​​Вот уже сколько лет не могу понять, как отношусь к творчеству Луки Гуаданьино. Стала следить за его работами после ремейка «Бассейна» Жака Дере и прогремевшего «Зови меня своим именем», купившись на режиссёрский интерес к квир-теме и использование эротизации как художественного приёма. Прошло десять лет, и появилось ощущение, что Гуаданьино не оправдал моих надежд, и вряд ли уже снимет что-то лучше пронизанной эстетизацией античности драмы о первой любви кудрявого юноши к персику. По крайней мере именно так кажется после просмотра двух его прошлогодних картин.

«Претенденты»
Для меня это история не о двух теннисистках и одной теннисистке, составляющих любовный треугольник, о том, как Гуаданьино не понял, брать ему за референс романтичный «Матч-Пойнт» или напряжённый «Борг/Макинрой». В результате сюжет больше двух часов метался между мелодрамой и спортивной драмой, аки теннисный мячик через сетку. Метания это заметны абсолютно на всех уровнях, от сценария до операторских решений (как вам находка в виде взгляда на мир от первого лица самого мячика, м?), что делает картину максимально неровной. Добавьте к этому не то, чтобы блещущую актёрским талантом Зендею, три временных пласта повествования, один из которых можно легко выкинуть, изрядно затянутый хронометраж, демонстрацию скатывающихся по волосатым ногам капель пота в режиме реального времени и трейлер, обманывающий ожидания (никакой групповухи!), получите...правильно: номинацию на «Золотой глобус» за лучший фильм.

«Квир»
По заветам Остапа Бендера вырядившись в белый костюм, немолодой и не то, чтобы очень привлекательный внешне мужичок с наркозависимостью разгуливает по улицам Мехико под «Come as you are» Нирваны, пока это «come» наконец не реализуется и перед ним не появляется ангелоподобный Юджин. Дальше немного фелляций, снятых так, чтобы зритель не дай бог не увидел ничего, кроме глаз и руки бывшего агента 007, много барных разговоров ни о чём и very bad trip с символичным выблёвыванием любовниками сердец. В общем-то, не считая лежащей в позе бесконечности змеи, пожирающей свой хвост, и нескольких визуальных отсылок к современному искусству, на этом всё. Хоть Гуаданьино в сценарии и придумал логичную концовку для берроузовской первоосновы, вся эта история как была вообще не про сюжет и не про идею, так и осталась, что само по себе ни хорошо и ни плохо, но в случае «Квира» заставляет проверять оставшееся до титров время каждые три пять минут. Некоторые хвалят фильм за оригинальную образность и те самые визуальные отсылки, но по мне так первая подсмотрена в «Голом завтраке» Кроненберга, а от второго после последнего фильма Альмодовара уже немного тошнит. Во всём остальном фильм о запретных удовольствиях так же безынтересен, искусственен и стерилен, как картонные декорации Мехико середины ХХ века, в которых проходили его съёмки.

Смотрели какой-нибудь из фильмов? И как у вас вообще с Гуаданьино?

​​Отлично помню, как в марте 2022-го, слушая во время готовки всегда веселивший меня подкаст «Ковен Дур», разразилась слезами. В последнем эпизоде, записанном в декабре 2021-го, жившая тогда в Киеве Женя Спащенко обронила фразу «будут включать учебную тревогу, потому что нас будут бомбить», после которой ведущие продолжили шутить, а меня накрыло осознанием: в то время, пока я считала глупым переживать о войне и считала стягивание техники в приграничные территории лишь желанием помериться пенисами, многие по другую сторону русско-украинской границы уже прекрасно всё понимали.

Когда мои внезапно хлынувшие слёзы падали на порезанную кубиками варёную картошку, Жени уже не было в Киеве. Через несколько недель после начала войны, засунув котов в переноски и надев на плечи рюкзак с самым необходимым, она уехала вникуда и стала беженкой. Война лишила её дома, планов на будущее, возможности обнять родственников, обставить первую купленную квартиру, гардероба с красивыми платьями и даже способности писать сказки. Ну какие сказочные миры и живущие в них терновые ведьмы, когда мысли только об одном, а всё время уходит на чтение новостей?

Вместо сказок Женя начала писать заметки в блог, читать которые, признаюсь честно, у меня в то время не было никаких сил: слишком реально, слишком больно, просто слишком. Позже эти заметки стали материалом для подкаста, а потом переросли в книгу «(Не) о войне», которую Женя выпустила под новообретённой девичьей фамилией Бережная. За это время моё собственное «уехала вникуда» успело преобразоваться в «переехала в Германию» и силы на то, чтобы познакомиться с чужой пропитанной болью и страхом историей, наконец появились.

Сразу обозначу, что «(Не) о войне» совсем не похожа на небрежно скомпонованный из постов в соцсетях текст, цель которого – выжать из читателя слезу и напомнить прописные истины, наорав на него капслоком. Это цельное художественное произведение с богатой образностью, в основе которого традиционный «путь героя» – превращение растерянной беженки с двумя кошачьими переносками, в мгновение ока выпавшей из привычной реальности и утратившей собственную идентичности, в молодую женщину, начавшую жизнь с нуля и получившую в чужой стране не только поддержку, но и признание таланта.

Не сумев отказаться от привычной повествовательной манеры, до того работавшая в жанре фэнтези писательница наполнила художественный мир автофикшна волшебными персонажами и сказочными мотивами. Речь сейчас не о лубочных «жили-были», «девицах-красавицах» и подобных «ай люли-люли», а о тех атмосферных страшных сказках, которые когда-то так нравились романтикам, и о которых Франц Кафка сказал, будто бы они «исходят из глубин крови и страха». Автогероиню Бережной то позовут к себе из Балтийского моря сирены, то поманит живущий в каналах Шпреевальда утопленник. Раз за разом невидимые глазу обывателя существа соблазняют таким простым решением всех проблем, повторяя реплики внутреннего голоса, вскормленного тревогой, чувством вины за бегство из родной страны и неуверенностью в себе. И точно так же внутренний диалог становится основой и для дружеской болтовни с каменным котом, украшением одного из особняков Бернау: в ситуации, когда рассчитывать можешь только на себя, важнее всего быть себе добрым другом и надёжной опорой, крепкой как гранит, а какую форму он примет, не так уж важно.

Конечно, будет лукавством сказать, что книга совсем не о войне. Всё-таки она здесь не только пусковой механизм для старта сюжета и фон для описанных событий, но и присутствующее в каждой строчке текста напоминание о хрупкости человеческой жизни, об ожесточении, о боли утрат и о ценности мира. «(Не) о войне» – это не просто документальное свидетельство последних лет, из которого можно узнать, каково быть беженкой в ХХI веке и леденеть, слушая гудки при звонке родственникам, в большей степени это рассказ о том, что всегда есть вещи гораздо большие и вечные, а дом «не про стены, улицы, границы стран, орбиты планет, он про чувство, которое мигает нам маяком с далёкого северного побережья – изнутри».

Прочитала за первый месяц года старое и новое, смешное и грустное, крутое и не очень.

«Дураков нет» Ричард Руссо
Во время рождественских каникул захотелось почитать что-то максимально комфортное, но всё-таки не из категории «куриный бульон для души», так что праздники провела в компании героев Руссо и абсолютно довольна. В «Дураков нет» всё как я люблю: американская глубинка, полнокровные персонажи, пристальное внимание к характерам и взаимоотношениям, нет плохих и хороших, есть просто люди, которые живут свою жизнь со всеми её заботами и тревогами. Десять рождественских индеек из десяти.

«Снежная королева» Майкл Каннингем
В ожидании «Дня» срочно нужно было восполнить дефицит каннингемия в организме, а тут как раз первый снег выпал, поэтому история о двух братьях, пытающихся составить слово «вечность» из букв «ж», «о», «п», «а» и страдающих из-за того, что «худший президент США», Джордж Буш младший, избран на второй срок (дважды «ха!» в начале второго срока Трампа), показалась кстати. Нью-йорково, уитменовски, музыкально, щемяще, с мыслью, что все мы непременно умрём, но при всём при этом далеко не лучший роман Каннингема.

«Темнотвари» Сьон
Крохотный роман об отправленном со всей семьёй в ссылку за еретичество Йоунасе Паульмасоне, Исландии и позднем Средневековье, от которого по неведомым причинам ожидала сюжетности (от романа, не Средневековья), а получила типичного Сьона с его приятным словоблудием. Было бы прикольно, если б я могла отличить результат богатой писательской фантазии от использования автором образов из исландского фольклора, но я, увы, не могу, и просто довольствуюсь мечтами об описанном в книге кустарнике, с растущим на нём овечками, которых можно срывать и обнимать по мере созревания.

«Пустые дома» Бренда Наварро
Одна женщина поняла, что не хочет детей, когда их у неё стало целых две штуки, другая вдруг так внезапно детей захотела, что решила одного стырить. Обе в исповедальной форме рассказывают о своих приколдессах, а ты, вроде, и сочувствуешь им, и злишься, но по большей степени просто недоумеваешь, что у них там за гнёзда с кукушками в головушках. Вот такой странный роман о материнстве, в котором дети – лишние.

«Шум» Рои Хен
Бакман здорового человека, с «бу-бум-бу» вместо «банк-банк-банк». Симпатичный роман о трёх разновозрастных женщинах одной семьи, наконец услышавших голоса друг друга в непрерываемом ни на секунду шуме жизни. Сначала кажется, что Хен считерил и выпустил под одной обложкой три отдельные повести формата «один день с...», «склеив» их образом шума в одно произведение (под «шумом», кстати, каждый раз подразумевается немного разное), но к финалу всё более-менее сошлось.

А у вас с каких книг год начался?

​​Прочитала за январь шестнадцать книг, и три переходят со мной в февраль в состоянии «почти дочитано», но есть у меня для вас число поинтересней. Нас здесь уже пять тысяч! Кажется, я никогда не видела столько людей в одном месте, разве что в очереди в женский туалет на Дне города. Очень надеюсь, что с целью покринжевать подписалось не более тридцати процентов. Если вы ещё не поняли, что здесь происходит, и вам недостаточно информации о моём любимом покемоне в закреплённом посте, то можете почитать вот этот пост-знакомство, в нём правда всё, кроме того, что теперь мы с мужем и собакой обитаем в Германии, номинаций на «Литблог» у меня четыре, а подкаст заброшен после очередного переезда.
(подушки всё ещё облизываются, если вдруг вам интересно)

Другое интересное число этого месяца – три. Столько раз я выходила из дома, не считая прогулок с собакой. На этом месте надо признать, что социализация у меня хромает на обе ноги: друзья только воображаемые, а годовая эпоха активности, в которую я постоянно куда-то ездила, чтобы не проводить выходные дома, подошла к концу. Но распродажа в Steam не даёт заскучать, так что за месяц я поиграла аж в три видеоигры, одну из которых даже прошла. Я не играла в компьютерные игры лет десять, и раньше всегда выбирала такие, в которых нужно делать не то, что в жизни: тачки угонять, избивать женщин с низкой социальной ответственностью, забирая у них деньги, надевать котов на ствол огнестрельного оружия вместо глушителя. Сейчас же решила, что мне кровь из носу нужно поиграть за монашку, слышащую голос беса, и просто убегала от собаки, застревала в текстурах и носила воду из колодца – всё как в жизни. В общем, если вы любите смотреть красивые кат-сцены куда больше, чем непосредственно игровой процесс, и смесь The Path с The Suffering, старыми платформерами и романами Достоевского кажется вам привлекательной, поиграйте в «Индику».

Ещё одно моё развлечение – немецкий. План на ближайшие полгода – закончить B1, сдать экзамен и каким-то неведомым образом сделать так, чтобы этот B1 был реальным, а не только по бумажкам. Как воплотить это в жизнь, слабо представляю: голова как дырявая коробка, и новые слова выпихивают из неё старые, я так долго привыкала говорить и писать простыми предложениями, что теперь целая проблема использовать придаточные конструкции, а идея подключить Netflix, чтобы смотреть сериалы на немецком с русскими субтитрами и слушать немецкую речь провалилась, потому что, оказалось, ненемецкие субтитры есть только к «Тьме». Ну, зато я с первого раза запомнила, что «пох» (Poch) – это «стук» и знаю целых два слова, означающих «дерьмо». Осталось придумать, как это поможет получить больше баллов на экзамене и поддерживать смол-токи.

Кстати, раз уж у нас тут коллективный разум, может, кто-нибудь знает сайты/каналы, где водятся фильмы на немецком с русскими субтитрами? То, что вылезает по запросу в Гугле, funktioniert nicht, а учебных видеотеках субтитры предлагаются на языке оригинала.

​​После прошлого кинопоста одна подписчица в очередной раз написала комментарий, что лучше бы мне не писать о кино, а то мои отзывы годятся только для Pornhub. Я на секунду задумалась, а потом решила, что перестать писать – слишком просто, лучше расскажу вам об эротическом(!) триллере «Плохая девочка». Уберите детей от экранов!

Итак, Роми (Николь Кидман) уже двадцать лет живёт без оргазмов, потому что её очень творческий муж (ненадувной Антонио Бандерас) ещё и очень эгоистичный любовник. Видимо, сексуальной энергии у Роми так много, что за счёт её сублимации она смогла занять должность гендира в крупной компании. Как-то раз женщина становится свидетельницей того, как молодой мужчина (Харрис Дикинсон) посреди улицы успокаивает чью-то озверевшую собаку, и думает: «хочу быть его сучкой!». Подумано – сделано: укротитель собак оказался новым стажёром в компании Роми, а заодно любителем доминирования и женщин постарше. Буквально видя начальницу насквозь, он вовлекает её в отношения с подчинением, и вот мы уже наблюдаем, как разодетая в тяжёлый люкс топ-менеджерка стоит на четвереньках перед чуваком в Nike и с цепкой.

Снимать эротику, предназначенную для большого экрана, в XXI веке – задача со звёздочкой. А уж эротику с тегами «милфа» и «подчинение» тем более. Режиссёрка «Плохой девочки» Халина Рейен это прекрасно понимала, а потому её герои постоянно говорят об этичности своих поступков и разве что не берут друг у друга расписки о полном согласии. Фраза «я не хочу тебе навредить» звучит неприлично часто, а на чужое «не хочу» герои отвечают понимающим «ладно», ни к чему не принуждая. Но за всем этим всё ещё стоят старые как патриархат стереотипы, будто бы каждая женщина, как бы высоко она ни забралась по карьерной лестнице, мечтает о том, чтобы мужчина указывал ей, что делать, а у строгих начальниц на самом деле просто давно секса хорошего не было. По логике Рейен, куда лучше, чем терапия или откровенные разговоры с постоянным партнёром, работает секс с малознакомым чуваком, способным отдать приказ «на колени». Хотите наладить отношения с мужем и обрести уверенность в себе? Принимайте адюльтер перед едой каждую пятницу.

После Венецианского кинофестиваля, где Николь Кидман получила Кубок Вольпи за лучшую женскую роль, «Плохую девочку» подавали и продавали как смелый и даже провокационный фильм о женской сексуальности. Раздеться на камеру в пятьдесят семь – действительно смело, впрочем, Кидман наверняка получила за это плюсом пару-тройку миллионов, но где смелость сценариста, режиссёра, постановщика и, в конце концов, партнёров по съёмочной площадке, которым, в отличие от актрисы, даже не пришлось оголяться? Видимо, смелые женские фантазии нынче – это выпить залпом стакан молока и аккуратно взять в рот конфетку с чужой ладошки, чтоб не дай бог юбка не задралась, и укладка не повредилась, ведь больше-то нам ничего и не показали. Не поймите неправильно, это вопрос не демонстрации обнажёнки на экране или конкретного фетиша, а того, почему фильм о сильной женщине и её «хочу» опять свёлся к только лишь банальщине о том, что единственное женское желание – подчиняться мужчине и пить молочко из блюдечка, а решать проблемы в браке словами через рот – нечто за гранью фантастики.

Не секрет, что я довольно пристально слежу за новинками издательств, выпускающих современную нежанровую литературу. Но некоторые издательства так велики и выпускают так много всего, от кулинарных книг до манги, что отслеживать все их проекты сложно, да и нет никакого смысла. Сегодня делюсь с вами своими любимыми сериями от издательств-гигантов, наблюдение за которыми позволяет регулярно находить что-нибудь интересное среди сотен ежемесячно выходящих из печати книг.

«Neoclassiс проза» от «АСТ»
Обновлённая серия классики ХХ века, в которой выходят как всем известные книги, типа «Ста лет одиночества» Маркеса, так и ранее неиздававшиеся на русском знаковые романы, например, «Метрополис» фон Харбоу.
Вышли: «Фасолевый лес» Барбары Кингсолвер, «Дом разделённый» Перл Бак, «Большущий» Эдны Фербер

«Великие романы» от «Астрель-СПб»
Неформатные во многих смыслах произведения, которые заставляют мозг если не взрываться, то как минимум подкипать.
Вышли: «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса, «Иерусалим» Алана Мура, «2666» Роберта Баланьо

«Большие романы» от «АСТ»
Годные переводные «толстяки», которых между собой не связывает ничего, кроме того, что издательство не будет их продвигать.
Вышли: «Голод» Лины Нурдквист, «Собрание сочинений» Лидии Сандгрен, «Проклятая весна» Дэвида Эша.

«Скандинавская линия НордБук» от «Городца»
Интеллектуальная и жанровая, взрослая и детская современная скандинавская проза.
Вышли: «Отцовский договор» Юнаса Хассена Кемири, «Скугга-Бальдур» Сьона, «Автор Исландии» Хатльгрима Хельгасона.

«Большой роман» от «Азбуки»
Более-менее современный general fiction всех мастей, причём даже не всегда в жанре романа.
Вышли: «Мир глазами Гарпа» Джона Ирвинга, «Достойный жених» Викрама Сета, «Песнь пророка» Пола Линча.

«Loft. Женский голос» от Inspiria
Нежанровая проза писательниц со всего мира.
Вышли: «Нация прозака» Элизабет Вуртцель, «Школа хороших матерей» Джессамин Чан, «Озомена» Чикодили Эмелумаду

На самом деле у Inspiria я слежу за всем, что выходит в рамках направления интеллектуальной прозы, но серии открываются и закрываются с такой регулярностью, что зачастую даже нет смысла запоминать названия.

​​«Она перестала видеть в мужчинах людей. И всё сразу стало проще»

Полжизни назад, когда я ещё играла в Sims, каждая новая игра начиналась с того, что создав персонажа, я отправляла его крутить шашни с местным богачом, чтобы быстренько охомутать глупца и отжать у него его прекрасный дом с кроватью размера кинг-сайз и бассейном. Этот план-капкан работал в ста процентах случаев, даже удивительно, что обаятельные симсы в итоге не стали моей ролевой моделью по жизни. Ну это для меня, а вот для Алекс, главной героини «Гостьи» Эммы Клайн, ещё как стали. Как рыба-прилипала двадцатидвухлетняя женщина присасывается то к одному, то к другому мужчине, обменивая секс и внимание на еду, одежду и украшения. Никаких амбиций, минимум планирования, главное, чтобы было где переночевать и чем перекусить.

Однажды жизнь сводит Алекс с Саймоном, мужчиной за пятьдесят, который не против, чтобы новая знакомая пожила в его загородном доме. Он переодевает её на свой вкус, а она легко приспосабливается к роли немногословной спутницы, знающей, когда новому партнёру нужно почесать голову, а когда засунуть палец в анус. Их отношения зыбки и строятся на так и не прозвучавших вслух договорённостях, поэтому когда Саймон, застав подружку в бассейне с другим, говорит, что Алекс нужно уйти, потому что вскоре погостить приедет его дочь, женщине не остаётся ничего, кроме как собрать сумку с вещами и отправиться на вокзал, лелея надежду когда-нибудь вернуться в особняк на всё готовое.

После третьей книги стало очевидно: Эмма Клайн из тех писателей, что всю жизнь работают над одной историей. В спёртом воздухе, в летней духоте, её недолюбленные героини, способные воспринимать реальность только через густую дымку, как сомнамбулы неприкаянные слоняются по миру, в котором сами по себе они никому не нужны. Вместо реальных людей – лишь проекции, вместо будущего – мутные фантазии, постоянно меняющиеся под влиянием происходящих в жизни событий. Ни настоящая любовь, ни настоящая дружба для них невозможны, а стать кем-то, по их собственному мнению, они могут лишь через принадлежность другому.

«Алекс стало не по себе от того, что кто-то так неприкрыто требовал любви, даже не пытаясь замаскировать своё желание. Как будто это так просто, как будто любовь полагается тебе по праву и не нужно прилагать усилий, чтобы её добиться»

В «Гостье» мы так и не узнаем предысторию героини. Ни почему вместо проторенной дорожки школа-университет-работа Алекс выбрала жизнь эскортницы, ни что за история была с таинственным Доном, разыскивающим её по всему побережью, Клайн так и не объяснит в подробностях, предоставив довольствоваться раскиданными по тексту намёками. Безусловно, это раздражает читателей, и безусловно этому есть логичное объяснение: для главной героини, чей взгляд на мир повествователь транслирует нам на протяжении всего романа, нет никакого прошлого и будущего, они настолько же нереальны, насколько и её собственная личность, размытая, текучая, подстраивающаяся под обстоятельства. Алекс живёт в моменте, её поступки — серия рефлексов, реакций на внешние раздражители, а не осознанный выбор. Наверное, поэтому во время чтения сложно отделаться от созвучия русского «гостья» английскому «ghost», ведь Клайн написала роман о призраке, зависшем между мирами и готовом испариться без остатка в любой момент.

Вообще-то киновоскресенье задумывалось как рубрика с рекомендациями, в которой я буду не бухтеть о просмотренном на неделе, а советовать вам хорошее кино, но что-то пошло не так. В качестве компенсации за чтение моих январских недовольств, сегодня ловите немного хорошего.

«Как стать цесаркой» (реж. Рунгано Ниони)
Возвращаясь на машине в родительский дом, недалеко от Лусаки, Шула находит на дороге тело своего дяди, после чего на несколько дней погружается в мир похоронных обрядов. Плакальщицы ползают по дому на коленях, женщины днём готовят еду, ночью спят вповалку в одной комнате, а молодую вдову с бесчисленным количеством детей обвиняют в том, что «не доглядела». Шула наблюдает за всем этим максимально отстранённо: не сумев сбежать от традиционного похоронного безумия, она старается просто делать что просят, не задавая вопросов и не переча старшим родственникам. Но когда становится известно, что дядя не только пьяница и потаскун, а ещё и насильник, сломавший жизнь не одной племяннице, оставаться беспристрастным свидетелем у женщины больше не получается.
От известной своей любовью ко всему прекрасно-странненькому A24 меньше всего ожидаешь сдержанной африканской социальной драмы, однако «Как стать цесаркой» с её гипнотической атмосферой, в которой даже самые бытовые моменты обретают символическую многослойность, точно удалась на славу.

«Девушка с иглой» (реж. Магнус фон Хорн)
Когда-то меня восхитил своей холодной красотой чёрно-белый фильм «Я, Ольга Гепнарова», посвящённый последней женщине, казнённой в Чехословакии. Теперь к нему в компанию добавилась датская «Девушка с иглой» о копенгагенской детоубийце Дагмар Овербю. История реальной Овербю, вот уже сотню лет считающейся самой «плодовитой» датской маньячкой, в картине фон Хорна вплетена в рассказ о жизни фабричной работницы Каролины, забеременевшей от начальника в то время, как её муж пропал без вести на войне. При этом фокус делается не на убийствах, а на социальных проблемах начала ХХ века, заставлявших молодых датчанок добровольно отказываться от младенцев, вверяя их судьбу едва знакомой женщине.
«Девушка с иглой» совершенно справедливо получила номинацию на Оскар в категории «Лучший фильм на иностранном языке», и жаль, что для американской киноакадемии картина, впитавшая в себя всё лучшее от немецкого экспрессионизма и работ Ларса фон Триера, слишком артовая.

«Дьявольская баня» (реж. Вероника Франц и Северина Фиала)
В отличие от «Девушки с иглой» австрийской «Дьявольской бане» повезло меньше: она не прошла в оскаровский шорт-лист, ведь всем известно, что академики и отборщики не любят ужасы. Впрочем, ужасы тут весьма условные и совсем не шаблонные – никаких пугалок и скримеров, всё держится на напряжённой атмосфере. Да и картина посвящена вовсе не ведьмовству или одержимости, а депрессии, охватившей деревенскую женщину, после того, как выйдя замуж, она всё никак не могла забеременеть. Отчаявшись, Агнес повсюду начала видеть символы смерти и потихонечку прощаться с отлетающей всё дальше кукухой.
Согласитесь, тему ментальных расстройств в XVIII веке сложно назвать избитой, да и визуально фильм просто шикарный. Так что если в своё время вы прониклись эггерсовской «Ведьмой», найдите время на «Дьявольскую баню».

«Горная невеста» (реж. Маура Дельперо)
Российские прокатчики, как обычно, всё переврали и свели историю учительской семьи, живущей в 1940е в горах на севере Италии, лишь до одной (весьма драматичной) сюжетной линии, связанной со старшей дочерью, Лючией, вышедшей замуж за дезертира-сицилийца Пьетро. На самом же деле фильм называется «Вермильо» и рассказывает об одноимённой коммуне, мужчины которой ушли на фронт, а женщины хоронят одного ребёнка за другим. Кто-то уезжает, кто-то голодает, кто-то получает аттестат зрелости, кто-то бунтует против родителей, в общем, пока где-то там гремит большая война, каждый герой ведёт свою маленькую, ежедневную. И всё это на фоне красивущих Альп, покрытых снегом.

Как бы я ни любила творчество Майкла Каннингема, стоит признать: с фантазией у него так себе. Поработав над романами «Избранные дни», «Наступает ночь» и сценарием для фильма «Вечер», писатель выпустил новую книгу – «День». Поклонникам осталось запастись терпением для «Утра» и достать из заднего кармашка каннингем-бинго, в котором можно отметить наличие в свежепереведённом романе типичных для творчества писателя тем, образов и сюжетных ходов: Нью-Йорк, семья как группа близких по духу людей, грустный гей, мэтч с мужем сестры, смерть одного из центральных персонажей – не то, чтобы супероригинально, правда?! Ну да ладно, Каннингему простительно, ценим его не за оригинальность.

Я так и вижу «День» в театре. Это была бы трёхактная пьеса, действие которой разворачивалось бы в интерьерах двух бруклинских квартир и одного загородного дома. Изабель, мать двоих детей, наблюдающая за тем, как и работа, и муж становятся интересны ей всё меньше и меньше, постепенно мысленно двигается к идее жить с младшим братом. Робби, променявший возможность стать врачом на работу школьного учителя, после разрыва отношений находит утешение в семье старшей сестры. Дэн, чей когда-то записанный рок-альбом зарыт в братской могиле тех, с кем не случилась «ошибка выжившего», пытается вернуться к музыке в статусе отца двоих детей, продолжая обесцвечивать уже начинающие редеть волосы. Они все в чём-то просчитались, и в результате в зените своей жизни вместо того, чтобы наслаждаться плодами принятых решений, судорожно оглядываются по сторонам и пытаются отмотать назад. Единственный, из героев Каннингема, у которого реально всё хорошо – когда-то вымышленный Робби и Изабель Вульф – кудрявый гетеросексуальный педиатр, легко жмущий от груди восемьдесят кило. От его имени Роб каждый день постит в Instagram украденные на просторах сети фото и собирает порцию лайков, удостоверяясь, что идеальная жизнь может быть только у тех, кого никогда не существовало в реальности.

Странно читать в рецензиях, что «День» – роман о ковиде, тем более в 2025-ом это звучит, скорее, как антиреклама. Конечно, в книге есть приметы изоляционного времени (действие происходит с 2019 по 2021): бедные нью-йоркцы отказались от проветриваний, боясь, что вирус залетит в дом вместе со свежим воздухом, никто больше не посещает кладбища, а добраться с одного континента на другой стало сложнее, чем в доколумбовы времена. Но ковид для Каннингема – лишь очередное литературное воплощение смерти, которая всегда где-то рядом, и от которой невозможно укрыться ни в мансарде бруклинской квартиры, ни в лесном домике средь природных красот Исландии. Объятий близких или лайков трёх тысяч подписчиков недостаточно для того, чтобы спастись от бесславной кончины, способной настигнуть нас в любом возрасте. «Спасенья нет, мы все обречены» – как бы имеет в виду Каннингем и добавляет: «так может перестать уже откладывать на потом то, что хотели сделать ещё вчера?!»

А теперь вопрос вопросов: что бы вы включили в каннингем-бинго?

Эта и следующая недели проходят у меня под знаком Берлинского кинофестиваля. Как и собиралась в прошлом году, я заблаговременно подготовилась и сделала табличку, так что не сложно угадать с одной попытки, где я была позавчера, вчера, куда иду сегодня, завтра и послезавтра. О просмотренном напишу позже, может даже скину пару фоточек из Дворца Берлинале, а сегодня ловите пятёрку моих любимых немецких фильмов.

«Гуд бай, Ленин!» (реж. Вольфганг Беккер, 2003)
Обычно стараюсь не включать в свои подборочки суперочевидное, но в прошлом году выяснила, что куча людей (даже немцы!) по какой-то совершенно непонятной мне причине ни разу не видела и даже не слышала об этой чудесной комедии с молодым Даниелем Брюлем и Чулпан Хаматовой. В ней восточноберлинская семья после падения Стены имитирует существование ГДР ради больной матери, для которой «партия» и «социализм» – это не просто слова. Пересматривала фильм в прошлом году, он всё ещё великолепен, смешон и пахнет не нафталином, а шпреевальдскими огурчиками.

«Жизнь других» (реж. Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, 2006)
Ещё одна очевидность для киноманов со стажем – оскароносный «Жизнь других». Если вы не понимаете, что я имею в виду под словосочетанием «идеальная оскаровская драма», просто посмотрите это кино. В нём агент Штази Герд Вислер прослушивает квартиру драматурга Георга Драймана, который оказывается не так уж лоялен партии и пишет статью для западноберлинского издания. И вот тут-то оказывается, что и крестьянки любить умеют даже самые хладнокровные агенты Штази могут немного подтаять благодаря силе искусства.

«Виктория» (реж. Себастьян Шиппер, 2015)
На самом деле если бы мне нужно было назвать только один любимый немецкий фильм, я бы назвала «Викторию». И если бы нужно было назвать один фильм о Берлине, поступила бы так же. Картина Шиппера, снятая с третьем попутки одним дублем (реально одним, а не как «Бёрдмен» с незаметными склейками), идеально передаёт современный дух города через историю не говорящей по-немецки испанской женщины, как-то раз затусившей с четырьмя молодыми берлинскими мужчинами.

«Барбара» (реж. Кристиан Петцольд, 2012)
Раз уж зашла на территорию немецких фильмов, названных женских именем, без «Барбары» никуда. Главная героиня этой картины – берлинская врач, когда-то работавшая в «Шарите». После того, как женщина подала заявление на выезд в ФРГ, бюрократы из ГДР не придумали ничего лучше, чем сослать её в приморские ебеня и установить наблюдение. Частью этого наблюдения Петцольд сделал и зрителей, которым в конце концов удаётся разглядеть за отстранённой персоной, предпочитающей держать всех на расстоянии, человека, готового на самопожертвование ради спасения другого.

«Запретная территория» (реж. Давид Внедт, 2013)
Запредельно физиологичный фильм, в котором красотка Карла Юри играет застрявшую в подростковом бунтарстве Хелен, буквально всё в своей жизни делающую на зло помешанной на гигиене матери. Большая часть действия происходит в хирургическом отделении больницы, куда героиня попала с гнойным воспалением в анусе: девушка то и дело шокирует своими кулстори симпатичного медбрата и пытается помирить расставшихся родителей, но за всей этой забавной белибердой, конечно же, скрывается супердраматичная история о травме.

Вопросы «где фильмы Тыквера?», «почему нет "Тони Эрдманна"?» и «а как же Вендерс?» принимаются в комментариях.

​​Каждым своим романом британская писательница Ребекка Уэйт словно бы хочет оспорить высказывание Льва Толстого о том, что «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В её невероятно трагичном «Отцы наши» рассказывалась история Тома Бэрда, чей родитель в приступе гнева убил жену, маленькую дочь и старшего сына. Том, спрятавшийся в шкафу, оказался единственным выжившем в этой кровавой бойне, и годы спустя вернулся на остров, где когда-то потерял всю семью, чтобы разобраться в себе и избавиться от разрушительного чувства вины, терзающего его даже десятилетия спустя. Пока герой мучается от демонов прошлого, читатели узнают о том, каким было детство Тома, но и его отца, который, по сути, принёс в свою семью всё то, от чего когда-то страдал в родительской.

В вышедшем через два года после «Отцов...» романе «Сочувствую, что вы так чувствуете» писательница вновь рассказала о людях, чьи отношения отравлены болью и невысказанными чувствами. В центре книги – два поколения семьи, в каждом из которых есть сиблинги, один из которых страдает от психического заболевания. Селия, всё детство и юность проведшая в тени красавицы-сестры Кэти, довольно рано обзавелась своей семьёй, где появились на свет Майкл и близняшки Элис и Ханна. Дочери Селии не ладили между собой точно так же, как некогда и она с сестрой: Ханне, скрывающейся за маской напускной самоуверенности, было неинтересно проводить время в компании нежной и эмоциональной Элис, зависимой от чужого мнения. Отвергнутой сестрой девочке приходилось искать утешение у матери, наконец получившей в своё распоряжение того, кто не в состоянии сказать «нет». И хоть Селия всегда больше любила старшего сына, она не смогла отказаться от возможности манипулировать дочерью.

Семьи из романов Уэйт, со стороны кажущиеся вполне благополучными, каждый раз становятся «несчастливыми» вовсе не потому, что сталкиваются с тяжёлым испытанием, сваливающимся на них из вне. Скорее, это «испытание» в виде болезни или банкротства каждый раз становится лакмусовой бумажкой, показывающей в каком состоянии семья пребывала годы и годы до. Герои, запертые в плотном коконе из обид, недопониманий, отвергнутости не умеют или, что ещё хуже, намеренно отказываются говорить с близкими о самом главном. И молчание в компании напускного равнодушия становится главным разрушающим фактором, который поколение за поколением ежедневно и бесследно портит отношения, причиняя окружающим боль, от которой так сложно избавиться.