Наивная политология

Царь-жрец

Фигура, представляющая собой наиболее архаичный тип царственности. Характерна для первобытности, хотя черты царя-жреца сохраняются и в последующие эпохи. Сочетание в нем царского и жреческого измерения указывает на двойственность этой фигуры. С одной стороны, она обращена к сакральной инстанции, которая санкционирует ее власть. Более того, эта власть представляет собой не более чем следование воле богов. Но, с другой стороны, быть царем для царя-жреца означало его собственную сакрализацию. Она выражалась в том, что в царе-жреце действовали сакральные энергии, он был их земным воплощением.

Сложность понимания бытийственного статуса царя-жреца состоит в том, что он, будучи сакрализованной персоной, вместе с тем оставался профанным существом. Для него постоянно сохранялась перспектива десакрализации и профанизации. Она становилась реальностью тогда, когда у царя-жреца появлялись признаки недоброкачественности его царствования. Такие, например, как одряхление, болезни, ослабления мужской производительной силы, различного рода неустроения в «царстве»: стихийные бедствия, распри, коллективный психоз, эпидемии и пр. В этих и подобных им случаях могло происходить ритуальное умервщление царя-жреца. Вопрос о его смысловой основе при этом остается открытым. Она могла означать повержение вчерашней сакральной персоны в небытие хаоса. Но точно так же нельзя исключать того, то за ритуальным убийством стояло жертвоприношение, соединившее царя-жреца с сакральным миром, вернее, тенденция к его обоживанию.

В качестве царя царь-жрец был обращен к подвластной ему общине. Как посредник между богами и людьми он являлся подобием родителя и кормильца. Непосредственно от него исходили жизненные блага, животворившие общину. В прямом подобии богам собственно властвование царя-жреца воспринималось как суд над вверенным ему народом. Властно-распорядительные действия, если не вести речь об экстремальных ситуациях, применительно к царю-жрецу находились на заднем плане.

Ритуальная предзаданность жизни первобытных человеческих общностей оставляла для них очень ограниченные возможности. Царственность царя-жреца выражалась прежде всего в самом его наличии и пребывании, так же как и определяющей роли в ритуальном действии. В своих поступках он был в огромной степени предопределен, мог действовать почти исключительно в соответствии с ритуальными установлениями.

Властные полномочия царя-жреца были вариативны и зависели от того, с каким аспектом царственности божества они соотносились. При этом не исключалось соотнесение с довлеющей себе полнотой божественной жизни, отстраненной и бесконечно удаленной от профанного мира. Тогда царь-жрец демонстрировал свою отрешенность от повседневной жизни своего народа. Он пребывал в своем жилище в состоянии покоя, ни во что не вмешивался, даже его контакт с ближайшим окружением сводился к минимуму. Считалось, что оно могло осквернить царя-жреца, профанировать присутствующее в нем сакральное. Тем не менее царь-жрец оставался подателем благ, невидимо исходивших от него, благодаря тесной связи с сакральной инстанцией. Жречество царя-жреца, как обращенность к богам, было неотрывно от его царственности. В нем был непосредственный источник царского могущества и власти. Они исходили на царя-жреца при исполнении им центральной роли в ритуальном действии. В частности, успешно состоявшееся жертвоприношение одновременно санкционировало исполнение царем-жрецом своих царских обязанностей.

На царя-жреца в той или иной степени, в зависимости от конкретно-исторической ситуации, распространялась общая для архаических обществ тенденция восприятии власти как сочетающей в себе преимущества как ее носителя, так и его отверженности в виду непомерности вменяемой ему в обязанность миссии. Она не прикреплялась к царю-жрецу раз и навсегда, по воле богов могла менять своего носителя. По сути, в качестве царя он оставался местоблюстителем божества, который и был царем во всей полноте своей царственности.

Сапронов П. А.

www.group-telegram.com/us/greyshemes.com/5501

1.2K viewsedited  Dec 18, 2023 at 17:48

Царь-жрец

Фигура, представляющая собой наиболее архаичный тип царственности. Характерна для первобытности, хотя черты царя-жреца сохраняются и в последующие эпохи. Сочетание в нем царского и жреческого измерения указывает на двойственность этой фигуры. С одной стороны, она обращена к сакральной инстанции, которая санкционирует ее власть. Более того, эта власть представляет собой не более чем следование воле богов. Но, с другой стороны, быть царем для царя-жреца означало его собственную сакрализацию. Она выражалась в том, что в царе-жреце действовали сакральные энергии, он был их земным воплощением.

Сложность понимания бытийственного статуса царя-жреца состоит в том, что он, будучи сакрализованной персоной, вместе с тем оставался профанным существом. Для него постоянно сохранялась перспектива десакрализации и профанизации. Она становилась реальностью тогда, когда у царя-жреца появлялись признаки недоброкачественности его царствования. Такие, например, как одряхление, болезни, ослабления мужской производительной силы, различного рода неустроения в «царстве»: стихийные бедствия, распри, коллективный психоз, эпидемии и пр. В этих и подобных им случаях могло происходить ритуальное умервщление царя-жреца. Вопрос о его смысловой основе при этом остается открытым. Она могла означать повержение вчерашней сакральной персоны в небытие хаоса. Но точно так же нельзя исключать того, то за ритуальным убийством стояло жертвоприношение, соединившее царя-жреца с сакральным миром, вернее, тенденция к его обоживанию.

В качестве царя царь-жрец был обращен к подвластной ему общине. Как посредник между богами и людьми он являлся подобием родителя и кормильца. Непосредственно от него исходили жизненные блага, животворившие общину. В прямом подобии богам собственно властвование царя-жреца воспринималось как суд над вверенным ему народом. Властно-распорядительные действия, если не вести речь об экстремальных ситуациях, применительно к царю-жрецу находились на заднем плане.

Ритуальная предзаданность жизни первобытных человеческих общностей оставляла для них очень ограниченные возможности. Царственность царя-жреца выражалась прежде всего в самом его наличии и пребывании, так же как и определяющей роли в ритуальном действии. В своих поступках он был в огромной степени предопределен, мог действовать почти исключительно в соответствии с ритуальными установлениями.

Властные полномочия царя-жреца были вариативны и зависели от того, с каким аспектом царственности божества они соотносились. При этом не исключалось соотнесение с довлеющей себе полнотой божественной жизни, отстраненной и бесконечно удаленной от профанного мира. Тогда царь-жрец демонстрировал свою отрешенность от повседневной жизни своего народа. Он пребывал в своем жилище в состоянии покоя, ни во что не вмешивался, даже его контакт с ближайшим окружением сводился к минимуму. Считалось, что оно могло осквернить царя-жреца, профанировать присутствующее в нем сакральное. Тем не менее царь-жрец оставался подателем благ, невидимо исходивших от него, благодаря тесной связи с сакральной инстанцией. Жречество царя-жреца, как обращенность к богам, было неотрывно от его царственности. В нем был непосредственный источник царского могущества и власти. Они исходили на царя-жреца при исполнении им центральной роли в ритуальном действии. В частности, успешно состоявшееся жертвоприношение одновременно санкционировало исполнение царем-жрецом своих царских обязанностей.

На царя-жреца в той или иной степени, в зависимости от конкретно-исторической ситуации, распространялась общая для архаических обществ тенденция восприятии власти как сочетающей в себе преимущества как ее носителя, так и его отверженности в виду непомерности вменяемой ему в обязанность миссии. Она не прикреплялась к царю-жрецу раз и навсегда, по воле богов могла менять своего носителя. По сути, в качестве царя он оставался местоблюстителем божества, который и был царем во всей полноте своей царственности.

Сапронов П. А.

BY Наивная политология