#философия
Продолжаем нашу рубрику «занимательная неврология». В прошлых постах упоминались теории, предполагающие фундаментальность телесного самосознания (в том числе боли и интероцепции — совокупности ощущений, идущих от внутренних органов) для сознания в целом. Если следовать Ф. де Виньемон, инструментальная карта тела, т. е. основа функционирования проприоцепции и моторики, укоренена в защитной карте тела, связанной с аффектом; сознание на всех уровнях пронизано аффективным фоном. В более экстравагантном виде эта идея предполагает, что базовое чувство телесного самосознания, или прото-самость, имеет в качестве биологического коррелята не только нейронную активность, но и связи между органами, поддерживаемые кровеносной системой, переносящей гормоны, модуляторы и нейромедиаторы — в общем, субъективность у нас в крови. Как справедливо отмечает А. Дамасио, нет принципиальных преград для предположения о том, что первичные формы сознания у человека могут дополнительно обеспечиваться клетками, не относящимися к нервной системе, — ведь базовые реакции отмечаются и у одноклеточных живых организмов, у которых эта система отсутствует. Нужно добавить, что в последние годы также активно изучается роль глиальных клеток в синаптической передаче и в высокоуровневых процессах, таких как память и обучение, — и роль эта значительная.

Возможно, вы будете удивлены, но в человеческое сознание вносит большой вклад и вестибулярный аппарат. В 2020 г. в журнале Frontiers in Neurology вышла редакционная статья К. Лопеса и коллег, в которой представлен обзор свежих исследований, посвященных значению внутреннего уха для самосознания и восприятия. Из нее мы узнаем следующее.

🔹Нейронные сети, отвечающие за работу вестибулярной системы, распределены по мозгу и затрагивают соматосенсорную зону, гиппокамп, зрительные области и другие зоны, связанные с ключевыми когнитивными процессами. Нарушения в их работе (двусторонняя вестибулярная недостаточность, хроническая вестибулярная мигрень, хроническое субъективное головокружение) касаются и соответствующих когнитивных функций.

🔹Важной функцией вестибулярной системы является восприятие зрительной вертикали (visual vertical), которая обеспечивает не только возможность телесной ориентации и контроля позы, но и оценку движения и даже устойчивости объектов. Для ее формирования вестибулярные сигналы интегрируются со зрительными, тактильными, проприоцептивными и интероцептивными сигналами. Мультисенсорная интеграция нарушается при вестибулярных проблемах, что ведет к субъективным искажениям образа тела и восприятия пространства, а также к более серьезным когнитивным нарушениям.

🔹Вестибулярная система вносит большой вклад в формирование устойчивого чувства самосознания, образа тела, схемы тела и проприоцепцию. Симптомы хронического головокружения коррелируют с нарушением памяти, внимания, деперсонализацией / дереализацией, тревогой и депрессией; также деперсонализация / дереализация связаны с повышенной зрительной и вестибулярной чувствительностью. Понижение активности сетей, отвечающих за вестибулярную обработку, приводит к снижению боли в фантомных конечностях, а также к снижению симптомов деперсонализации / дереализации.

🔹Эксперименты с сенсомоторными илллюзиями, предполагающие сенсорные конфликты между гравитационными и визуальными сигналами, свидетельствуют о фундаментальном значении вестибулярных процессов для телесного самосознания, чувства обладания телом и чувства собственного «я».

От себя добавлю: это хороший пример интегрального характера сомато-сенсомоторно-когнитивной системы, в которой (вопреки фодоровской «модулярности») все переплетено со всем, и нарушение в одной области ведет к сбоям в системе в целом. Также очевидно, что вестибулярная система связана с вертикальной позой и тем, что известно в литературе как «вертикальная схема» (верх / низ) — универсальным паттерном языка и мышления, который вшит в пространственную концептуализацию и производные абстрактные концепты: от грамматических морфем до философских понятий (ὑπόστασις, ὑποκείμενον etc.) и религиозных символов

#философия
В связи с рассмотренной в предыдущем посте проблемой значимости вестибулярной системы для телесного самосознания и сознания в целом попалась совсем новая статья, подготовленная исследовательской группой под руководством невролога Р. Гаммери. Основной вопрос следующий: вовлечена ли вестибулярная система (ее телесный коррелят идет от внутреннего уха к преддверно-улитковому нерву и далее распространяется в виде отдельных сетей по мозгу) в распознавание и понимание действий других людей. В целом авторы исходят из так называемой теории симуляции, которая в некоторых версиях сочетается с концепцией миметической функции зеркальных нейронов (впрочем, симуляция может работать и без этой нейробиологической концепции). Суть следующая: распознавание, понимание и представление объектов и действий осуществляется теми же (или смежными) сенсомоторными механизмами, что и реальное восприятие и действие. Простой пример: подумать о чашке кофе в руках, увидеть, как кто-то держит чашку кофе, и самому держать чашку кофе — для всего этого задействуются одинаковые базовые сенсомоторные механизмы (в данном плане мышление — это модальная симуляция, или мыследействие). О теории симуляции применительно к языку и мышлению я написал большую главу для своей книги «Язык и познание: введение в пострелятивизм» (с. 458–509). Она хорошо работает для конкретных объектов / концептов / действий и несколько хуже работает для метафор и абстрактных сущностей.

Р. Гаммери и коллеги задаются довольно логичным вопросом: если известно, что вестибулярная система вовлечена во многие когнитивные процессы, в том числе в понимание собственных действий, то почему не предположить, что она вовлечена и в распознавание / понимание чужих действий. Обычно дизайны в рамках симуляционной парадигмы проверяют связь перцепт => концепт (прайминг запахом кофе => более быстрое распознавание слова «кофе» на экране) или концепт => перцепт (прайминг словом «кофе» => более быстрое распознавание горячего стимула), сочетая это с фиксацией нейронной активности. Гаммери и коллеги немного улучшили дизайн: они использовали гальваническую вестибулярную стимуляцию (GVS) — неинвазивный метод, при котором слабые электрические токи прикладываются к вестибулярному нерву для регулировки передачи в мозг вестибулярных сигналов от периферических органов (отолитов и полукружных каналов). Иначе говоря, в процессе эксперимента они могли «повышать» или «понижать» нейронную активность, связанную с вестибулярной системой.

В эксперименте 25 здоровых испытуемых просматривали (параллельно с GVS) видеоролики действий, после чего им нужно было определить кульминацию ранее просмотренного действия, выбирая между двумя вариантами изображений. При этом регистрировалось время реакции, точность и субъективная моторная известность действия. Сами ролики включали вестибулярные / невестибулярные и знакомые / незнакомые действия (выполнявшиеся участниками ранее или нет). Суммарно это дает понять, во-первых, зависимость восприятия и понимания действия от вестибулярной стимуляции; во-вторых, наличие / отсутствие прайминг-эффекта; в-третьих, значимость наличия личного опыта по выполнению вестибулярного действия.

В общем, как и предсказывает симуляционная теория, распознавание вестибулярных действий было более быстрым и точным при наличии позитивной вестибулярной стимуляции и при наличии личного опыта; эти показатели снижались при торможении нейронной активности, при этом торможение не влияло на распознавание невестибулярных действий. Можно сказать, что это первый значимый вклад в идею о том, что для распознавания / понимания чужих действий мы используем свой вестибулярный аппарата, в том числе части периферической нервной системы. Хотя в рамках симуляционной парадигмы проведены уже сотни подобных экспериментов, все же впечатляет здесь то, что сенсомоторная составляющая образа / концепта настолько глубока, что распространяется даже на такие детали. Впрочем, уже давно существует точка зрения, что концептуализация вовлекает и периферическую нервную систему тоже — даже имеется книга о «периферическом сознании».

#философия
Одна из моих любимых областей в философии сознания — это то, что можно назвать когнитивной психопатологией. Хороший способ узнать, как нечто устроено, — посмотреть, как оно ломается. Если нечто ломается систематически, то, скорее всего, поломка имеет отношение к тому, как структуры организованы на фундаментальном уровне; впрочем, менее систематичные поломки тоже важны, поскольку кумулятивно позволяют судить как о фундаментальных структурах, так и о деталях. Традиция философского изучения когнитивных нарушений восходит к неврологии XIX века, а из философских течений XX в. в этой области больше всех преуспело феноменолого-экзистенциальное направление. Некоторые экзистенциалисты сами были психоневрологами, наиболее яркий пример — Карл Ясперс. В конце XX — начале XXI в. это направление исследований возродилось на новом уровне, что можно видеть в работах феноменологов-энактивистов и многочисленных философов сознания в рамках серий Philosophical Psychopathology и International Perspectives in Philosophy and Psychiatry. Преимущество этих исследований еще и в том, что они включают большой нейрофизиологический материал, тем самым реализуя мультиперспективность, о которой я писал ранее. Сейчас уже имеются обобщающие работы по теме — особенно советую обратить внимание на Оксфордский справочник. Если бы у меня была хотя бы еще одна запасная жизнь, то я бы, наверное, потратил десяток лет на нечто подобное: расщепленное сознание, деафферентация, синдром психического автоматизма, асоматогнозия, синдром чужой руки, фантомные боли, деперсонализация, когнитивные измерения депрессии — все это очень интересно и может многое нам сказать о работе сознания.

В прошлых постах о телесном самосознании я уже упоминал соматопарафрению — расстройство узнавания собственного тела, при котором больной отрицает как принадлежность части тела (чаще всего — руки), так и ее связь с собственной агентностью (т. е. он не считает, что движение руки — это его движение). В отличие от асоматогнозии, при данном расстройстве больного невозможно переубедить. Оно также нередко сопровождается параличом части тела. Соматопарафрения подробно описана в литературе, в том числе в нейробиологии. Меня заинтересовал один конкретный случай, который описан в работах К. Фотополу и проанализирован в монографии Ш. Галлахера.

Фотополу приводит пример пациентки, которая страдает соматопарафренией вследствие инсульта. Ее левая рука полностью парализована. Пациентка считает, что рука принадлежит ее внучке, и никакие контраргументы не действуют. Однако смотря в зеркало, пациентка опознает левую руку как свою. В этот же момент ее спрашивают о том, где находится рука ее внучки: она опускает голову и показывает на свою левую руку. Иначе говоря, в ее сознании происходит диссоциация между собственным «образом тела» в реальном мире и собственным «образом тела» в зеркале, притом происходит это систематически. Как это можно объяснить?

Правдоподобное объяснение состоит в следующем (мое истолкование несколько отличается от позиции Галлахера). Известно, что за пространственное представление частей тела и объектов у нас отвечают две разные системы: эгоцентрическая и аллоцентрическая (о типах реальных систем ориентации в языке и мышлении см. в моей книге, с. 227–233). Первая сопряжена с непосредственным восприятием своей телесности и включена в мультимодальную связку с другими способностями; вторая же более «модульна», и она работает с внешними объектами на основе аллоцентрического кодирования, т. е. рисует карты как бы с позиции «третьего лица». За эти системы отвечают два разных нейронных механизма: вторая точно связана с так называемыми «нейронами места» в гиппокампе; первая же, вероятно, распределена по отдельным зонам коры. Именно эгоцентрическая система оказалась затронута у пациентки в результате инсульта, что и вызвало такую странную когнитивную диссоциацию. Одна из теорий состоит в том, что эта система устроена как сложный мультимодальный механизм, в котором экстероцептивные способности соединены с проприоцепцией, интероцепцией и другими составляющими телесного самосознания.

Спустя более чем 100 лет наконец-то доперевели и издали один из главных трудов философии XX в. - "Логические исследования" Гуссерля. И все благодаря нашему главному феноменологу - В.И. Молчанову (прошлые переводы книг и фрагментов он заново отредактировал и унифицировал, а также подготовил перевод второй части второго тома). Низкий поклон... 👏

Книжка про котиков тоже заслуживает внимания 😜😺

​​#философия
Выше в одном из постов рассматривал соматопарафрению — расстройство, при котором человек не распознает свою часть тела как собственную, нередко считая ее принадлежащей одному из родственников. В некоторых случаях исследователями отмечается диссоциация, когда в зеркале человек распознает эту часть тела как свою, а при прямом взгляде считает ее чужой. Несколько корректируя интерпретацию Ш. Галлахера, я предположил, что это может быть связано с конкуренцией двух систем ориентации: аллоцентрической (более простой) и эгоцентрической (более сложной). Посмотрел оригинальные статьи, где как раз описаны такие случаи, и понял, что изобретаю велосипед.

На этой теме специализируется греко-британская исследовательница А. Фотопулу. Еще в статье 2011 года они с коллегами описали этот и подобные случаи и предложили для них объяснение. Исследователи провели несколько экспериментов с пятью испытуемыми, у которых после инсульта была парализована левая часть тела или имел место синдром одностороннего пространственного игнорирования, при этом двое испытуемых страдали парафреническим бредом (приписывали свою левую руку другому лицу). Эксперименты включали перспективу первого лица (прямое видение) и перспективу третьего лица (в зеркале). Проверялась оценка принадлежности руки в обоих экспериментальных условиях, притом перспектива могла сменяться за несколько секунд. В целом было отмечено следующее:

🔹Пациенты с соматопарафренией систематически приписывали принадлежность своих левых рук кому-то другому в прямом виде, но показали статистически значимое увеличение оценки владения левой рукой в испытаниях с зеркалом.
🔹Добавление в дизайн прикосновения руки экспериментатора показало те же закономерности результатов, что и в исходных условиях.
🔹В зависимости от предлагаемой перспективы суждения о принадлежности одной и той же конечности могли чередоваться в течение нескольких секунд, что нисколько не смущало пациентов.

Последний факт особенно поразил Фотопулу и коллег. Они отмечают, что привычный отказ от принадлежности части тела возвращался буквально через несколько секунд после того, как зеркало было убрано. Иными словами, при смотрении в зеркало происходило резкое восстановление нормального владения пораженной рукой, но это не приводило к формированию устойчивых представлений. Таким образом, соматопарафрению можно рассматривать как нейрогенную диссоциацию между разными перспективами телесности, и она напоминает хорошо описанную в литературе ситуацию, когда младенцы еще не в состоянии полностью объединить свое «ощущаемое тело» с его образом в зеркале (нейробиологическую интерпретацию авторов я опускаю, так как есть более свежие исследования на эту тему — о них скажу позднее).

Хотя здесь рассматриваются различные перспективы в осознании собственного тела, все же это выводит на более широкую проблему «ментальных перспектив». Довольно очевидна связь различных перспектив в зрении и зрительном воображении с проблемой «перспективы первого лица» и «перспективы третьего лица» в мышлении. Ранние феноменологии критиковали идею о возможности занятия какой-либо «перспективы», кроме своей собственной, а базирующиеся на этой презумпции модели мышления считали псевдофилософскими следствиями некритического принятия «естественной установки». Если перспектива третьего лица в нас «зашита» на когнитивном (сенсомоторном) уровне, то это может объяснять нашу склонность к той самой «естественной установке» и «объективации». Также можно подумать над более фундаментальным обоснованием мультиперспективности мышления, не предполагающим производность «дополнительных» перспектив. Это было бы интересно сравнить с наработками когнитивных лингвистов по вопросу функционирования зрительного внимания в языке, в особенности с идеями Леонарда Талми (отличная тема для диссертации… не благодарите). О «перспективах» в языке также немного писал в своей книге (с. 495–498, 540–551).

#философия
В связи с упомянутой выше проблемой перспектив «первого лица» и «третьего лица» возникло еще одно соображение. Известно, что значительную часть пространственной информации млекопитающие, в том числе люди, кодируют аллоцентрически — в так называемых пространственных картах, функционирование которых, похоже, обеспечивается специальными нейронами в гиппокампе. Если эгоцентрическое кодирование берет в качестве начала системы тело человека («X находится слева от Y»), то аллоцентрическое кодирование берет за точку отсчета что-то внешнее — какой-то конкретный объект («X находится у фасада дома-Y») или в целом Землю («X находится к северу от Y»). Соответственно, при аллоцентрическом кодировании пространственная карта строится как бы с позиции третьего лица, т. е. «со стороны» (как яндекс-карты или эскиз комнаты на бумаге). Для носителя западной культуры кажется немного контринтуитивным то, что значительная часть (на самом деле, основная) пространственной ориентации у млекопитающих строится именно так, но собранный за последние десятилетия экспериментальный материал столь массивен и разнообразен (и с каждым годом он растет), что спорить с этим трудно. Кроме того, во многих архаичных культурах ориентирование строилось и строится именно аллоцентрически (некоторые яркие примеры см. в моей книге, с. 233–248). И когда речь идет о больших пространствах и ориентирах (которые не могут быть охвачены одним взглядом), именно аллоцентрическое кодирование более удобно и эффективно. При этом нужно понимать, что, во-первых, у людей, социализируемых в культурах с обеими системами, эти системы оказываются объединены в рамках более сложной архитектуры (у людей, социализируемых в культурах без эгоцентрической системы, она просто не формируется как что-то устойчивое, наиболее яркие примеры — аборигены гуугу йимитир и индейцы цельталь); во-вторых, в экспериментальных условиях люди могут переключаться между разными типами кодирования, даже не замечая это переключение; в-третьих, могут иметь место индивидуальные и даже гендерные различия.

У концепта «взгляд с позиции третьего лица» имеется множество различных трактовок, а отдельные направления философии вообще считают его псевдофилософской фикцией. Однако, когда об этом говорят философы сознания, мы в принципе понимаем, что имеется в виду, хотя и не обязательно соглашаемся с возможностью такого разделения перспектив. Одна из важных причин такой понятности — знание грамматики своего языка (по крайней мере, на школьном уровне), откуда и заимствуются обозначения этих лиц (отмечу мимоходом, что системы местоимений столь многообразны в языках мира, что ни в коей мере не приемлемо универсализировать такое разделение). Есть и другие культурные причины, но сейчас это не так важно. Конкретно разработанный концепт «взгляд с позиции третьего лица» — как я его понимаю — включает несколько измерений: 1) визуализация / осмысление сцены с позиции внешнего наблюдателя, притом подразумевается, что в сцену включен сам субъект / актор (обычно в телесном виде); 2) взгляд на ситуацию с «нейтральной», «незаинтересованной», «невовлеченной» позиции (здесь источник научной объективации); 3) бестелесный взгляд — в том смысле, что не допускающий рефлексивного телесного самосознания (иначе это будет уже позиция первого лица). Моя гипотеза состоит в том, что основой для визуализации и мыслимости «позиции третьего лица» может являться аллоцентрическое кодирование пространства. Это относится к 1 и 2 (пространственные карты дают именно отвлеченный взгляд на сцену, в которую включен субъект / актор), при этом оно нейтрально по отношению к 3.

На самом деле, это большая исследовательская тема, с которой связаны не только девиации телесного самосознания типа соматопарафрении или «внетелесного» опыта (взгляд на тело со стороны), но и тема перспектив и грамматикализации возвратности в языке (один из способов занять внешнюю позицию по отношению к «Я» — это сделать себя объектом своего действия, ударить-ся, умыть-ся и т.д.).

#философия
Взглянуть на себя с позиции «третьего лица» можно не только в аллоцентрических пространственных картах ⬆️, но и в рамках внетелесного опыта. По этой теме написано море мистической литературы, а относительно недавно стала появляться психоневрологическая, когнитологическая и философская литература (за последние 25 лет ее вышло немало) — преимущественно в рамках проблематики телесного самосознания.

Внетелесные переживания (далее — ВТП) — это один из вариантов аутоскопического опыта, при котором человек видит или ощущает свое тело «со стороны». Степень диссоциации между «точкой наблюдения» и физическим телом может разниться: от десятков сантиметров (когда тело ощущается / видится немного «левее», «правее» etc.) до метров (когда имеет место полноценное видение со стороны). Обычно в исследованиях рассматриваются более полные варианты ВТП, предполагающие «смену перспективы» и сопровождаемые аффективными состояниями «легкости», «воодушевления» и «освобождения». ВТП отмечаются при неврологических и психиатрических заболеваниях, во время медитации, гипноза, после приема психотропных средств (от анестетиков до психоделиков). Также в последнее время научились производить ВТП у здоровых людей: с помощью разрешенных психотропных средств и методик, гипноза, нейростимуляции и поведенческой диссоциации самосознания (к сожалению, пока изучены лишь единичные случаи людей, способных произвольно вызывать ВТП, хотя, предположительно, в мире их десятки тысяч). Все эти исследования сопровождаются фиксацией нейробиологических механизмов.

Сейчас доминирует теория, согласно которой ВТП связаны с изменением работы системы телесного самосознания. За эту систему отвечают нейронные сети, распространенные по всей коре, однако особенно важен для ее функционирования височно-теменной узел, где, вероятно, осуществляется мультисенсорная обработка. При ВТП происходит сбой в объединении зрительной, проприоцептивной и тактильной информации. От других аутоскопических феноменов ВТП отличается дополнительным нарушением интеграции вестибулярных ощущений (о роли вестибулярного аппарата в самосознании писал здесь). В самом общем виде модель выглядит так: при ВТП происходит диссоциация между различными типами сигналов, в результате чего сознание конструирует «перспективу», которая не привязана к системе равновесия (вклад вестибулярной диссоциации) и отделена от образа тела (вклад зрительной и тактильно-кинестетической диссоциации). Примечательно, что это не дискретные состояния, а устойчивое состояние, своего рода модус сознания, который может поддерживаться длительное время. О разнообразном эмпирическом материале, говорящем в пользу связи ВТП и нарушения мультисенсорной интеграции, можно почитать в свежей статье Б. Ленггенхагер и Дж. Хо.

ВТП также изучается в экспериментальных дизайнах с виртуальной реальностью. Сейчас этим занимаются несколько исследовательских групп. Идея в том, чтобы создать у испытуемого иллюзию «перевоплощения» в виртуальное тело, что достигается за счет установления корреляций по модели известного эксперимента с «резиновой рукой»: сначала за счет одновременной стимуляции устанавливается устойчивая связь между реальным телом и виртуальным телом; затем физическое воздействие на реальное тело убирается, а остается стимуляция лишь виртуального тела; на финальном этапе происходит полное «переключение» на виртуальное тело, через которое испытуемый теперь может видеть свое реальное тело и ощущать прикосновение, боль и т.д. Одно из любопытных открытий состоит в том, что «перевоплощение» может происходить в такие виртуальные тела, которые совсем не похожи на человеческие (тела животных, насекомых, вымышленных существ). Разумеется, это пока реализовано на основе одной или нескольких «традиционных» модальностей, но все равно удивляет гибкость сознания, его способность к быстрому переключению. Сейчас также изучается потенциальный терапевтический эффект подобных «перевоплощений» — например, для лечения хронической боли, депрессии и пр. Как насчет идеи о том, что ВТП — это не «сбой», а один из модусов сознания?

#философия
В самой свежей обзорной статье о «внетелесных» переживаниях Б. Ленггенхагер и Дж. Хо пишут, что на 2023 г. существовало лишь одно (!) нейрофизиологическое исследование, в котором рассматривался бы здоровый пациент, способный произвольно вызывать у себя соответствующие переживания. Это поразительно. В мире тысячи буддийских монахов, эзотериков, гуру, нагвалей, астральных путешественников и прочих трансерферов реальности, которые постоянно практикуют ВТП. Сами же авторы ссылаются на академическую статью Михаила Радуги — наиболее известного в русскоязычном пространстве практика, который вообще-то должен пожизненно с датчиками ходить и не покидать кабинеты нейробиологов. И тем не менее до сих пор только одно фМРТ-исследование... За что эти нейробиологи деньги получают? (замечу, что те же осознанные сны довольно хорошо изучены)

Обратимся к упомянутому исследованию от 2014 г. Проведено оно канадскими нейробиологами. На испытуемую они вышли случайно: это одна из аспиранток психологического факультета. Сразу бросается в глаза, что способности испытуемой по вызыванию у себя ВТП ограниченные: она обнаружила их еще в детстве (наверное, как и с синестезией, генетика тут должна играть роль), и с тех пор спорадически использовала, когда ей было трудно заснуть. Она умеет «выходить» из тела, сохраняя при этом базовое телесное осознание в главном теле. Обычно она поднимается над своим телом и летает поблизости, при этом видя главное тело со стороны; также она умеет вращаться в своем «новом» теле, что может порождать чувство головокружения. В целом, насколько можно судить по самоописаниям, ее способности ограничиваются частичным выходом из тела (при полном выходе связь с главным телом обрывается полностью).

Эксперимент состоял из основной стадии, а также двух контрольных заданий. На основном этапе испытуемая «выходила» из тела и некоторое время пребывала в «новом» теле. В первом контрольном задании, не предполагавшем ВТП, задействовалось моторное воображение: испытуемая воображала различные движения. Во втором контрольном задании она чередовала реальное движение рук и воображение того же движения. Общая цель была следующей: выявить нейронные корреляты ВТП и сравнить их с коррелятами реального движения и моторного воображения. Результаты свидетельствуют о том, что нейронные корреляты ВТП действительно специфичны. Предположительно, ВТП является сочетанием моторного воображения с вестибулярными ощущениями, при этом сильный акцент сделан на последних. Одной из особенностей ВТП является сильная активация височно-теменного узла и (частично) системы зеркальных нейронов.

Отмечу также исследование от 2017 г., где экспериментаторы пошли более оригинальным путем: они вызвали ВТП у здоровых людей посредством гипноза. Они стремились нарушить мультисенсорную интеграцию через воздействие на систему «сверху» (top-down), т. е. через влияние на прогнозирование и другие высшие процессы, которые, предположительно, должны взаимодействовать с низшими для формирования целостного восприятия. В рамках эксперимента 18 испытуемых были введены в гипнотическое состояние, в котором менялся их субъективный опыт самолокации: сначала они представляли зеркало над собой, затем «переносились» в позицию взгляда на себя из зеркала, а после этого летали по комнате в «новом» теле; погружение во все эти состояния производилось постепенно, а параллельно фиксировалась нейронная активность участников (общая длительность — около 6 минут). В целом исследователи обнаружили широкие паттерны активации, включавшие почти все главные зоны коры, при этом была подтверждена особая значимость височно-теменного узла, а также более общих ритмов мозга, связанных, как они считают, с процессами предиктивного кодирования.

Вновь хочу обратить внимание на то, что, как следует из этих работ, ВТП похоже на особый модус сознания, который систематически связан с височно-теменным узлом, вестибулярной системой и кинестетическим воображением, при общем подавлении зрительного воображения. Это не выглядит как просто «сбой» в системе восприятия

#философия
Еще минутка народной эзотерики психопатологии и экспериментальной философии. Ниже вкратце расскажу о новых эмпирических исследованиях по теме телесного самосознания, внетелесных переживаний (ВТП) и смежным проблемам. Лучшая благодарность — репост!

Возможно, вы знаете, что уже почти полвека осознанные («люцидные») сны, т. е. сны, в которых человек осознает себя и которыми может управлять, изучаются профессионально. Есть точка зрения, что ВТП является разновидностью осознанного сна. В статье Т. Кампильо-Феррер и коллег (2024) данная точка зрения оспаривается и предлагаются критерии, по которым указанные типы опыта могут быть различены, а заодно проводится различие с сонным параличом. Также авторы дают интерпретацию всех этих состояний с позиций предиктивного кодирования. Несмотря на феноменологические различия этих состояний, авторы предлагают рассматривать их в рамках континуума психических событий, касающихся фазы быстрого сна, и спектра ВТП: согласно этой модели, указанные состояния являются пограничными этапами между бодрствованием и глубоким сном (и то же справедливо для обратного перехода).

В большой обзорной статье от 2020 г. за авторством уже знакомых нам Дж. Хо и Б. Ленггенхагер исследуется влияние психоделиков на патологии телесного самосознания, а именно возможность терапии патологий; обобщается материал по теме и предлагается новая теория. Авторы тоже работают в парадигме предиктивного кодирования. Согласно их теории, связное чувство самосознания, в том числе телесного, обеспечивается сочетанием мультисенсорного ввода и прогностических высокоуровневых моделей. В случае психопатологий (соматопарафрения, анорексия и пр.) процесс интеграции нарушается, что ведет к формированию искаженного чувства телесности. Нарушения могут быть исправлены с помощью психоделиков — агонистов 5-HT2a серотониновых рецепторов. Предположительно, этот эффект связан с индуцируемой психоделиками «дисинхронизацией» предиктивного кодирования. Статья во многом программная: она включает обзор материала, теорию телесного «я» и набросок будущих исследований.

В обзорной статье Д. Мограби и коллег (2024) рассматриваются нейробиологические основы самосознания, а также влияние психоделиков на работу нейромедиаторов и феноменальное сознание. При этом анализируется влияние и на конкретные процессы, такие как интероцепция, чувство обладания телом, агентность, метапознание, эмоциональная регуляция и автобиографическая память. Авторы работают в рамках концепции предиктивного кодирования. В статье подчеркивается позитивное влияние психоделиков на эмоциональную регуляцию и автобиографическую память, при этом отмечается ограниченное влияние на телесное самосознание. Стоит отметить, что у этой же исследовательской группы имеется статья от 2023 г., где дана реконструкция высокоуровневых процессов самосознания в их связи с телесным самосознанием; отдельно в ней рассматриваются психоневрологические патологии.

Телесное самосознание, включающее интероцептивные, экстероцептивные сигналы, а также более широкие чувства самолокации и обладания телом, образуется вследствие сложной интеграции сенсомоторных сигналов и высокоуровневых прогностических моделей и убеждений. Как показано в статье М. Салтафосси и коллег (2023), для всей этой архитектуры крайне важен такой элемент, как сердцебиение; последнее влияет на восприятие и, предположительно, на концептуализацию. Сорок здоровых участников выполняли задание по идентификации унимодальных и бимодальных стимулов, при этом идентификация происходила в разные фазы сердцебиения (систола / диастола). Были обнаружены различия между фазами, специфичные для определенных типов сигналов, что объясняется частичным подавлением соматосенсорных входов и мультисенсорной интеграции во время систолы.

И на закуску: в исследовании Х. Ториса и коллег (2024) рассмотрена 81-летняя мексиканская шаманка во время лечебной практики и транса с «вселением» духа умершего. Авторы сравнивают ее ритмы мозга с состоянием гипноза и рассуждают о трансе как об особом модусе сознания.

Подводим первые итоги года. В этом посте поделюсь лучшими научно-популярными книгами, которые довелось читать / слушать в 2024 году (все есть на русском языке). В наше время качественная научно-популярная литература, подготовленная специалистами в своих темах (или хотя бы профессиональными научными журналистами), крайне важна. Объем материала даже в рамках узкого направления внутри своей сферы столь велик, что на смежные направления, а также на другие сферы науки не остается ни времени, ни сил. Научно-популярная литература может хотя бы частично закрыть эти пробелы, и она позволяет оставаться в теме актуальных исследований.

▪️Ли Дугаткин «Как приручить лису (и превратить ее в собаку)» (2017 г.)
Эта книга понравилась больше всех. Она посвящена эволюционному эксперименту, который уже более 60 лет проводится в Новосибирской области. Он был начат в 1959 г. выдающимися советскими биологами Д. К. Беляевым и Л. Н. Трут с целью проверить гипотезу Беляева, касавшуюся способов одомашнивания диких животных и эволюции видов в целом. Они начали с отбора наименее агрессивных и лучше идущих на контакт с людьми лис и через несколько поколений получили уже полуодомашненных, а затем и полностью одомашненных лис; у новых лис сильно поменялось поведение, внешние признаки (окраска, хвост, форма черепа и пр.), они стали тянуться к людям, коммуницировать посредством новых звуков, проявлять ласку и пр. Произошла быстрая генетическая трансформация поведения. Одно из важных следствий эксперимента заключается в новом понимании роли одомашнивания в эволюционном процессе — в признании своеобразного кумулятивного эффекта одомашнивания и социальности. Беляев называет это «дестабилизирующим отбором». По его мнению, указанная идея может быть распространена и на человека: человек — это «самоодомашненный» примат (в последних работах сходную модель «самоодомашнивания» выявили у бонобо). В книге много личных историй, читается как приключенческий роман (эксперимент также вкратце обсуждается в этой научно-популярной статье).

▪️Эдвард Уилсон «Планета муравьев» (2020 г.)
Об этой книге уже был пост тут, а также был пост о не менее интересной книге Уилсона «Эусоциальность». Вкупе с приведенной выше работой Ли Дугаткина эти книги помогают выйти за рамки парадигмы «борьбы за существование» и сформировать более широкое, нюансированное понимание природных процессов. Уилсон является ведущим мирмекологом и социобиологом последних 50 лет. В книге он описывает эусоциальность муравьев и приводит многочисленные личные истории. Представлены многочисленные типы социальности внутри муравьиного вида. Рассмотрены практики охоты, разведки, войн, коммуникации и т. д. Также уделено внимание проблеме женского супремасизма и массового угнетения самцов в муравьином сообществе :-)

▪️Барбара Тверски «Ум в движении. Как действие формирует мысль» (2019 г.)
Книга от ведущего когнитивного психолога современности. Она обобщает огромный материал, собранный за последние 50 лет, который посвящен проблеме телесности и пространства. Как происходит координация движения? Как связаны движение и мышление? Какие зоны пространства человек формирует вокруг себя (периперсональное пространство, личное пространство, etc.) и как это происходит онтогенетически? Как пространство представлено в мозге? Как формируется язык жестов? Каково соотношение жестикуляции, языка и мышления? И т. д. В общем, если вам по душе Пиаже и Выготский, то эта книга предлагает современную перспективу с учетом нового материала. Написана простым языком (на мой взгляд, местами даже слишком простым). Думаю, подойдет как широкому читателю, так и профессиональным гуманитариям. Если нет желания копаться в талмудах типа «Handbook of Spatial Cognition», вам не нужны дискуссии и вас устроит лишь одна из авторских перспектив, то эта книга — лучшее решение.

В комментариях можно делиться понравившимися вам в 2024 г. научно-популярными книгами! (список со специализированными работами будет позднее)

#философия
В этом году я пропустил через себя (надеюсь, что-то оставил и в себе) большое число научных книг / статей: какие-то прочел полностью, какие-то — частями, что-то просмотрел и отложил до лучших времен. Ниже скажу о тех научных и философских книгах, которые понравились больше всего.

▪️А. Ф. Лосев «История античной эстетики. Том 2. Софисты. Сократ. Платон» (1969)
Этот труд читал еще 15 лет назад. Ввиду того что в этом году я вновь обратился к Платону, данную монографию не мог проигнорировать. Теперь посмотрел уже взглядом не студента, а ученого. Книга замечательная! Была бы еще лучше, если бы удалось зачистить ее от марксистских схем и упоминаний «классиков» марксизма-ленинизма, но Лосев, похоже, в них верил (по крайней мере отчасти — через призму «конкретного идеализма» Серебряного века). Работа разноплановая, многожанровая, без явных слабых мест. Можно читать с любого параграфа. В процессе чтения я задумался вот над чем: помимо традиции Серебряного века, всей этой галлюцинаторной и астральной мистики, Лосев ведь еще обобщил в ИАЭ немецкоязычную классическую филологию XIX — первой половины XX в. Откройте библиографию: там кладезь редких исследований. А ведь большинство этих работ у современных англоязычных исследователей платонизма (в том числе в хэндбуках) даже не упоминаются! В общем, серия ИАЭ не только об искусстве, но и сама произведение искусства.

▪️A. Alsmith, M. Longo (eds.) «The Routledge Handbook of Bodily Awareness» (2023)
Недавно вышла хорошая обобщающая работа по исследованиям телесного самосознания, проведенным за последние несколько десятилетий. Здесь все ведущие специалисты — Х. Бермудес, Ш. Галлахер, Ф. де Виньемон, А. Серино, М. Цакирис и др. Как можно видеть по библиографии, дело Гуссерля и Мерло-Понти не просто живо, но дало плоды в виде сотен книг и статей по теме. Конечно, как и надлежит обобщающим работам такого рода, она написана довольно схематично и канцелярским стилем. Лосевской художественности вы здесь не найдете. Но в качестве введения в тему — отличная вещь. Обозреваются следующие проблемы: краткая история вопроса (от Аристотеля до немецкой неврологии и французской феноменологии), телесная самореференция, природа телесного самосознания, схема тела, типы телесных репрезентаций, предиктивное кодирование телесного самоощущения, периперсональное пространство, природа интероцепции, патологии телесного самоощущения (деперсонализация, соматопарафрения, внетелесный опыт). О чем-то из этого я уже писал в ряде постов, опираясь как на эту книгу, так и на другие исследования: см. отсюда и далее. Данная работа стала для меня настольной в 2024 г. и, думаю, таковой останется на ближайшие годы, поскольку ее проблематика принципиально важна для понимания когнитивной схематизации.

▪️A. Cox «Music and Embodied Cognition. Listening, Moving, Feeling, and Thinking» (2016)
В этом году стал понемногу изучать такое направление в музыковедении, как «воплощенное музыкальное познание» (embodied music cognition). Речь идет о наборе разноплановых теорий и групп экспериментаторов, которые для понимания музыки используют наработки представителей 4E cognition, в частности когнитивных лингвистов. Главная идея состоит в том, что музыка «обрабатывается» нами телесно, т. е. с помощью тех же сенсомоторных механизмов, которые отвечают за движение и аффект; слушая музыку, мы в буквальном смысле «движемся» с нею. В книге Кокса представлена попытка объяснить, как и почему это происходит (он опирается на теорию моторного резонанса), а также приложить эту модель к пониманию произведений К. Штокхаузена и других композиторов. Рассказывал о книге здесь.

▪️T. Kuteva et al. «World Lexicon of Grammaticalization» (2nd edition, 2019)
Не могу не упомянуть какую-нибудь книгу по лингвистике. Теория грамматикализации — одна из моих любимых тем еще со времен магистратуры. В этом году много работал с данным словарем, в котором отражен материал сотен языков из самых разных семей. Фундаментальный труд!

В комментариях можно делиться понравившимися вам в 2024 г. научными и философскими книгами!

Этот год ознаменовался для меня выходом четырнадцати треков моего музыкального проекта THEOPI. О первом релизе я уже рассказывал здесь. Он подготовлен в жанрах IDM и Dark Ambient. Хотя он получил хорошие отзывы от профессионалов, до широкого слушателя он не добрался. Поэтому во второй половине года я стал писать более попсовую электронику и собрал к концу года аудиторию в 70 тыс. слушателей в месяц (за этой эпопеей можно было следить на другом моем канале). В любом случае я по-прежнему сосредоточен на серьезном материале (который никто не слушает 🙂). Ниже в миксе собрал свои лучшие треки за год в стилях IDM / Cyberpunk / Dark Ambient. Также этот микс с видеорядом выложен в ютубе, ВК-видео и комментариях к данному посту.

Трек-лист:
00:00 THEOPI - Centuria (feat. STXRSHOV)
02:24 THEOPI - Arcturus
06:40 THEOPI - Lucida
09:40 THEOPI - Devastated Lands
12:46 THEOPI - Bushroot Initiation
17:43 THEOPI - Honey and Insects

#философия
Российский философ Евгений Логинов 8 лет интервьюировал коллег, чтобы выяснить у них, как они понимают проблему доказательств существования Бога. Помимо этого общего вопроса, были заданы вопросы, касающиеся определения «Бога», предпочтительности тех или иных видов доказательств, отношения к суждениям Канта против онтологического аргумента и др. Всего было опрошено 212 философов из 18 стран. В итоге получилось вот это издание на 928 страниц, которое выйдет в январе (его предзаказ можно сделать уже сейчас). Представление о книге можно составить из интервью Евгения каналу «Теоэстетика», а также из подкаста «Неискусственный интеллект».

Ваш покорный слуга вошел в число опрошенных. Это было несколько лет назад. В принципе на данный момент я бы ответил примерно так же, но подробнее. Тезисно мой ответ выглядит следующим образом (он касается классической философской традиции и не затрагивает новые варианты аналитической теологии, поскольку я имею о них очень слабое представление):

🔹«Доказательства» бытия Бога — это не доказательства в более или менее (насколько возможно) строгом смысле слова.
🔹«Доказательство» бытия Бога, претендующее на то, что оно реально что-то доказывает (а не просто служит указанием на некое знамение, чудо etc.), является формой богохульства и вырождения религиозной мысли. Я не раскрыл эту идею, но, по-моему, она довольна понятна: «Бог» и «бытие Бога» не могут стать элементом логического суждения, если мы относимся к ним всерьез, не могут быть объективированы, зафиксированы, определены и т. д. (правда, можно возразить, что христианство, ислам и другие традиции прибегали к доказательствам с целью прозелитизма — это так, но подобное всегда было «на грани» и шло рука об руку с вырождением).
🔹Более интересно рассматривать «доказательства» (особенно космологические его варианты) как частные случаи практики «вопрошания о Начале», засвидетельствованной во многих традициях. В такой перспективе нужно сугубо контекстуально оценивать (1) практику вопрошания и соответствующие речевые и смысловые ситуации; (2) что означают «бытие» Бога и имена Бога для самих религиозных традиций. Полагаю, тогда проблема аргументации и, так сказать, возможность «действенного аргументирования» предстанет в несколько ином свете (что вообще значит «аргументировать за Бога»?).
🔹В этом плане каждое доказательство по-своему интересно, но интересно как объект для анализа 1) схематизации философской мысли; 2) логики развертывания критической рациональности; 3) базовых рациональных предустановок относительно религии и самого разума; 4) подразумеваемой речевой ситуации и культурного локуса практики «вопрошания о Начале»; 5) развития религии и религиозного мировоззрения в современном мире.
🔹Аргументация Канта не будет убедительной для тех, кому казались убедительными классические схоластические доказательства бытия Бога. Думаю, Кант бьет мимо цели.

Возможно, ответы получились немного сумбурными, но на то оно и интервью. В принципе, я думаю, общая ориентация ответов выводит на определенный аспект мышления, связанный с вопрошанием о Начале (скорее, онтологическом, чем темпоральном), которое касается не только теологии, но и философии в целом (например, таким же началом может стать «материя» или «деконструкция»). Можно также подумать об архитектурной метафоре («первооснова», «фундамент») и в целом о метафорах такого рода. Все это больше скажет нам о мышлении, чем о Боге. Если о Боге вообще можно что-то сказать… Во фразах «Бог есть» или «Бога нет» как будто сказано уже настолько много, что последующий переход к определенного рода «аргументированию» ощущается как что-то поспешное и легкомысленное

К предыдущему посту:
«Из всех философских доказательств бытия Божия наиболее убедительно звучит именно то, о котором даже не упоминается в учебниках; примерно оно может быть построено умозаключением: “Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог”»
П. Флоренский «Иконостас»

​​#философия
«Бог — это Омар, или двойная клешня, double bind. Страты не только приходят по крайней мере парами, но, к тому же, каждая страта удваивается на свой манер (у нее самой несколько слоев). В сущности, каждая страта предъявляет эффект, связанный с феноменами, образованными двойной артикуляцией. Артикулирует дважды, В-А, ВА. Это вовсе не значит, что страты говорят или являются неким языком. Двойная артикуляция столь вариабельна, что мы должны начинать не с общей модели, а лишь с относительно простого случая. Первая артикуляция выбирает, или изымает — из нестабильных потоков частиц — метастабильные молекулярные или квазимолекулярные единства (субстанции), на которые она налагает статистический порядок связей и последовательностей (формы). Вторая артикуляция устанавливает функциональные, компактные, устойчивые структуры (формы) и конструирует молярные композиты, в которых эти структуры одновременно актуализируются (субстанции). Так, в геологической страте первая артикуляция является «отложением осадка», которое укладывает единства циклической осадочной породы согласно статистическому порядку — флиш, с его последовательностью песчаника и сланца. Вторая артикуляция — это «складкообразование», устанавливающее устойчивую функциональную структуру и обеспечивающее переход от осадочной породы к осадочной скале.

Субстанции — это не что иное, как оформленные материи. Формы подразумевают код, способы кодирования и декодирования. Субстанции как оформленные материи отсылают к территориальностям, к степеням территоризации и детерриторизации. Но для каждой артикуляции есть код итерриториальность — следовательно, каждая имеет на своем счету форму и субстанцию. Теперь мы можем сказать лишь то, что каждой артикуляции соответствует определенный тип сегментарности или множественности — один тип податлив, в большей степени молекулярен и лишь упорядочен; другой более тверд, молярен и организован. Хотя первая артикуляция и не испытывает нехватки в систематических взаимодействиях, именно на уровне второй прежде всего возникают феномены центрирования, унификации, тотализации, интеграции, иерархизации и целеполагания, которые и формируют сверхкодирование. Каждая из двух артикуляций устанавливает бинарные отношения между своими соответствующими сегментами. Но между сегментами одной артикуляции и сегментами другой существуют дву-однозначные отношения, повинующиеся куда более сложным законам. Слово «структура» может обозначать общую совокупность этих связей и отношений, но будет иллюзией полагать, будто структура — последнее слово земли. Кроме того, его использование не гарантирует, что различие между двумя артикуляциями — это всегда различие между молекулярным и молярным <…>

Выражать означает всегда петь славу Господу. Каждая страта — это Божья кара; не только растения и животные, орхидеи и осы поют или выражают себя, но то же делают камни и даже реки, любая стратифицированная вещь на земле. Вот почему первая артикуляция касается содержания, а вторая — выражения»
=====
Ж. Делез, Ф. Гваттари «Капитализм и шизофрения. Книга 2. Тысяча плато»

#философия
В цитате выше Делез и Гваттари утверждают, что Бог – это Омар, или «двойная клешня» (используя понятие теоретика кибернетики Г. Бейтсона), причем растения и животные, орхидеи и осы выражают себя, а значит «всегда поют славу Господу». Если вчитаться в соответствующую главу, то это утверждение уже не кажется таким экзотичным: по сути, речь идет о стратах и артикуляциях как своего рода «структурировании» и «упорядочивании» в природе. Выявление подобных порядков (хаосмосов) ничуть не более экзотично, чем нахождение в природе Логоса (Гераклит, Платон, стоики), знамений Всевышнего (Ибн Араби, ал-Газали, весь суфизм), принципов диалектики (Г. Гегель, Ф. Энгельс), нелинейных динамических систем (И. Пригожин, Ф. Варела, весь энактивизм) или вычислений (Д. Дойч, К. Фристон и другие сторонники вычислительного натурализма). На самом деле на фоне нелинейных динамических систем и нейроморфных вычислений построения Делеза и Гваттари кажутся довольно прозрачными (если не сказать — упрощением). Я уже писал о сложности математических и логических моделей такого типа. В основном они используются в рамках энактивизма и парадигмы воплощенного познания. Но прочтя Делеза и Гваттари, можно задаться вопросом: а как насчет теологии?

Со времен пифагорейской школы западная философия склонна к увязыванию математики и онтологии: от математического представления действительности в сциентизме до геометрического обоснования мира идей у П. Флоренского и арифметического исчисления бытия-к-смерти у О. Беккера. Почему, собственно, теология должна создаваться по лекалам платоно-аристотелевской метафизики с ее усиями, фюсисами, энергиями, энтелехиями, гипостасисами и прочими ноэмами и категориями? Очевидно, настало время вычислительной теологии! Честно говоря, я думал, что кто-то уже активно пишет в этом русле, но ничего интересного пока не нашел (есть несколько статей, но они довольно унылые). Сразу вырисовываются два направления: 1) Традиционная вычислительная теология — это направление использует наработки более общих вычислительных теорий и развивается параллельно с ними (подойдет для консервативных мыслителей — эдакий вариант «традиционной религии»); 2) Киберготическая вычислительная теология — это направление опирается на около-каббалистические камлания Н. Ланда и его последователей, конструируя понимание божественного через «машинное бессознательное» как более совершенную форму мышления (в конце концов, любые образы Бога — это аппроксимации, так что нужно выбирать наилучшую из них). Для второго направления, конечно, можно придумать гораздо больше нетривиальных путей развития. Некоторые современные теологи утверждают, что нейросети — это зло, поскольку в них вселятся (или уже вселяются) бесы. Перевернем этот тезис и скажем: как раз нейросеть или (что более прогрессивно) кибернетический организм с развитой нейроморфной сетью должен стать аватаром для Бога. Было бы логично начинать готовить такого аватара уже сейчас. Шутки шутками, но ведь действительно для современной вычислительной теологии открываются перспективы, которые и не снились авангардистам прошлых эпох. Мне непонятно, почему в стране, давшей миру биокосмизм, футуризм и философию общего дела, до сих пор не ведутся такие разработки.

Если же вам все-таки ближе традиционные теофании, такие как Бог в образе Омара или Грибницы (Ризомы), то на этот случай имеются свежие работы в области делезианской теологии. В самом деле, если существуют монадологические, спинозистские и бергсонианские формы теологии, то почему не быть делезианской? К тому же выясняется, что и сам Делез немного теолог (пусть и ироничный). В книге «Делез и теология» (2012) американский богослов К. Б. Симпсон задается вопросом: а какие ходы мысли Делеза можно использовать для новой христианской теологии и нового самопонимания христианина? (кстати, у него есть такая же работа и по М. Мерло-Понти). В общем, все что вы хотели знать о различии и повторении в ликах Троицы, божественной ризоматической жизни и становлении телом без органов во Христе (даже немного обидно, что это не наши теологи придумали).

#лингвистика #философия
Был период в моей жизни, когда я активно занимался индоевропеистикой. Суммарно длилось это около семи лет. Результатов довольно много, но особенно выделю статьи «Об индоевропейском мировидении» и «Об индоевропейских мотивах в ранней греческой философии». Они мне до сих пор нравятся, так что могу рекомендовать к прочтению. Тем не менее последние пять лет я уже почти ничего не читаю по индоевропеистике. Главная причина — отсутствие сил и времени. К тому же испытываю некоторое разочарование в гиперобобщениях: на мой взгляд, основные метареконструкции показали лишь ограниченную пригодность. В данном плане в выигрышном положении оказываются синхронные работы по ранним индоевропейским культурам — прежде всего по индийской, иранской и хеттской.

Тема, которая меня всегда интересовала, это концептуализация пространства у индоевропейцев. К сожалению, я ее не потянул, так как первые конспекты показали, что нужно погружаться на годы (к тому же я почти не знаю латинского языка и италийских первоисточников, а это ключевая вещь для данной темы). Материала очень много — как языкового, так и культурологического. В связи с тем, что пространство является одной из приоритетных тем в когнитивной семантике (об этом есть глава в моей книге), новые подходы теперь апробируются и на индоевропейцах: из масштабных синхронных описаний обращу внимание на книгу К. Броша «Untersuchungen zur hethitischen Raumgrammatik» (2014) — 500-страничная реконструкция хеттской грамматики пространства. Теперь мы можем не только реконструировать семантику пространства в ранних индоевропейских языках, но и посмотреть на индоевропейскую ситуацию в контексте других языков мира. На русском языке по теме пространства есть статьи В. Н. Топорова, в частности замечательная работа «Пространство и текст». К сожалению, она не свободна от гиперобобщений и сомнительных индоевропейских реконструкций, но в философском и культурологическом плане крайне интересна (как и все остальное у Топорова).

Однако главная работа, на которую я хотел бы обратить внимание, это исследование Р. Вударда «Indo-European Sacred Space: Vedic and Roman Cult» (2006). К сожалению, я прочел лишь отдельные главы этой книги и несколько рецензий на нее. Автор — крупный специалист по греческой и римской литературе, а также в области индоевропейской реконструкции (с акцентом на духовной культуре). Как видно из заглавия, работа посвящена преимущественно ведическим и римским ритуалам, на основе которых и реконструируются главные компоненты праиндоевропейского пространства. Книга довольно сложная, иногда приходится продираться через многочисленные детали, в том числе лингвистические.

Общая концепция Вударда состоит в том, что у индоевропейцев существовало двухчастное сакральное пространство: малое и большое — каждое со своей структурой и функциями (реконструкция резюмирована в последней главе). В Риме малое пространство представлено городом, ограниченным померием; большое пространство включало город и периферию, вплоть до Ager Romanus («поля Рима»). В Индии этим пространствам соответствуют сакральные области домашних и социальных ритуалов. Один из мотивов, который анализирует Вудард, связан с постоянным стремлением римлян «отодвинуть» границы большого пространства — вплоть до имперской идеи о том, что действительной границей Рима является весь мир. Когда я читал об этом, мне показалась перспективной идея рассмотреть связь отодвигания или даже «пре-ступания» границы с imperum и волей-к-воле, о которых писал Хайдеггер. Другой способ говорить об этом — подчеркивать «инфинитезимальную ориентацию» европейской культуры (Шпенглер, Лосев). Действительно, расширение классических империй как будто должно сопровождаться десакрализацией пространства, всегда предполагающего границу и меру роста-движения. Другой аспект проблемы — индоевропейская экспансия, которая, похоже, сопровождалась (отчасти объяснялась?) переосмыслением роли большого пространства. В общем, если вам интересна эта тема, то упомянутые выше работы могут стать хорошим подспорьем.

​​#философия #лингвистика
В рамках вышеупомянутой концепции индоевропейского сакрального пространства Р. Вудард корректирует идеи выдающегося французского индоевропеиста Ж. Дюмезиля, посвятившего всю жизнь тому, чтобы доказать так называемую трехфункциональную модель индоевропейского общества. Последняя представляет собой, по сути, отображение на праиндоевропейскую эпоху исторически засвидетельствованной индоиранской модели: существует три класса людей, которым соответствуют три уровня действительности и три типа богов. В Индии мы знаем эту модель в виде системы варн: брахманы (жрецы), кшатрии (войны), вайшьи (основное население) и впоследствии к ним была добавлена варна шудр. Трем варнам соответствуют три качества — духовное владычество-право, война и плодородие; трехчастная структура реальности (Трибхувана) — Небо, Атмосфера (срединный мир) и Земля; а также три типа богов — небесные, атмосферные и земные (прототипически в Ригведе — Митра-Варуна, Индра и Ашвины). Даже в Индии эта метафизико-социальная модель быстро эволюционировала, так что нет ничего странного в предположении о том, что в отдельных индоевропейских традициях на момент письменной фиксации остались лишь ее реликты. Многие признают несомненную правоту Дюмезиля в отношении индоиранской реконструкции, но спорность его аргументов в отношении других частей индоевропейского мира (в англосаксонской литературе до 2010-х гг. его в основном или критиковали, или игнорировали). Кстати, если вам это напомнило стратификацию платоновского идеального Государства, а также (нео)платоническое деление на мир Ума (эйдосов-обликов), мир Души и телесный мир, то это не случайно, поскольку у всего этого общие мифопоэтические истоки (к вопросу об индоевропейских истоках некоторых паттернов греческой философии).

На основе анализа римских и ведийских ритуалов Вудард реконструирует индоевропейское сакральное пространство как состоящее из «малой области» и «большой области». В Риме этой малой области соответствуют границы города, а большой области — границы периферии (позднее — границы Империи). На границах устанавливались специальные камни, посвященные божеству границы — Terminus, которому приносились жертвы. И сама практика установления, и детали жертвоприношения могут быть соотнесены с практикой воздвижения жертвенного столба yupa в древнеиндийских ритуалах. Прототипически такое сакральное ограничивание связано с восточной частью большого пространства. Граница (исконно, скорее всего, столб) символизирует «ось мира» (columna mundi), скрепляющую сущее и обеспечивающую его упорядоченность; кроме того, это область богов, к которой устремлены участники ритуала. Эта ось парадоксальным образом оказывается не столько фиксированным маркером, сколько каналом, указателем в сторону дальнейшего расширения (к метафизическому пределу) под предводительством бога-воина (вторая функция: у римлян — Марс, у ведийцев — Индра). Вудард пишет:

«Поход в большое пространство — это метафизическое путешествие, метафора бесконечного пути и безграничного освоения пространства. Совершая это путешествие, индоевропейский жертвователь получает обещание новых земель и материальные блага, которые оно может принести скотоводу; более того, жертвователь через columna mundi —полюс благословения — получает доступ к самим богам и их миру, к области божественного пространства. Это путешествие, как и все путешествия, сопряжено с опасностью. Путь прокладывают боги-воины, которых призывают для победы над всеми враждебными силами, для устранения препятствий, стоящих на пути жрецов и поклоняющихся, для достижения благословенных пространств. Columna mundi, открывающая путь к этим благам, находится во владении самого бога-воителя (богов-воителей). Теология победоносного путешествия через пространство, возглавляемого богами-воинами и завоевателями, отображается в божественном императиве продвижения через земные пространства».

В общем, полный беспредел :-) Как я отмечал в предыдущем посте, это действительно было бы интересно осмыслить в контексте мифопоэтических (и метафизических) понятий «меры» и «предела»...

​​#философия
К теме пространства и экспансии:
«Основой римского слова falsum (fallo) /«ложный»/ является «fall» (падение), родственный греческому σφάλλω, что означает «приводить к падению», «валить», «делать шатким»… Определяющей в раскрытии римского falsum является сфера «властного повеления» (imperium), имперского владычества (imperiale)… Imperium — это сфера повелевания (Gebiet), основывающаяся на приказании (Gebot), а находящиеся в этой сфере оказываются подвластными (botmäßig). Imperium — это поручающее повеление в смысле приказания. Понятое таким образом, оно является сущностной основой господства, а не только его следствием и тем более не одной лишь формой его осуществления… У греков никакой бог не является повелевающим: он только показывает, указывает. Римское же numen, характеризующее римских богов, напротив, означает «приказ» и «волю» и отличается повелеванием. Строго говоря, «нуминозное» в смысле божественного веления никогда не относится к сущности греческих богов, то есть богов, бытийствующих в сфере ἀλήθεια. В сущностную сферу «повеления» входит римское «право», ius. Это слово связано с jubeo, что означает «приказывать», заставлять делать через приказание и через него же определять какой-либо образ действий. Повеление есть сущностная основа господства и по-римски понятого «быть правым» и «иметь право», iustum'a. Соответственно iustitia в своей основе полностью отличается от δίκη, которая бытийствует из ἀλήθεια.

К повелеванию как сущностной основе господства принадлежит и над-бытие как верховенство. Оно возможно только как постоянное возвышение над другими, которые остаются внизу. С другой стороны, в таком возвышении заключается постоянная возможность обозревать все вокруг. Мы говорим: нечто «обозревать», «окидывать взглядом», то есть «господствовать» над чем-либо. К этому обзору, которому сопутствует возвышение, принадлежит непрестанное «нахождение-взасаде» (auf-der-Lauer-liegen). Такова форма того действования, которое всё обозревает, но еще ничего не предпринимает: по-римски это actio actus'a. Возвышающееся надо всем обозревание — это то господствующее «зрение», которое находит свое выражение в часто приводимом высказывании Цезаря: veni, vidi, vici — «Пришел, обозрел все вокруг и победил». Победа — это просто следствие совершенного Цезарем обозревания и зрения, имеющего характер actio. Сущность того, что именуется словом imperium, заключается в акте (actus) постоянного «действия», «акции». Imperiale actio, характерная для постоянного возвышения над другими, предполагает, что если другие вдруг окажутся на высоте, близкой высоте данного повеления или даже на той же самой высоте, они будут низринуты: по-римски fallere (причастие: falsum). Приведение-к-падению с необходимостью входит в сферу имперского. Оно может совершиться в «прямом» нападении и низвержении, но кого-то можно заставить упасть и по-другому: можно подкрасться к нему сзади, затем обойти его и «подставить ногу». Тогда «приведение-к-падению» будет выглядеть как захождение-сзади в смысле обмана, как некий «трюк», и не случайно это слово приходит к нам из «английского». Если посмотреть со стороны, такой «тыловой» обман, представляет собой неторопливое, сообразованное с обстоятельствами и потому опосредованное приведение-к-падению — в отличие от прямого свержения. В первом случае приведенный-к-падению не уничтожается, а в каком-то смысле восстанавливается, но уже в пределах, намеченных тем, кто осуществляет господство. Эта «разметка» по-римски называется pango, и отсюда происходит слово рах (мир). Этот мир, взятый в его «имперском» смысле, есть прочно установленное состояние того, кто был приведен к падению. По сути дела, приведение-к-падению, осуществленное как хитрое следование сзади и последующий обход, не является опосредованным и производным, но представляет собой собственно имперскую actio. Настоящая, «великая» черта «имперского» проявляется не в ведении войны, а в fallere совершающегося из-за спины обхода и в принятии-на-службу ради осуществления еще большего господства».
=====
М. Хайдеггер «Парменид» (с. 91–96)