Яростный противник костюмного исторического кино, Кристиан Петцольд перенёс сюжет романа Анны Зегерс 1944 года в современную Францию и поразмыслил, как бы мог выглядеть мир XXI века, захваченный фашистами. Он по обыкновению не прибегает ни к атмосфере антиутопии, ни к фантасмагорическому сеттингу, а исследует влияние режимов на общество через поведение конкретных людей и их отношение друг к другу.
«Транзит» оказался третьим после «Барбары» и «Феникса» фильмом, снятым на тему «любовь во времена репрессивных систем государства». Основным конфликтом становится драма бесконечных скитаний изгоя, ищущего спокойное и тихое пристанище посреди бесчеловечных условий Системы. Им становится Георг (Франц Роговски), которого по ошибке принимают за известного писателя. Далее Георг знакомится с женой писателя Мари и начинает думать, как сбежать из тоталитарного ада, пока ловушка, в которую он угодил, не захлопнулась окончательно.
Кино обладает всеми фирменными фишками «берлинской школы» и, хотя его трудно назвать лучшим фильмом режиссёра (закадровый текст, например, часто кажется лишним, а нарратив – суховатым), его попытки исследовать глобальное через личное как всегда впечатляют, да и Роговски со своим выразительным взглядом весьма фактурен и убедителен. (CINEMA DIARIES)
Яростный противник костюмного исторического кино, Кристиан Петцольд перенёс сюжет романа Анны Зегерс 1944 года в современную Францию и поразмыслил, как бы мог выглядеть мир XXI века, захваченный фашистами. Он по обыкновению не прибегает ни к атмосфере антиутопии, ни к фантасмагорическому сеттингу, а исследует влияние режимов на общество через поведение конкретных людей и их отношение друг к другу.
«Транзит» оказался третьим после «Барбары» и «Феникса» фильмом, снятым на тему «любовь во времена репрессивных систем государства». Основным конфликтом становится драма бесконечных скитаний изгоя, ищущего спокойное и тихое пристанище посреди бесчеловечных условий Системы. Им становится Георг (Франц Роговски), которого по ошибке принимают за известного писателя. Далее Георг знакомится с женой писателя Мари и начинает думать, как сбежать из тоталитарного ада, пока ловушка, в которую он угодил, не захлопнулась окончательно.
Кино обладает всеми фирменными фишками «берлинской школы» и, хотя его трудно назвать лучшим фильмом режиссёра (закадровый текст, например, часто кажется лишним, а нарратив – суховатым), его попытки исследовать глобальное через личное как всегда впечатляют, да и Роговски со своим выразительным взглядом весьма фактурен и убедителен. (CINEMA DIARIES)
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from us
