Свой путь к (на тот момент ещё бытовой) философии я начинал с французских экзистенциалистов. В юношеском сознании экзистенциализм становился вполне себе мрачной и волевой концепцией, резонируя с бунтующим сердцем циническим отказом от любых иллюзий. Да, человек одинок в мире — он всегда будет одинок, хоть с оружием в руке, хоть в каземате, хоть на смертном одре. Человек заброшен в мир, заброшен без цели и смысла, лишён всяких первичных оснований. Своё предназначение человек собирает из того хлама, который способен достать — башни на мусорном фундаменте разваливаются от дуновения ветра реальности, но иного пути попросту нет. Даже смерть бессмысленна — она ничего не оправдывает и не возвышает. Жизнь абсурдна, и последняя правда, к которой можно прийти, стирает человека из мироздания, навсегда разрешая обвинение желающей плоти в сторону безответного пространства.
Атеизм, отказ от иллюзий, от внешнего вмешательства, от априорного блага и подвига смерти — таков был этический щит экзистенциалистов. Многие из этих положений проросли в моих изысканиях годы спустя. При этом на экзистенциалистов я стал смотреть несколько иначе. При декларируемом атеизме ряда представителей они предлагали то, что роднило их едва ли не с христианскими философами. А именно — зону абсолютной личной ответственности, основанной на свободе воли, и преодоление абсурда ещё большим, радикальным абсурдом.
С абсурдом всё более-менее понятно — как Кьеркегор предлагал сделать веру в Бога активным оружием нового нерассуждающего рыцарства, так Камю предлагал держать смерть на краю сознания, чтобы преодолеть тщетность деяний существа, обречённого возвратиться во прах. Но экзистенциальная ответственность, как ни удивительно, является даже большим парадоксом. Наверняка она могла бы стать вторым тертуллиановым мечом — как то, что не существует, но почему-то вмешивается в шум бытия.
Казавшаяся незыблемой и страшной категорией ответственность за выборы и поступки выглядит порождением холодного рацио. Но стоит приглядеться к миру, и мы понимаем: ответственность сковывает только тех, кто принимает её вериги. Многие люди живут во вседозволенности, ограниченной лишь недостатком возможностей. Что остановит человека, желающего сбросить ярмо ответственности? Общественное порицание? Проблемы с законом? А что ещё? Для несущего оковы субъекта именно ответственность становится тем сизифовым камнем. Для всех остальных она — оружие манипуляции, волшебная пуля. В сексуальных и политических скандалах ответственность становится пустым знаком, которым перебрасываются виновные и безвинные. Разговоры об ответственности неизменно превращаются в омерзительный фарс, в делёжку пирога философскими инструментами, которые держат в руках витальные животные. И над ними всеми — позлащённые чудовища, которым закон этики, кажется, вообще не писан.
Ответственность настолько слаба, что гласа её не услышать. При этом её кажимое отсутствие перекрывается высокими вмешательствами, которые можно объяснить лишь торжеством абсолютной морали. Ответственность — парадокс в духе экхартовской мистической тьмы, пари Паскаля, кредо Тертуллиана, рыцаря веры и mysterium tremendum. Моральная категория возносится к границе трансцендентности и почти исчезает из мира. И она же остаётся стрижающим мечом, чьё лезвие проявляется в реальности, когда закон мгновенной кармы реагирует на попранную добродетель.
Не все экзистенциалисты верили в Бога и в христианские парадоксальные инструменты. Но, кажется, ни один из них так и не смог уйти от этих моральных вериг. Даже ответственность можно прочитать в нигилистическом ключе — как молчаливую отдачу оружия, выстрелы которого неизменно рождают последствия на другом конце. Но надежду и гуманизм никуда не выкинешь. В лишённом иллюзий мире они остаются частью тропы из поступков и принятий.
Свой путь к (на тот момент ещё бытовой) философии я начинал с французских экзистенциалистов. В юношеском сознании экзистенциализм становился вполне себе мрачной и волевой концепцией, резонируя с бунтующим сердцем циническим отказом от любых иллюзий. Да, человек одинок в мире — он всегда будет одинок, хоть с оружием в руке, хоть в каземате, хоть на смертном одре. Человек заброшен в мир, заброшен без цели и смысла, лишён всяких первичных оснований. Своё предназначение человек собирает из того хлама, который способен достать — башни на мусорном фундаменте разваливаются от дуновения ветра реальности, но иного пути попросту нет. Даже смерть бессмысленна — она ничего не оправдывает и не возвышает. Жизнь абсурдна, и последняя правда, к которой можно прийти, стирает человека из мироздания, навсегда разрешая обвинение желающей плоти в сторону безответного пространства.
Атеизм, отказ от иллюзий, от внешнего вмешательства, от априорного блага и подвига смерти — таков был этический щит экзистенциалистов. Многие из этих положений проросли в моих изысканиях годы спустя. При этом на экзистенциалистов я стал смотреть несколько иначе. При декларируемом атеизме ряда представителей они предлагали то, что роднило их едва ли не с христианскими философами. А именно — зону абсолютной личной ответственности, основанной на свободе воли, и преодоление абсурда ещё большим, радикальным абсурдом.
С абсурдом всё более-менее понятно — как Кьеркегор предлагал сделать веру в Бога активным оружием нового нерассуждающего рыцарства, так Камю предлагал держать смерть на краю сознания, чтобы преодолеть тщетность деяний существа, обречённого возвратиться во прах. Но экзистенциальная ответственность, как ни удивительно, является даже большим парадоксом. Наверняка она могла бы стать вторым тертуллиановым мечом — как то, что не существует, но почему-то вмешивается в шум бытия.
Казавшаяся незыблемой и страшной категорией ответственность за выборы и поступки выглядит порождением холодного рацио. Но стоит приглядеться к миру, и мы понимаем: ответственность сковывает только тех, кто принимает её вериги. Многие люди живут во вседозволенности, ограниченной лишь недостатком возможностей. Что остановит человека, желающего сбросить ярмо ответственности? Общественное порицание? Проблемы с законом? А что ещё? Для несущего оковы субъекта именно ответственность становится тем сизифовым камнем. Для всех остальных она — оружие манипуляции, волшебная пуля. В сексуальных и политических скандалах ответственность становится пустым знаком, которым перебрасываются виновные и безвинные. Разговоры об ответственности неизменно превращаются в омерзительный фарс, в делёжку пирога философскими инструментами, которые держат в руках витальные животные. И над ними всеми — позлащённые чудовища, которым закон этики, кажется, вообще не писан.
Ответственность настолько слаба, что гласа её не услышать. При этом её кажимое отсутствие перекрывается высокими вмешательствами, которые можно объяснить лишь торжеством абсолютной морали. Ответственность — парадокс в духе экхартовской мистической тьмы, пари Паскаля, кредо Тертуллиана, рыцаря веры и mysterium tremendum. Моральная категория возносится к границе трансцендентности и почти исчезает из мира. И она же остаётся стрижающим мечом, чьё лезвие проявляется в реальности, когда закон мгновенной кармы реагирует на попранную добродетель.
Не все экзистенциалисты верили в Бога и в христианские парадоксальные инструменты. Но, кажется, ни один из них так и не смог уйти от этих моральных вериг. Даже ответственность можно прочитать в нигилистическом ключе — как молчаливую отдачу оружия, выстрелы которого неизменно рождают последствия на другом конце. Но надежду и гуманизм никуда не выкинешь. В лишённом иллюзий мире они остаются частью тропы из поступков и принятий.
BY Федеральный Скуфидон 🇷🇺
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users.
from id
