Эрих Фромм и Рене Жирар о рационализации насилия и заместительных объектах.

"Каждого, кто наблюдает личные отношения в нашей социальной обстановке, поражает колоссальный уровень разрушительных тенденций, которые обнаруживаются повсюду. По большей части они не осознаются как таковые, а рационализируются в различных формах. Пожалуй, нет ничего на свете, что не использовалось бы как рационализация разрушительности. Любовь, долг, совесть,
патриотизм — их использовали и используют для маскировки разрушения себя самого и других людей. Однако необходимо делать
различие между двумя видами разрушительных тенденций. В конкретной ситуации эти тенденции могут возникнуть как реакция на нападение, угрожающее жизни или целостности самого индивида либо других людей или идеям, с которыми он себя отождествляет. Разрушительность такого рода — это естественная и необходимая составляющая утверждения жизни. Но мы рассматриваем здесь не
эту рациональную враждебность, а ту разрушительность, которая
является постоянно присутствующей внутренней тенденцией и ждёт лишь повода для своего проявления. Если такая разрушительность проявляется без какой-либо объективной “причины”, то мы считаем человека психически или эмоционально больным (хотя сам он, как
правило, придумывает какую-нибудь рационализацию).

В огромном большинстве случаев разрушительные стремления рационализируются таким образом, что по меньшей мере несколько человек — или целая социальная группа — разделяют эту рационализацию и она
им кажется “реалистичной”. Но объекты иррациональной разрушительности — и причины, по которым выбраны именно эти объекты, — сами по себе второстепенны; разрушительные импульсы — это проявления внутренней страсти, которая всегда находит себе какой-нибудь объект. Если по каким-либо причинам этим объектом
не могут стать другие люди, то разрушительные тенденции индивида легко направляются на него самого. Когда они достигают некоторого уровня, это приводит к физическому заболеванию или даже к попытке самоубийства".
© Эрих Фромм "Бегство от свободы".

"В недавних исследованиях показано, что физиологические механизмы насилия очень мало различаются при переходе от одного индивида к другому и даже при переходе от одной культуры к другой. Энтони Сторр в «Человеческой агрессии» пишет, что ничто так не похоже на разъяренного кота или человека, как другой разъяренный кот или человек. Если насилие играло в жертвоприношении какую-то роль — по крайней мере, на каких-то этапах его ритуального существования, — то мы получили бы в нем интересный, поскольку хотя бы отчасти независимый, элемент для анализа культурных переменных, которые вам часто неизвестны, плохо известны или известны не так хорошо, как нам кажется.

Жажда насилия, стоит ей проснуться, приводит к определенным физиологическим изменениям, готовящим человека к схватке. Эта расположенность к насилию длится известное время. Ее нельзя считать простым рефлексом, который прекращается, как только прекратится воздействие стимула. Сторр отмечает, что жажду насилия труднее успокоить, чем развязать, особенно в обычных условиях жизни в обществе.

Насилие часто называют «иррациональным». Однако оно не лишено причин; оно само умеет находить весьма основательные причины, когда хочет разразиться. Но сколь бы основательны ни были эти причины, их никогда не стоит принимать всерьез. Насилие и само о них забудет, если его исходный объект останется вне досягаемости и по-прежнему будет дразнить издали. Неутоленное насилие ищет и в итоге всегда находит заместительную жертву. Вызвавшее ярость существо вдруг заменяется на другое, ничем не заслужившее ударов насильника, кроме как своей уязвимостью и досягаемостью.

Эта способность добывать заместительные объекты, как указывает множество фактов, не ограничена человеческим насилием. Лоренц в «Агрессии» говорит о виде рыб, которые, если их лишить обычного противника, то есть самцов того же вида, с которыми они конкурируют за контроль над определенной территорией, непременно обращают свои агрессивные тенденции против собственной семьи и в итоге ее уничтожают.

Имеет смысл спросить, не основано ли ритуальное жертвоприношение на замещении того же типа, но в обратном направлении. Например, можно предположить, что заклание животных жертв отвращает насилие от одних существ, которых нужно защитить, на других, смерть которых имеет меньшее значение или вообще никакого". © Рене Жирар "Насилие и священное".

#Насилие_и_священное@renegirard

Мягко напоминаю о завтрашнем показе

#Тауматургия

Почему мы должны изучать чудеса? *1

Когда мы исследуем теологию, мы сталкиваемся с препятствием в виде очень длинной традиции, которую невозможно обойти. Поскольку считается, что исследователь-теологии должен придерживаться заниматься, в сущности, апологетикой. Таким образом, теология сама по себе становится замкнутой дисциплиной, в которой всё возможно только в границах самой себя, а всё, что в её категориях невозможно объяснить, исключается в область философии и с точки зрения теологии маргинализируется.

Несколько месяцев назад я читал доклад в Калининграде, посвящённый возможности социальной интерпретации идеи о Третьем завете. Доклад был встречен наполовину настороженным любопытством, наполовину непониманием. По сути, единственный содержательный вопрос, адресованный мне, имел содержание в духе, знаю ли я, что идея о Третьем завете является ересью? Начнём с того, что она, насколько мне известно, не предана ереси, но интуитивно, видимо предполагается, что она является чем-то антидогматическим.

Когда мы говорим о каком-то сюжете, будь то теоретический или прозаический, мы должны принципиально обращать внимание на две позиции: на точки напряжения (как писал Зильберман) и на точки исключения (как писал Шалларь). В сущности, обе позиции есть симптомы нехватки. В одном случае напряжение теоретической нехватки снимается попыткой устроить неспособные завершиться баталии с вооружением в виде рациональных аргументов и трагического катарсиса (самый простой пример – триединство Бога, невозможное для логического рассудка и именно потому воплощающее драматическую красоту христианского Бога) . Во втором случае нехватка компенсируется игнорированием его существования, превращения его в своего рода мёртвое место, которое как бы есть, но которое старательно пытаются обходить. Почему теология Святого Духа, на которой основывается идея о Третьем завете практически полностью проигнорирована за пределами гностицизма? Почему в христианстве нет удовлетворительной теории чудес (#Симона_Вейль писала по этому поводу, что без этого церковь ждёт постепенное умирание, и была, в сущности, права)? Почему хамартиология стала насущной проблемой только в теологии Карла Барта в середине XX века?

Именно здесь следует искать некую сокрытую от сотворения мира истину христианства, поскольку только там христианство открывается не как набор догм и ритуалов, а как живое движение мысли и деяний. Если быть точным, то подобное исследование имело бы в качестве второй цели, если бы возможно было его масштабировать, деполитизацию христианства, изгнание из него государства, потому что именно эти места становятся камнем преткновения между церковью и государством, в то время, когда церковь становится государственной церковью. Государство, в котором нельзя грешить, равно как и государство, в котором возможны чудеса и пророчества, абсурдно. Христианство, доведённое до своего логического завершения, в этом смысле становится абсолютно антигосударственным проектом, каким оно и было с самого начала.

Таков первый и наиболее обширный аргумент.

#историческое_христианство@girardr
#дурацкие_заметки@girardr

Скоро узнаем, но это неточно

Представление об инстинкте (или, если угодно, влечении), тянущем человека к насилию или к смерти, — знаменитый фрейдовский инстинкт смерти, или влечение к смерти, — это всего лишь оборонительный рубеж мифологии, арьергардная схватка унаследованной от предков иллюзии, заставляющей людей отделять от себя собственное #насилие, превращать его в бога, в судьбу или в инстинкт, за который они не отвечают и который управляет ими извне. Речь в очередной раз идет о том, чтобы не смотреть насилию в лицо, чтобы найти новую лазейку, чтобы обеспечить — во все более непредсказуемых условиях — запасное жертвенное решение.

#Рене_Жирар. #Насилие_и_священное@girardr

Всегда пожалуйста. А иммигрировав в Америку из оккупированной Франции, Симона Вейль тихо уморила себя голодом, приняв рацион узника нацистских концлагерей, и скончалась в возрасте 34 лет. Всех с праздником.

#Симона_Вейль@girardr

БИБЛИЯ ЯСНО УЧИТ?

Я предлагаю отказаться от выражений наподобие: "Библия ясно учит". Каждый раз, когда мы слышим такую фразу, это повод насторожиться. Конечно, очень удобно представлять Библию как наставника, как учителя. Святой Павел делал то же самое, когда он цитировал текст в Рим. 10:6 со вступлением: "а праведность веры говорит так...". Но нужно помнить, что после того как Павел сказал об этом, он приписал тексту значение, которое разительно отличается от контекстуального, грамматического, буквального смысла.

В наши дни, когда люди говорят: "Библия ясно учит" вместо того чтобы, например, сказать: "мы можем вывести это из Библии, если принимаем традицию такой-то общины", или "мы можем найти эти идеи в Писании, если истолковать такой-то текст таким-то образом".... Когда Библию заставляют служить личным целям, если вы видите: "Библия учит", а не "мы так учим, потому что такова наша интерпретация текста", когда происходит подобное, то, на самом деле, это попытка прикрыть персональные претензии на авторитет в толковании Писания.

- Wayne A. Meeks. Christ Is the Question.

Меня иногда спрашивают об отношении к современной философии сознания. Вот позиция, которой я придерживаюсь в этом вопросе: