Слово дня на «Васе Рогове» — цайтгайст. В переводе с выпендрёжного, дух времени. То, без чего нас невозможно представить, ещё труднее — понять. Фильм Ивана Петухова «Туда» — цайтгайст нынешнего русского кино сразу на нескольких уровнях восприятия.

Во-первых, потому что российское кино почему-то упорно пытается вывезти Ирину Старшенбаум в лес. Ранее этим занималась комедия «Втроем», где ей в пару отрядили немного подмороженного милаху Сергея Кузнецова. «Туда» подороже, поэтому за баранку сажают таксиста-буку Петра Федорова. Ему, бедному, придется везти девушку из Москвы в Уфу, постепенно поддаваясь ее хамоватому оптимизму.

Бывает кино комфортное, а «Туда», значит, кино класса «Комфорт Плюс» (ха-ха). Розовое и дурацкое, как сладкая вата, снято красиво и притом лениво: словно видовой фильм с красотами средней полосы. Русь — это кайф, но erid «Яндекс Такси» проступает в кадре и немного мешает воспринимать миленький сюжетец с надлежащей искренностью.

Но вообще-то тенденция интересная. Куда-то едем от душевных проблем («Поехавшая», «Далекие близкие»), слушаем попсу из начала нулевых (первый признак помешательства), в моде внутренний туризм и беззаботная придурь. На экраны скоро вернется «Питер FM»... Доктор, что с нами?

Зашел в Okko. Думал, посмотрю какую-нибудь безделицу за чашечкой утреннего чая, а получил удар реальностью по ребрам.

Какие Канны, какая «Зона интересов», какой заяц, какой орел, какая блоха? Когда вы в последний раз видели большой текст о феномене сериала «След»? Почему они не выходят раз в месяц?

В честь 25-летия «Убойная сила» возвращается в эфир Первого канала — и это, истинно вам говорю, эпохальный камбэк. Сериал, объяснивший стране, какую корову можно доить (а какую не надо), где достать карбюратор от ГАЗ-21 и как сменять шампунь на автомат Калашникова достоин занять весь прайм-тайм наглухо.

По этому случаю — снова актуальный программный текст «Васи Рогова» о Васе Рогове, подарившем российскому ТВ архетип хорошего милиционера на смену мрачным «хроникам» Ларину и Дукалису.

Попал случайно в глаз сериал «Безопасность» — ультра дешевый детектив о полицейском СБ, сделанный «Дирекцией кино» в 2017 году. Вероятно, выделили деньги чисто под пробу пера для тандема Никиты Высоцкого и Ильи Лебедева, которые отныне фонтанируют штуками вроде сериализации «Союза спасения» и «Любви Советского Союза».

Бог с ними, пусть делают. «Безопасность» вышла на пограничье сериальных эпох, так что уютно сочетает в себе черты старого и нового. Тут все еще во всей красе продолжается «Убойная сила» — добрые менты, группа Любэ в саундтреке, Андрей Кивинов в сценаристах. А с другой стороны, вот уже и Даниил Воробьев к своей актуальной актерской форме подбирается. И Кирилл Плетнев в роли замученного жизнью опера воет на потолок. Предвкушает проклятые мидквелы «Диверсанта».

Вроде как последняя внятная попытка Первого канала сохранить традиции старого криминального процедурала — естественно, провальная от начала до конца. Уже было понятно — при живом-то «Методе» — что зрителя для этого погонного наива более не существует. Тем не менее, важная веха, в которой сегодня можно засечь точку окончательного отмирания того самого комфортного ментоцентризма. Кивинов, когда-то начинавший с мрачного нуара на основе опыта работы в Кировском РУВД, релоцировался в комедию. «Дирекция кино» беспомощно барахталась там, где «Среда» плавала кролем, а Эрнст уже открыл ящик Пандоры, доверху набитый ретродетективами. Мда, конец прекрасной эпохи.

Гиблое место — давай здесь жить! Сегодня день рождения у лучшего города на Земле, не страдающего, а упивающегося своим диссоциативным расстройством идентичности. Санкт-Петербург — это воплощенная в граните трагедия overeducated-умника. Или, как выразился Лев Лурье, один сплошной "город-невроз". И крайности, в которые его бросает, то и дело становятся толчком к культурным явлениям федерального масштаба.

Курехин вообще предлагал его затопить нахрен, красиво замкнув историю самого умышленного города в мировой истории. Измученный «Свемой» Ленфильм наилучшим образом визуализировал эпоху Застоя, а кино нулевых вроде «Питера FM» и «Прогулки» легитимизировало новых романтиков, толкнув их кованым сапогом в объятия 2007-го. И все это, так или иначе, происходило на питерских улицах — то в летнюю жару, то под давлением неба и хищных сосуль. Про бандитские разборки и говорить нечего.

У режиссера Паши Никифорова есть документалка «Петербург 91/21» — как раз про эту парадоксальность городской культуры, жизни и политики. Срез целой эпохи, от Собчака и убийства Талькова до протестов начала двадцатых и новых городских символов (вроде легендарного «моста глупости», под которым не проедет Газель). Посмотрите, если еще не — и удивитесь, как много всего эпохального тут творится. Прав был Трэш-шапито КАЧ — Питер решает.

Великий Новгород. В Киномузее очаровательная экспозиция в стиле «теория кино для самых маленьких».

Особенно впечатляет эффект Кулешова, который сам творишь и радуешься как ребёнок.

В конкурсе каждого фестиваля должен быть фильм, после которого погруженный в транс зритель поверит в существование высокого искусства. «Иногда мы путешественники» Даниила Прасолова — как раз про это. Недлинное, всего-то 54 минуты, приключение с прогулкой по горам, снятое от первого лица.

Природа грузинская: красиво, зелено, гористо. Событийность не нулевая, но вообще отрицательная. На фоне гор какие-то голоса упорно обсуждают проблемы ментальности, туризм и эмиграцию, прошлые путешествия и еще черт знает что. Фильм-скринсейвер с выразительным эмбиентом (Прасолов еще и музыкант), который смотрится на большом экране крайне неестественно.

Еще одна странная штука из конкурсной программы «Нового движения» — условно фантастическая драма «Неподвижные звёзды». Девочка Соня уходит в лес томно писать стихи и жечь листочки из тетрадки. Потом экран заливается красным электроджемом, Соня умирает. Через год ее друзья собираются за ДК, идут на речку и начинается тусовка стиля «поминальный мистический экстаз».

Диалоги будто бы топором вытесаны, они одновременно и бессмысленны, и претенциозно восторженны (фирменное сочетание в работах выпускников ШНК). Чертовски красивое, но притом невыносимое зрелище. Хотя некоторые сцены подростковой жизни отличаются обезоруживающей комфортностью, имеем дело не с кино, а с долгим и явно не понятым залом видеоартом.

«Ночь в музее» в стиле «Магический пу-пу-пууууу». На второй день в конкурсной программе фестиваля молодого кино «Новое движение» все же забрезжило что-то, внезапно, реально молодое и милое.

Дмитрий Николенко сделал маленькую, хорошенькую зумерскую мелодраму «Мой парень, манекен». Это как аниме-ромком, но с башкирскими вайбами — про девушку Вику, которая тусуется в закрытом на ночь ТЦ в компании заколдованного принца. Уже несколько лет Радмир числится пропавшим без вести, потому что злая (хотя скорее — справедливая) сарматская маска превратила его в манекен. Надо как-то расколдовать, а то Вике не с кем идти на день города.

Просто приятно узнать, что на фолк-материале можно делать не только хоррор и/или нафталин — необременительные комедии с оооочень легким налётом мистики тоже вполне получаются. Хотя с концовкой явно перемудрили.

Репутацию преподавателя Павла Рудина (Максим Севриновский) вот-вот уничтожат. За дело — питает слабость к студенткам, которые влюбляются в него после пары бесед и бутылки коньяка. Его бывшая практикантка Света (Дарья Алыпова) отлично знает, что все это правда, но свидетельствовать против Рудина не хочет. Он, конечно, ей жизнь поломал, но Свете даже нравится, когда ее душат.

Второй раз уже смотрю «Северную станцию», но все также не понимаю, как к нему относиться. Это странное такое чувство беспомощности. Наверное, так и задумано: у режиссёра Сергея Овечко реально получился фильм-сэлфхарм, круто передающий эмоциональный раздрай в кудрявой головушке главной героини.

На биостанции большой ученый Рудин проводит эксперименты по хитрому замучиванию медуз: умертвить не до конца, потом смотреть, как подопытный воскресает. Со своей практиканткой Светой он проворачивает аналогичный фокус. И «Северная станция» продолжает этот замкнутый круг ментального харассмента, выплескивая его уже на зрителя. Электричество между Им (с большой буквы) и ей (с самой маленькой буквы из возможных) одновременно и тошнотворно, и... «естественно» не подходящее для этого слово, да?

Реально непередаваемый киноопыт. Филигранный аттракцион нравственного мазохизма.

Если честно, от фильма с величественным названием «Привычка нюхать пальцы» ожидал какого-то праведного хардкора, имманентного кинематографического зла и панкухи с характеристикой а-ля «кровь, говно и волосы». «Роковой клятвы» vol.2, короче.

Но на выходе панк тут скорее наносной, выраженный в небрежности производства. А вот сердцевинка знакома всем, кто в детстве смотрел «Счастливы вместе» — только страданиям души и тела подвержен не продавец обуви, а продавец унитазов. Его, бедного, донимают пранкеры, заставляют есть дошик и вообще, кажется, не считают за человека — позиционируют как смешное место, чему герой Рамаз, конечно же, рад не сильно.

Еще, кстати, «Привычка нюхать пальцы» очень напомнила производственный триллер Вячеслава Федорова «Наводка» — один из лучших фильмов фестиваля «Дух огня» 2022 года. Видимо, одним из трендов нового российского кино становится парцелляция на грани шизофазии.

Ненадолго оторвался от программы «Нового движения», чтобы отдать дань месту его проведения. Оказывается, есть такой очень восьмидесятнический фильм «Господин Великий Новгород» — про деятельность советского подполья в оккупированном немцами городе. Во многих аспектах неординарная вещь Алексея Салтыкова. Хоть и про войну, а по настроению больше похоже на славянские блокбастеры в духе «Руси изначальной».

На это играет еще и бесконечные флэшбеки: история новгородского подполья внезапно прерывается, чтобы в кадре появился Александр Невский и злодейские тевтоны. Это единственное, что роднит фильм с одноименной повестью русиста Дмитрия Балашова. У него в начале восьмидесятых были серьезные финансовые трудности, и на Первом творческом объединении Мосфильма нашли оригинальный способ помочь автору, подбив его текст под плановый военный фильм.

Много реально удивительно артовых сцен вроде демонического факельного шествия нацистов вокруг памятника Тысячелетия России. Или взлета древнего новгородского колокола прямо в небеса.

Кабардинский режиссер Саид Толгуров представил на «Новом движении» коварный фильм-ретрит «В горах. Она».

Фатима приезжает на малую родину из Москвы и просто душевно проводит время: говорит с местными о всякой всячине, ест выпечку и запивает армянским кофе. Кадры не меняются минутами. Вокруг просто красиво и ничего не происходит, но в этом, похоже, и прикол. Отлично погружает в ленную атмосферу глубинки, где никто никуда не спешит. И люди приятные.

Сначала хотелось рекомендовать фильм к показу задолбавшимся столичным карьеристам — для успокоения нервов и постепенного засыпания. Но кемарить при просмотре опасно: можно пропустить совершенно внезапную лекцию про хычины, а потом проснуться от громких хлопков — то ли салюта, то ли надвигающейся канонады боя.

Детский фильм «Поле чудес» справедливее было бы назвать «Дети против буржуинов». Группа деток объединяется для спасения заброшенного колхозного поля рядом со своими дачами от деятельного коммерса (Денис Шведов). Он планирует отдать землю под строительный рынок, а значит скоро в СНТ будет пыльно, шумно и минусвайбово.

В ход идут приемы из «Одного дома», но без прямо уж отъявленного членовредительства. Шведова красят в смешные цвета, воруют его обувь, травят чужака комарами, пчелами и собаками. Срывают сделки, подставляют перед кавказцами...

Короче, мрачное кино. Ситуация ровно как с «Томом и Джерри»: в детстве вы за мышонка, а потом кота становится реально жалко. Вот и тут та же ботва. Бедный Шведов, ну за что эта мелочь его так затюкала.

По какой-то необъяснимой причине дико тащусь от ЖЭК-эпопеи Славы Федорова. Еще со времен «Наводки» — фильма про героических лифтеров. «Идеальная тишина» идет той же тропой: просто фиксирует на камеру работу инженера, отреагировавшего на жалобу пожилого жителя многоквартирного дома.

Дедку жизни нет из-за противного низкочастотного звука, который слышно и днём, и ночью. Вроде бы и понятно, что искать его надо не в трубах, а в голове заявителя. И все равно упорно полтора часа ходим вместе с комиссией по квартире, чердакам и подвалам в поисках злосчастного шума. Странно? Да вообще кабзда. Но почему-то очень интересно и порою даже неожиданно смешно. Особенно от максимально неестественных стараний жилищников.

Очень старательно рисовал звездочки

А вот тут подробнее о звучании смотра «Новое движение», на котором было так душевно откисать.

Погодка в Великом Новгороде была блеск. А какой квас распрекрасный наливают в «Ганзейском погребке» через реку от кремля — ух!

Да, были люди фильмы в наше время. Сегодня полвека исполнилось «Любви и смерти» — пожалуй, лучшему фильму Вуди Аллена. Болтологическая пародия на русскую литературную традицию до сих пор прикольно смотрится. Явно лучше, чем фильмы Аллена из более поздних периодов.

А причина долговечности в общем-то проста. В семидесятых Вуди Аллен активно работал под Мэла Брукса, только для интеллектуалов — то есть остроумно издевался над интересами тусовки манхэттенских пижонов. Он мог себе позволить постебаться над его сиятельством Ингмаром Бергманом, Сергеем Эйзенштейном и Федором Михайловичем Достоевским — немного злобно и с легким налетом голливудской прямолинейной безвкусицы. Это прощалось и даже определялось в подвиг, потому что комедия молодого Аллена находилась в оппозиции к душным зазнайкам, не видавшим тем для разговора за пределами нового выпуска «Нью-Йоркера». Эпоха фрондерства — самый важный период его творчества, обеспечивший самоироничному бруклинскому еврею звание нескучного умника, на котором он по сей день худо-бедно выезжает.

Но оттого ведь еще смешнее и печальнее выглядит Аллен в эпоху своей творческой зрелости. Застряв в образе умненького невротика, он сдался в плен все той же тусовке интеллектуалов, которую десятилетия назад поносил. Прошли восьмидесятые и девяностые, Аллен благородно поседел, вляпался в пару мрачных скандалов и стал на конвейере штамповать однотипные полнометражные разговорники со звездами. Но что особенно грустно, комик не выдержал испытания собственной аудиторией, в угоду комфортности сточил углы и стал тем, кого раньше высмеивал. Если бы Аллен эпохи «Любви и смерти» посмотрел «Дождливый день в Нью-Йорке», то наверняка словил бы депрессивный психоз и начал пулеметной очередью выплевывать из себя афоризмы про самоубийство.