Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Продолжение ниже ⬇️
BY Филолог в засаде
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke.
from us
