Пост для себя. Долго думал, стоит ли его здесь оставлять, но это все-таки дневник.
В понедельник вечером узнал, что умер мой вгиковский преподаватель по «Истории зарубежного кино» Валерий Николаевич Турицын. И, честно говоря, весь вчерашний тоскливый день я проходил прибитым, постоянно возвращаясь к этой вести.
Когда половина преподавателей (к моменту поступления) на твоей кафедре перешагнула возрастной порог в 70 (а то и 80 лет), ты прекрасно понимаешь, что никто не вечен. Но В.Н., сколько бы тот на парах не жаловался на здоровье (и, в целом, безнадегу), казался вечным вопреки.
Вопреки, неторопливо, он приходил в университет. Особенно, в это время года. «Москва оказалась не готова к зиме», каждый раз говорил он, когда появлялись первые сугробы. И это был знак постоянства. Такого же постоянства, как любовь В.Н. к кино и к своей супруге о которой он неустанно вспоминал на парах.
По кино В.Н. ненавязчиво пересказывал свою жизнь. И хорошее, и плохое. С самого детства. Например, как с родителями ушел с х/ф «Кубанские казаки», потому что на экране была еда, а в жизни — нет.
Однако, это не был образ какого-нибудь архаичного архивиста, упрямо зацикленного на Эйзенштейне. В.Н. нежно любил кино во всем его вековом многообразии. Конечно, все равно полагая жизненно необходимым задержаться в немой эпохе на год с лишним учебы. Тогда, временами это было утомительно, сейчас это меня часто выручает в работе. Равно, как только со временем я оценил боль В.Н. по уходу из обихода пленки.
Я за многое ему благодарен. Он считал, что в кино должна быть тайна, объясняя разницу между ранним Звягинцевым и поздним. Почему-то эта простая мысль (с его интонацией), мне очень запомнилась и я сам, со временем, невольно стал к ней возвращаться.
Наверное, так это и работает. Передача опыта. В.Н. теперь нет, а фраза осталась.
Свой предмет, не нарушая принципа исторической ценности, В.Н. использовал для того, чтобы показывать кино, которое искренне любил (единственно верный путь). На его же просмотрах я увидел многие фильмы, которые потом вошли в сотню моих любимых — «Диллинджер мертв», «На последнем дыхании» (ремейк), «Толпа», «Ветер», «Сноровка… и как ее приобрести» (помню, как офигел, что смотрю секс-комедию во ВГИКе). Это лишь те названия, что вспомнились сразу.
Непривычно легко потом было писать курсовые — все про того же Феррери или американский «На последнем дыхании». Наверное, потому что, по любви.
В.Н. много говорил, что современное кино загибается. Однако, исправно его смотрел. Хвалил «Одержимость» Шазелла. И, что меня особенно умилило, называл забавным «Молодого Годара» Хазанавичуса. Опять же, что вспомнил с ходу.
Любовь к кино у В.Н. будто бы была мерилом хорошего человека. Или, хотя бы, мерилом справедливости твоего нахождения в стенах ВГИКа.
Помню, курсе на втором, в перерыве между лекцией и просмотром, В.Н., между делом, решил переговорить со мной и моей подругой Викторией. Зачин беседы он объяснил фразой — «Вы милые и кино любите». Это было сказано так искренне, что каждый раз когда я потом слышал о В.Н. — я вспоминал именно эту сцену. На ней этот текст и закончу.
А Москва и в этот раз непременно окажется не готова к зиме.
Пост для себя. Долго думал, стоит ли его здесь оставлять, но это все-таки дневник.
В понедельник вечером узнал, что умер мой вгиковский преподаватель по «Истории зарубежного кино» Валерий Николаевич Турицын. И, честно говоря, весь вчерашний тоскливый день я проходил прибитым, постоянно возвращаясь к этой вести.
Когда половина преподавателей (к моменту поступления) на твоей кафедре перешагнула возрастной порог в 70 (а то и 80 лет), ты прекрасно понимаешь, что никто не вечен. Но В.Н., сколько бы тот на парах не жаловался на здоровье (и, в целом, безнадегу), казался вечным вопреки.
Вопреки, неторопливо, он приходил в университет. Особенно, в это время года. «Москва оказалась не готова к зиме», каждый раз говорил он, когда появлялись первые сугробы. И это был знак постоянства. Такого же постоянства, как любовь В.Н. к кино и к своей супруге о которой он неустанно вспоминал на парах.
По кино В.Н. ненавязчиво пересказывал свою жизнь. И хорошее, и плохое. С самого детства. Например, как с родителями ушел с х/ф «Кубанские казаки», потому что на экране была еда, а в жизни — нет.
Однако, это не был образ какого-нибудь архаичного архивиста, упрямо зацикленного на Эйзенштейне. В.Н. нежно любил кино во всем его вековом многообразии. Конечно, все равно полагая жизненно необходимым задержаться в немой эпохе на год с лишним учебы. Тогда, временами это было утомительно, сейчас это меня часто выручает в работе. Равно, как только со временем я оценил боль В.Н. по уходу из обихода пленки.
Я за многое ему благодарен. Он считал, что в кино должна быть тайна, объясняя разницу между ранним Звягинцевым и поздним. Почему-то эта простая мысль (с его интонацией), мне очень запомнилась и я сам, со временем, невольно стал к ней возвращаться.
Наверное, так это и работает. Передача опыта. В.Н. теперь нет, а фраза осталась.
Свой предмет, не нарушая принципа исторической ценности, В.Н. использовал для того, чтобы показывать кино, которое искренне любил (единственно верный путь). На его же просмотрах я увидел многие фильмы, которые потом вошли в сотню моих любимых — «Диллинджер мертв», «На последнем дыхании» (ремейк), «Толпа», «Ветер», «Сноровка… и как ее приобрести» (помню, как офигел, что смотрю секс-комедию во ВГИКе). Это лишь те названия, что вспомнились сразу.
Непривычно легко потом было писать курсовые — все про того же Феррери или американский «На последнем дыхании». Наверное, потому что, по любви.
В.Н. много говорил, что современное кино загибается. Однако, исправно его смотрел. Хвалил «Одержимость» Шазелла. И, что меня особенно умилило, называл забавным «Молодого Годара» Хазанавичуса. Опять же, что вспомнил с ходу.
Любовь к кино у В.Н. будто бы была мерилом хорошего человека. Или, хотя бы, мерилом справедливости твоего нахождения в стенах ВГИКа.
Помню, курсе на втором, в перерыве между лекцией и просмотром, В.Н., между делом, решил переговорить со мной и моей подругой Викторией. Зачин беседы он объяснил фразой — «Вы милые и кино любите». Это было сказано так искренне, что каждый раз когда я потом слышал о В.Н. — я вспоминал именно эту сцену. На ней этот текст и закончу.
А Москва и в этот раз непременно окажется не готова к зиме.
False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. In a statement, the regulator said the search and seizure operation was carried out against seven individuals and one corporate entity at multiple locations in Ahmedabad and Bhavnagar in Gujarat, Neemuch in Madhya Pradesh, Delhi, and Mumbai. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world."
from id
