Махачкалинский морской торговый порт интересен иранским бизнесменам. Это крупнейший российский пункт перевалки нефти, который хотели приватизировать сразу три миллиардера из списка «Forbes». За право стать собственником единственного незамерзающего российского порта на Каспии с середины 2000-ых бился «главный» дагестанский олигарх – Сулейман Керимов. В схватке участвовали Зияудин Магомедов и Тельман Исмаилов. Сам по себе порт Махачкалы как актив, не настолько был интересен структурам богачей, как борьба за влияние над республикой. Победитель мог обозначить свое превосходство в регионе. Экономическая составляющая в борьбе за порт отсутствовала.
Несмотря на кровопролитную борьбу, морской порт - это до сих пор ФГУП, которым управляет Агентство морского и речного транспорта (Росморречфлот). Однако объекты можно фактически контролировать через гендиректора: чей кандидат его возглавляет, тот и получает контроль над деятельностью предприятия. Сейчас власти Дагестана планируют вернуть порт из федеральной в собственность Республики, но для этого нужны веские обоснования.
Махачкалинский морской торговый порт интересен иранским бизнесменам. Это крупнейший российский пункт перевалки нефти, который хотели приватизировать сразу три миллиардера из списка «Forbes». За право стать собственником единственного незамерзающего российского порта на Каспии с середины 2000-ых бился «главный» дагестанский олигарх – Сулейман Керимов. В схватке участвовали Зияудин Магомедов и Тельман Исмаилов. Сам по себе порт Махачкалы как актив, не настолько был интересен структурам богачей, как борьба за влияние над республикой. Победитель мог обозначить свое превосходство в регионе. Экономическая составляющая в борьбе за порт отсутствовала.
Несмотря на кровопролитную борьбу, морской порт - это до сих пор ФГУП, которым управляет Агентство морского и речного транспорта (Росморречфлот). Однако объекты можно фактически контролировать через гендиректора: чей кандидат его возглавляет, тот и получает контроль над деятельностью предприятия. Сейчас власти Дагестана планируют вернуть порт из федеральной в собственность Республики, но для этого нужны веские обоснования.
For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from us
