опасения, что такая консолидация вызовет подозрения в создании политического (или около того) альянса.
3️⃣ Не нашлось центра консолидации, который, пользуясь доверием всего пула, выступил бы организатором процесса.
4️⃣ Для части предпринимателей долгое время преобладал тренд на интеграцию в глобальный рынок, репутация в России была не так интересна.
5️⃣ Убеждение, что негативные настроения к крупному капиталу – часть национально культурного кода, а его не изменишь.
6️⃣ Бизнесменам, привыкшим к финансовой оцифровке реальности, не хватало аргументов, чтобы перевести широкие гуманитарные проекты в конкретный профит.
Как говорил Наполеон, причин слишком много, хватило бы одной. То, что один бизнесмен стал менять правила – хороший шаг. Но успех здесь возможен лишь в качестве накопительного эффекта, суммы многих действий. Потанин, как единственная тягловая лошадь, всю эту махину не вытянет.
Текст – Глава 🔹ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов
Пользуясь случаем, напоминаем о недавнем исследовании «Платформы» по социальным эффектам кинематографа, проведённое совместно с «Национальной медиа группой»
#СоциологияБизнеса
Пять особенностей культурного кода россиян, которые влияют на корпоративную культуру
Компании должны всегда считывать те внутренние культурные коды, которые органичны для этой социокультурной общности – на что скорее и быстрее включается энергия у людей, считает президент ассоциации «МАКО» Ольга Голышенкова. По ее мнению, в России как цивилизации можно выделить несколько характерных черт.
1️⃣ Стремление к общинности. Не индивидуализм, не коллективизм, а именно общинность и круг своих. Все больше молодежи, все больше новых сотрудников ищут в компаниях семью, общину и заботу. Многие молодые люди говорят: «Я ищу компанию, где обо мне будут заботиться». Это сигнал для корпоративной культуры.
Когда мы смотрим исследование приоритетов и ценностей молодых людей в XVI веке и сейчас, мы находим очень много общего.
2️⃣ Первопроходчество. Не лидерство, не первенство, не «я сейчас первый, а не второй». А «мы стали первыми, кто это сделал, мы исследовали, мы открыли новые горизонты». Именно тема первооткрывательства, первопроходчества и исследователя новых горизонтов, новых территорий поднимает энергию в наших людях.
И во многих компаниях это работает с лидерами-визионерами в корпоративной среде.
3️⃣ Соразделение. «Не идите за мной, а идите вместе со мной». Мы делаем то, что интересно, что важно, что эмоционально откликается, и делаем вместе. Это тоже в нашем коде. Если просто идти за кем-то – мы тогда этому лидеру присвоим все ошибки, вину и ответственность за все, что происходит с нами в нашей жизни. Но если мы идем вместе, соразделяем и делаем что-то коллективное, с совместной ответственностью, тогда это наше и мы вовлечены.
4️⃣ Личное доверие и личный контакт. Наши сообщества строятся не от института и среды, а от личного контакта, который приводит в эту среду. В западных сообществах, если ты принадлежишь к определенному институту, то, в принципе, все равно, кто ты. Если я со значком INSEAD куда-то пришла, человек из INSEAD возьмет меня за руку и напоит кофе. Если я из Гарварда, меня в лицо никто не знает, но кто-то из Гарварда спросит, какого я выпуска, и сделает для меня то, что, может быть, не сделал бы для члена семьи. Это сила института, структуры.
У нас так не работает. У нас куда бы вы ни пошли, если я вам доверяю и вас лично очень уважаю, люблю и считаю ближним, то какую структуру вы бы ни возглавили, где бы вы ни оказались, я именно с этой структурой буду работать – пока вы там. Из-за этого у нас институты и структуры не так сильны, но сильны люди и человеческие связи, через которые эти институты и структуры могут поддерживаться.
5️⃣ «Больше, чем я». Что имеется ввиду? Ради кого-то или чего-то могу сделать намного больше и готов сделать намного больше, чем ради самого себя. Ради себя я не пойду, но ради какого-то ближнего, ради семьи, ради идеи, ради команды, ради работы, ради чего угодно, наш человек начинает включать какие-то сумасшедшие энергии и повышать продуктивность и вовлеченность в разы. И чем у человека больше этого «ради», и чем к большему количеству сообществ, где он считает себя своим, близким, нужным, он принадлежит, тем он эффективнее и продуктивнее. Возможно, это формула российской производительности труда.
Из-за этого для нас культура тотального индивидуализма противопоказана, там просто не включается вся энергия, которая есть и генетически в нас заложена.
✔️ Когда мы говорим про компании, это во многом про управление человеческой энергией. И когда мы говорим про людей в нашей стране, работает то, что для этих людей в этой общности максимально аутентично и органично. Оно складывалось веками – в особенностях климата, географии, культуры укоренились какие-то черты, которые нам генетически передаются: вот так хорошо и делай, потому что твои предки так выживали, а так не хорошо и не делай, потому что это очень опасно. И то, что аутентично, то и самое продуктивное.
Из выступления Ольги Голышенковой на презентации исследования ЦСП «Платформа» по корпоративным культурам.
❓Как вы думаете, какие компании в России соответствуют этим принципам?
#КорпоративнаяСреда
🔹 ЦСП «Платформа»
Компании должны всегда считывать те внутренние культурные коды, которые органичны для этой социокультурной общности – на что скорее и быстрее включается энергия у людей, считает президент ассоциации «МАКО» Ольга Голышенкова. По ее мнению, в России как цивилизации можно выделить несколько характерных черт.
1️⃣ Стремление к общинности. Не индивидуализм, не коллективизм, а именно общинность и круг своих. Все больше молодежи, все больше новых сотрудников ищут в компаниях семью, общину и заботу. Многие молодые люди говорят: «Я ищу компанию, где обо мне будут заботиться». Это сигнал для корпоративной культуры.
Когда мы смотрим исследование приоритетов и ценностей молодых людей в XVI веке и сейчас, мы находим очень много общего.
2️⃣ Первопроходчество. Не лидерство, не первенство, не «я сейчас первый, а не второй». А «мы стали первыми, кто это сделал, мы исследовали, мы открыли новые горизонты». Именно тема первооткрывательства, первопроходчества и исследователя новых горизонтов, новых территорий поднимает энергию в наших людях.
И во многих компаниях это работает с лидерами-визионерами в корпоративной среде.
3️⃣ Соразделение. «Не идите за мной, а идите вместе со мной». Мы делаем то, что интересно, что важно, что эмоционально откликается, и делаем вместе. Это тоже в нашем коде. Если просто идти за кем-то – мы тогда этому лидеру присвоим все ошибки, вину и ответственность за все, что происходит с нами в нашей жизни. Но если мы идем вместе, соразделяем и делаем что-то коллективное, с совместной ответственностью, тогда это наше и мы вовлечены.
4️⃣ Личное доверие и личный контакт. Наши сообщества строятся не от института и среды, а от личного контакта, который приводит в эту среду. В западных сообществах, если ты принадлежишь к определенному институту, то, в принципе, все равно, кто ты. Если я со значком INSEAD куда-то пришла, человек из INSEAD возьмет меня за руку и напоит кофе. Если я из Гарварда, меня в лицо никто не знает, но кто-то из Гарварда спросит, какого я выпуска, и сделает для меня то, что, может быть, не сделал бы для члена семьи. Это сила института, структуры.
У нас так не работает. У нас куда бы вы ни пошли, если я вам доверяю и вас лично очень уважаю, люблю и считаю ближним, то какую структуру вы бы ни возглавили, где бы вы ни оказались, я именно с этой структурой буду работать – пока вы там. Из-за этого у нас институты и структуры не так сильны, но сильны люди и человеческие связи, через которые эти институты и структуры могут поддерживаться.
5️⃣ «Больше, чем я». Что имеется ввиду? Ради кого-то или чего-то могу сделать намного больше и готов сделать намного больше, чем ради самого себя. Ради себя я не пойду, но ради какого-то ближнего, ради семьи, ради идеи, ради команды, ради работы, ради чего угодно, наш человек начинает включать какие-то сумасшедшие энергии и повышать продуктивность и вовлеченность в разы. И чем у человека больше этого «ради», и чем к большему количеству сообществ, где он считает себя своим, близким, нужным, он принадлежит, тем он эффективнее и продуктивнее. Возможно, это формула российской производительности труда.
Из-за этого для нас культура тотального индивидуализма противопоказана, там просто не включается вся энергия, которая есть и генетически в нас заложена.
✔️ Когда мы говорим про компании, это во многом про управление человеческой энергией. И когда мы говорим про людей в нашей стране, работает то, что для этих людей в этой общности максимально аутентично и органично. Оно складывалось веками – в особенностях климата, географии, культуры укоренились какие-то черты, которые нам генетически передаются: вот так хорошо и делай, потому что твои предки так выживали, а так не хорошо и не делай, потому что это очень опасно. И то, что аутентично, то и самое продуктивное.
Из выступления Ольги Голышенковой на презентации исследования ЦСП «Платформа» по корпоративным культурам.
❓Как вы думаете, какие компании в России соответствуют этим принципам?
#КорпоративнаяСреда
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM