Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Продолжение ниже ⬇️
BY Филолог в засаде
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp.
from jp
